С трудом пробираясь через сырую траву ближайшего парка, я поразился, до чего все вокруг невероятно зеленое. Я так привык к пылающей пище и выжженным пейзажам – и вдруг все стало другим. И опять казалось каким-то неубедительным. Будто ненастоящим. Я трогал все, что попадалось под руку, словно хотел удостовериться, что оно существует на самом деле – выщипывал пучки травы, обламывал веточки, срывал листья.
Возвращаясь из парка домой, я завернул в магазин на углу – мне вдруг захотелось купить себе плитку Настоящего Английского Молочного Шоколада. (В Индии этот шоколад продавался, даже в точно такой же обертке, но у него был ватный вкус.) Я перекинулся несколькими словами с мужиком за прилавком – “Привет, старина, как дела, Арсенал последнее время не в форме, ” – и вдруг поймал себя на том, что спрашиваю, откуда он.
Продавец посмотрел на меня несколько озадаченно.
– Я только что из Индии, – объяснил я, – поэтому так давно не заглядывал.
– Неужели! – сказал он, улыбаясь во весь рот. И вдруг до меня дошло, что за все пятнадцать лет, что я хожу в этот магазин, я ни разу не видел, чтобы он улыбался. – Из Гаджарата, – сказал он. – Вся моя семья из Гаджарата.
– Здорово. Я только проезжал через Гаджарат. Какой он?
– Ох, как там красиво! Самое красивое место в мире. Что толку меня спрашивать, я слишком пристрастен.
– Когда вы сюда переехали?
– Мне было четырнадцать лет.
– Четырнадцать!
– Да. Я там бываю почти каждый год. Проведать семью.
– Понятно.
– А где были вы?
– Прилетел в Дели, потом поехал в Химачал Прадеш...
– Ах, в Химачал Прадеш так красиво.
– Очень. Просто невероятно. Потом через Раджастан в Гоа...
– На самолете?
– Нет, поездом и автобусом.
– Вы добирались из Раджастана до Гоа по земле? Вы сумасшедший!
– Я не знал, что это так далеко. Потом пожалел, если честно. После поехал в Бангалор и в Кералу.
– Я ни разу не был на юге. Может когда-нибудь – но вы знаете, работа, дети...
– Там классно.
– Ммм.
– Обязательно съездите. Это очень красиво.
– Я слышал.
– Это действительно здорово.
– Вы опять туда поедете? – спросил он.
– Я?
– Да.
– Господи – мне это даже в голову не приходило. Знаете – это очень тяжелая работа – путешествовать по Индии. Это не отдых. Но... может через пару лет... если представится возможность. Да, пожалуй, не откажусь.
Разговор давно закончился, я снова был на улице, но еще долго не мог придти в себя из-за того, что только что сказал, будто опять хочу в Индию. За несколько часов в Англии все тяготы путешествия успели улетучиться у меня из памяти. Если бы я мог рассуждать рационально, я бы взвесил все плюсы и минусы и обязательно вспомнил, как все это было ужасно, но я был просто счастлив, что победил, что вернулся живым и здоровым, и эта радость затопила все остальное. В моей голове путешествие превратилось в нечто аморфно хорошее. Я не в силах был примирить радость от “произошло” с ужасами “происходит”, радость эта была настоящей и такой сильной, что полностью заглушала свою противоположность. Я на самом деле не помнил, каким кошмаром было для меня это путешествие – не мог вызвать в себе ощущение жесткого сиденья, которое, норовя сбросить на пол, зверски лупило меня по и без того избитой заднице, зато без труда вспоминал все, что видел из окна, и как вдруг заставил сжаться сердце силуэт далеких гор.
Мои противоречивые чувства проходили теперь через фильтр, который забирал себе все неприятное и болезненное. И я ощущал почти физически, как в голове остаются одни только ясные, несложные и приятные воспоминания. Мои индийские скитания на глазах ужимались, превращаясь во вполне приятный вояж совсем другого человека.
Я вынужден это сделать.
Через несколько дней позвонил Джеймс. У нас так много было о чем поговорить, и, что гораздо важнее, так много о чем умолчать, что я постарался побыстрее закончить беседу, и мы условились встретиться позже в пабе. Я не вспоминал Лиз и надеялся, что она не придет, но он несколько раз сказал “мы” там, где совершенно очевидно должно было стоять “я”, и это показалось мне дурным знаком.
Вечером эта парочка появилась в пабе рука об руку. У меня оборвалось сердце. Я понятия не имел, что она ему рассказывала, и что должен говорить я, чтобы наши версии совпали.
Джеймс сильно отощал с тех пор, как я его видел в последний раз, волосы на голове напоминали теперь старую швабру и болтались кривыми светлыми прядями по сторонам заросшего бородой лица. Одет он был в джинсы, сандалии и вытянутую линялую футболку. Если раньше его внешность напоминала помесь Ричарда Клайдермана[44] со школьным отличником, то сейчас он был похож не то на Иисуса с перепоя, не то на деятеля студенческого союза.
Лиз нарядилась в короткую юбку и такую обтягивающую кофточку, что у меня зазвенели яйца. Сари и темной точки на лбу больше не существовало.
Увидев меня, Джеймс заорал через весь зал “привет” и бросился обниматься. Этот устрашающий жест мог означать одно из двух: либо он абсолютно ничего не знает, либо знает все, и теперь примеряется, как бы всадить мне в спину нож. Лиз улыбнулась и подставила щеку для поцелуя. В ее жестах и движениях не осталось и следа от Индии.
Джеймс ушел к стойке за выпивкой, и атмосфера стала по-настоящему тяжелой. Лиз смотрела на меня ничего не выражающим взглядом, я же не сводил с нее глаз, пытаясь понять, что же, черт дери, она себе думает.
– Сари, значит, выкинула? – спросил я как бы между прочим.
– Тебе-то что?
Я пожал плечами.
– Ты ему говорила? – спросил я.
– Говорила – что?
– О нас.
– Тут нечего говорить.
– Да, конечно. Я дурак.
– Я сказала только, что мы были в Индии, там было здорово, и что мы вернулись обратно.
– И ты не сказала, что мы разбежались?
– Нет.
– Почему?
– Я не хотела ему лгать, поэтому когда рассказывала о путешествии, почти не упоминая тебя.
– Ты солгала, потому что не хотела ему лгать
– Ох, опять то же самое. Дэйв со своими нудными играми.
– Не заводись, Лиз. Я просто хочу знать, что можно говорить, а что нельзя.
– Чем меньше, тем лучше, если ты сам не в состоянии сообразить.
– Значит я еще и трепло, да? Очень мило.
– Прекрати. Он идет.
Появившись у столика, Джеймс обнаружил, что мы улыбаемся друг другу настороженными улыбками. Явно чтобы позлить меня, Лиз обвила его рукой и очень чувственно поцеловала в шею.
– Как тебе повезло, – сказал я с сарказмом, предназначавшимся только Лиз.
– Еще бы, – сказал Джеймс, самодовольно ухмыляясь и поглаживая ее по руке.
– Ну и как путешествие? – спросил я.
– Невероятно. Лучшее время в моей жизни. А твое?
– Ага – хорошо. Знаешь, была пара тяжелых моментов, но в целом – это незабываемое время.
– Как же Лиз удалось вытащить тебя из маленькой тихой Англии?
– Не знаю, как-то удалось.
– И все-таки? Ты же всегда говорил, что не двинешься дальше Уодсфорда.
– Знаешь, она очень настойчива.
– Ты мне будешь говорить.
– Это было общее решение, – сказала Лиз, – брак по расчету.
– И как вы там вдвоем, нормально?
Это была очень долгая пауза – мы боялись посмотреть друг другу в глаза.
– Как на пожаре, – сказал я таким тоном, что это можно было расценить как очень странную метафору полной гармонии.
Снова повисла пауза, и только Джеймс подозрительно нас разглядывал.
– Что-то случилось? – спросил он.
– В смысле? – спросил я.
– Между вами.
Мы с Лиз внимательно изучали свои стаканы.
– У меня такое чувство, – продолжал Джеймс, – что вы вдвоем...
– Что? – Губы Лиз сжались и побелели от напряжения.
– ... что-то не поделили.
Мы с Лиз одновременно незаметно и облегченно вздохнули. Что было на самом деле, Джеймс не догадывался.
И вдруг я подумал: мне-то какого черта вздыхать с облегчением. Почему я должен выгораживать Лиз? Я ей ничем не обязан. Она обращалась со мной, как последняя сука, а потом бросила одного посреди Индии. С какой стати я должен врать и подпирать ее фальшивый роман, который все равно развалится. Как я мог забыть то жизненно важное обстоятельство, что ненавижу ее до самых печенок. Единственное, ради чего стоит напрягаться, это наша дружба с Джеймсом, но если он решит продолжать роман с Лиз, ей конец.
Неожиданно и ярко, словно зажгли лампочку, я понял, что мне нечего терять. Зато можно развлечься.
– Знаешь? – сказал я, скалясь, – я было подумал, что ты скажешь, что тебе кажется, что мы спали вместе.
Джеймс закатился от хохота. Я закатился от хохота. Смущение слишком явно проступило у Лиз на лице, но она взяла себя в руки, выдавила из себя несколько смешков и принялась грызть ногти.
Когда смех затих, я улыбнулся ей и сказал:
– Ты тоже подумала, что он это скажет, правда?
Ответом был дьявольский взгляд.
– Но вы ведь не спали вместе, правда? – сказал Джеймс.
– Ох, у нас было все хорошо сначала. – сказал я. – Мы были очень близки друг другу, правда?
Это было великолепно. Такой страдающей Лиз я не видел еще ни разу. Впервые, с самого начала нашей дружбы я контролировал ситуацию.
– Джеймс, – неожиданно резко сказала Лиз, – пойдем отсюда.
– Почему?
– Потому что я не могу сидеть за одним столом с этим подонком.
– Ты серьезно? – спросил он.
– Я не хочу становиться между тобой и твоими друзьями, но если он будет продолжать вести себя подобным образом, мне придется выложить всю правду.
Похоронное выражение ее лица быстро привело Джеймса в чувство, и он встревоженно спросил:
– Что случилось?
– Я не хотела тебя расстраивать. Дело в том, что мы с Дэвидом ехали в Индию, как друзья, но с первой же минуты, не успел самолет опуститься на землю, он стал склонять меня к сексу.