И я как в воду глядел, буквально через пять-семь минут зазвонил телефон на холодильнике, мама взяла трубку и сказала «Витя, это тебя».
— Привет ещё раз, — сказала трубка голосом Джона, — мне ваши гангстеры звонили только что, сказали, что разбор у авторитета назначен через час. На лужайке возле станции Садовой, знаешь, где это?
— Ну конечно знаю, — ответил я, — у нас тут даже младенцы в курсе про лужайку у Садовой. Выходи во двор через полчаса, вместе и пойдём…
Если идти от нашего Топтыгинского дома по направлению к садоводческому товариществу номер три, то там сначала бараки-бараки будут, потом сараи-сараи, а дальше ветка железной дороги и та самая Садовая остановка. Слева от неё сады, а справа чахлый лес, даже и не лес, а лесочек какой-то, изредка перемежающийся болотцами и озёрами. Возле одного озера, безымянного, но в народе называемого Длинным (русло бывшей реки, превратившейся в цепь запруд), и располагалась та самая искомая лужайка. Почему о ней все знали, спросите вы, об этой безымянной лужайке? А я вам отвечу — летом там народ в футбол гонял, а зимой в хоккей, из-за разливающегося временами Длинного озера получался естественный и очень немаленький каток. Ну и драки команда на команду или допустим дом на дом там периодически устраивались.
— А чего у вас столько мусору кругом? — спросил меня Джон, когда мы пробирались к месту встречи, — у нас на природе гораздо чище.
— Тяжёлое детство, — со вздохом отвечал ему я, — деревянные игрушки, прибитые к полу, дурная наследственность и ещё это… отсутствие наказания за такие дела… вот у вас в Бруклине…
— В Бронксе вообще-то, — поправил меня Джон.
— Ладно, в Бронксе, поди штрафы немалые полагаются за выбрасывание мусора где-попало?
— Да, от ста баксов и выше, — подтвердил он.
— А у нас максимум общественное порицание. Вот и распускается народ… а мы, кажется, уже прибыли — вот платформа, вон озеро, а между ними эта самая поляна.
А в самом дальнем конце этой поляны, упиравшемся почти вплотную в очередное местное болото, нас уже ждала группа товарищей из четырёх человек. В двоих я опознал Полкана и Серого, тех самых, что вчера наехали на Джона во дворе школы. По центру стоял видимо тот самый авторитет Синий, действительно весь в наколках, оправдывавших своё погоняло, а совсем сбоку и немного в стороне четвёртый какой-то гражданин маячил, незнакомый, но одетый более, чем прилично, весь в джинсе. Мы приблизились к ним и остановились на расстоянии метра где-то…
— Привет всей честной компании, — так начал я общение с ними, — нас звали, мы пришли.
— Тебя никто не звал, — сказал Серый, — звали вот его.
— Он мой кореш, — возразил я, — я не могу его бросить.
— Ладно, пусть остаётся, — подал, наконец, голос Синий. — Серый, начинай.
— Да я уже всё рассказал, — буркнул тот.
— Расскажи ещё раз для всего общества, не переломишься, — осадил его Синий.
— Братуха мой, Колян, два года во Вьетнаме срок тянул, с американцами воевал, без руки вернулся, а теперь вот этот приезжает из своей Америки и живёт у нас как у себя дома. Ну как не завалить его после этого? Или счётчик врубить накрайняк…
— Ты точно американец? — перешёл Синий к следующему фигуранту.
— Да, — не стал отпираться Джон, — из Нью-Йорка я.
— А говоришь чисто… из русской семьи что ли?
— Нет, родители у меня ирландцы, просто пять лет ваш язык учил в школе, вот и научился.
— Родственники какие-нибудь воевали во Вьетнаме?
Джон переглянулся со мной, вздохнул и честно ответил:
— Отпираться не буду, дядя по отцовской линии был там в 72 году…
— В каких войсках?
— Подразделение специальных операций…
— Слышал про такое, Милитари ассистант комманд, — удивил меня своими познаниями Вася Синий. — Серьёзные ребята там служили.
— Вот я и говорю, — встрял Серый, — может его дядя и сам приложил руку к тому, что брателло сейчас увечный, он тоже в 72 году оттуда вернулся.
— Ты помолчи, — одёрнул его Синий, — пока тут старшие говорят. Что скажешь, Батон? — обратился он к тому франту в джинсе.
Батон (странная кликуха, подумал ещё я, для вора-то в законе) приблизился ко всем нам и сообщил следующее:
— Сын за отца не отвечает, как говорил товарищ Сталин, племяш за дядю тоже. Тем более, что всё это пять лет назад было. Я маракую, Серый тут порожняк гонит — надо разойтись краями и ша.
— Я тоже так кубатурю, — степенно ответил ему Синий, — если наш человек в его Нью-Йорк приедете, ему что, тоже такие предъявы выкатят?
— На нашей улице живут две русские семьи, — вставил свои пять копеек Джон, — никаких проблем с ними никогда не было.
— Эмигранты? — справился Батон.
— Вообще-то вся Америка состоит из эмигрантов… ну почти вся, кроме индейцев. А эти, что на нашей улице, лет 20 назад приехали.
— И какое будет твоё окончательное решение? — обратился я к Синему, потому что он тут, как ни крути, за главного был.
Вася Синий закурил, не торопясь, вонючую самокрутку, сплюнул пару раз, потом огласил своё окончательное решение:
— Американец не при делах, зря Серый кипеш поднял. Но с другой стороны не надо быть таким борзым и топтать русскую землю без разрешения. Поэтому назначаю соревнование, кто проиграет, тот отдает победителю сто долларов. Я всё сказал.
— И в каком виде спорта соревноваться? — уточнил я.
Синий пошептался с партнёрами, потом ответил:
— На мотоциклах, кросс пусть устраивают. Ты же хорошо в мотоциклах разбираешься? — спросил он Джона, на что тот просто кивнул. — Серому мы тоже хорошую технику обеспечим. Гонять будете вон там, — и он показал пальцем куда-то назад, в район Сортировки, — там подходящее место. Старт послезавтра в шесть вечера от этой поляны.
И на этом вся их группа снялась с места и растворилась в осеннем лесу, а мы с Джоном вернулись в свои Топтыги.
— Ты не волнуйся зря, — успокаивал я по дороге Джона, — мотоцикл мой бери, конечно, за два дня мы его подготовим как следует, да и у тебя практика будет. Так что сделаешь ты этого парня, без вопросов сделаешь.
— Да я и не волнуюсь, — флегматично отвечал Джон, — даже если и проиграю, сто баксов не такие большие деньги, у меня гораздо больше с собой взято.
— К тому же тут ещё такая тема есть… — решил я раскрыть немного закрытых карт перед ним, — мне наш участковый обещал содействие, в смысле если проблемы с уголовниками будут — так я могу ему рассказать про сегодняшний разговор-то, тогда вообще всё отменится.
— Не надо, — мгновенно среагировал Джон, — лучше сами разберёмся раз и навсегда, а то оно так и будет тянуться… поверь моему опыту.
— Значит у тебя уже были разборки с криминалом? — ухватился за эти слова я.
— Один раз… год назад… лучше не вспоминать про это…
Я и не стал продолжать эту тему…
А завтра в школе не случилось ничего примечательного. Ну если конечно не считать примечательным прыжок Джона в высоту на метр-девяносто, физрук аж обалдел от такого.
— Как ты смотришь на то, — сказал он ему по окончании занятия, — чтобы отправить тебя на зональные соревнования по лёгкой атлетике? Ты там всех порвёшь без особых усилий.
— Если это недалеко и недолго, то я согласен, — вежливо ответил Джон.
— Недалеко, в соседнем районе, — заверил его физрук, — и недолго, одним днём всё обойдётся, через две недели старт. Ты где так прыгать-то научился?
— В своей школе в Бронксе, — разъяснил Джон, — у нас хорошие учителя.
А после уроков мы вчетвером опять направились к стадиону… к стадионам то есть, девочки на Торпедо, мальчики на Чайку. Тренер Окунев долго гонял нас по всей коробке, заставляя делать всё новые и новые упражнения, потом видимо и ему самому это надоело, так что мы перешли к практике.
— Играем один период, без замен, — скомандовал он, — Джон слева, Виктор в центре, я встану в ворота, у нас один вратарь заболел.
И он шустро облачился в хоккейную амуницию и занял место в противоположных воротах. Ну чего тут долго говорить, вынесли мы эту противоположную команду с неприличным счётом 9:0, восемь голов на Джона пришлось, один он мне подарил. С трибун неожиданно раздались аплодисменты — это хлопал мужчина в красном свитере.
— Кто это? — спросил я у Окунева.
— Знать надо таких людей, — укоризненно отвечал мне он, — это старший тренер нашей главной команды. Полёт которая, Карпов ему фамилия.
По дороге домой Джон меня спросил:
— А что это в вашем хоккее у всех тренеров рыбные фамилии? Один Окунев, другой Карпов… наверно есть и Щукин с Карасёвым?
Глава 16
— Наверно есть, — подумав, ответил я, — но я не слышал. А что Карпов нам хлопал, это совсем неплохо — может и в Полёте мы с тобой поиграем когда-нибудь.
— Нет уж, я лучше в Рейнджерсы пойду, — ответил Джон, и я не понял, всерьёз он или издевается надо мной.
Девочки тоже закончили свою тренировку, мы захватили их с Торпедо и все вместе отправились во Дворец культуры имени Владимира Ильича.
— Нравится мне ваш культурный центр, — неожиданно решила обсудить его Мэри, — он даже побольше нашего Мэдисон-сквер-гардена будет.
— Да нам тоже нравится, — высказал я нашу общую точку зрения с Леной, — а, кстати, вот… давно всё хотел спросить — кто такой этот Мэдисон? Известный спортсмен что ли?
— Нет, — ответил Джон, — Мэдисон это американский президент, четвёртый по счету. Этот стадион стоит на Мэдисон-авеню, поэтому наверно и название такое получил.
— Понятно, — ответил я, — тогда наш Дворец можно было бы назвать Ленин-кэлчурал-пэлэс.
— Точно, — рассмеялась Мэри, — мы его так теперь и будем называть. А что мы там сегодня делать будем?
— Всё просто, — разъяснил я, — есть идея нового спектакля, на этот раз по мотивам романа Булгакова, «Мастер и Маргарита» называется, не слышали?
— Я слышал, — отозвался Джон, — только он, по-моему, немного подпольный… официально его как бы и нет, только перепечатанные копии в народе ходят.