— Что это? — поинтересовался Хиллмен, тыча пальцем в деревянное приспособление. — Прочищать канализацию?
— Это поршень для маслобойки! Будто сам не знаешь!
— Откуда мне знать, приятель? Мне сыр делают, прежде чем я его на хлеб положу.
— Богохульник! — взвизгнул Асид, и все его воинство откликнулось на это возмущенным воплем.
— Нет, вы только послушайте этот зудеж, — не выдержал Бафф. — Ну правда же, зудеж.
— Чего?
— Ничего, Хиллмен. Ну почему, почему ты не разрешаешь мне убрать этих нытиков? Их всего восемь осталось.
— Не время еще, Бафф. Может, наши друзья не намерены драться. Может, они приехали вернуть нам Жан-Клода.
— Вовсе нет! — выкрикнул Асид, и тут же запал его иссяк. — Если честно, его у нас больше нет. Его тренеры захватили и потащили, наверное, в свою деревню на пляже.
— Мы видели. Выходит, вы оставили одного из истинно верующих в лапах врага?
Асид сложил указательные и большие пальцы треугольником и коснулся этой фигурой лба.
— Служение Сыру требует жертв, — произнес он.
Остальные повторили его жест.
— Во имя Сыра, — выдохнули они в унисон с лицами, столь серьезными, что их можно было бы продать рекламному агентству в качестве картинки для кампании по раскрутке «Хлоп-По-Мозгам, антидепрессанта для всей семьи».
Хиллмен со товарищи сразу же состроили соответствующие рожи и расхохотались так, что двое даже пукнули, не удержавшись.
— Во имя сыра, — прохрипел Хиллмен. — А я-то думал, дальше сбрендить уже некуда.
Асид вздохнул.
— Значит, вы не готовы встать в наши ряды?
— Нет. Не готовы. Почему бы вам не присоединиться к нам, Префлюкс? Варите себе свой сыр на здоровье, только без крайностей. У нас же одна беда на всех. А вместе мы уж как-нибудь перехитрим эту прислугу.
— Нет. Все должны преклоняться перед Сыром.
— Во имя Сыра, — повторили остальные.
Теперь настала очередь Хиллмена вздыхать.
— Раз так, полагаю, нам придется сражаться.
— Другого пути нет. Только по лицу не бить.
— Конечно, нет. Мы что, звери? И по яйцам тоже.
— Нам вообще запрещено касаться гениталий неверующих, если на руках нет перчаток из сыра, а их делать мы еще не научились.
— Значит, по лицу и яйцам не бить.
Баффа словно невидима рука удерживала от того, чтобы немедленно броситься на врага.
— Ну же, давайте начинать.
— Еще одно, — сказал Асид. — Я и паства моя будем биться, убрав рабочую — ту, которой мы сыр варим — руку в карман. Поэтому, по правилам честного поединка…
— Значит, одна рука, не по лицу и не по яйцам?
— Договорились. Если победим мы, вы присоединяетесь к нашей счастливой общие, а если вы — мы будем возвращаться, пока не одержим победы.
Хиллмен зажмурился, пытаясь услышать голос бабули.
Что мне делать, бабуля?
Ответ последовал мгновенно:
Взгрей этих идиотов. Задай им такую трепку, чтобы они хорошенько ее запомнили.
Буззделано, бабуля. Буззделано.
— Отлично, — произнес он вслух. — Бафф, покажи, на что ты способен.
Бафф ухмыльнулся, продемонстрировав, казалось, больше зубов, чем помещаются обыкновенно во рту у человека.
— Аааааргххх! — взревел он, колотя себя в грудь как разъяренный медведь. Перед глазами у него стояли образы пылающих святынь. — Смерть сыромантам!
— Или по крайней мере хорошую взбучку, — согласился Хиллмен, включая свой триммер.
— Не по яйцам! — успел пискнуть Асид прежде, чем на него налетел Бафф Орпингтон. — Не по я-а-а-ай!..
И тут в небе над головами сражающихся со зловещим гудением возник огромный, вращающийся круг сыра. Это внезапное, никем не ожиданное явление привлекло внимание присутствующих быстрее, чем выход Эксцентрики Галлумбиц в прозрачной футболке с надписью «ПЯТНИЦА — ДЕНЬ ХАЛЯВЫ», имевший место однажды во время пятничной службы на планете Нерд в созвездии Девы. Даже Бафф Орпингтон, забыв про свой боевой порыв, недоверчиво уставился в небо.
— Быть того не может, — выпалил он. — Глазам своим не верю.
Асид Префлюкс сделался белее самого сливочного из всех сливочных чеддеров.
— Ана-Фета! — взвыл он, истово прижимая сложенные треугольником пальцы ко лбу. — Таки навлек ты на нас Ана-Фету, Хиллмен Хантер!
Хиллмен выключил триммер.
— Чего? Нет. Наверняка нет. Что-то тут не так. Ведь правда?
Асид и отряд его сыромантов, отчаянно крестясь… точнее, треуголясь, пятились от стены поселка.
— Мы не собираемся умирать за твои грехи, Хантер. Пусть гнев Сырного Круга падет на тебя одного.
Сыроманты повернулись и бросились наутек. Это оказалось нелегко, поскольку на бегу они продолжали бить поклоны и изображать знак Сыра, в результате чего больше половины их успели попадать в высокую траву, прежде чем они добежали до своих тележек и, завывая электромоторами, на предельной скорости погнали по дороге обратно к себе в деревню. Случись на опушке тренерская засада, никакой Сыр не спас бы их от полного разгрома; впрочем, на сей раз Сыру, похоже, было гораздо интереснее парить в небе над бабулистами.
— И что ты об этом думаешь? — поинтересовался Хиллмен у Баффа.
Бафф пожал могучими плечами.
— Не знаю точно. Может, гауда, а может, и чеддер.
К этому времени Сыр решил, что он уже достаточно побыл сыром и разнообразия ради превратился в вращающийся глаз (кстати, любимое из всех его воплощений).
Хиллмен шумно перевел дух, и ноги его от облегчения чуть не подкосились.
— Ну конечно. Мог бы и сам догадаться.
Огромный глаз закрутился еще быстрее и превратился в экран, на котором шло некое подобие реалити-шоу с участием бегемотика Пинки. Несколько секунд Пинки скакал как безумный, потом экран взорвался и стал облаком маленьких пушистых шариков с зубами; зубастые шарики мгновенно сожрали друг друга и открыли взгляду белоснежный космический корабль. Столь прекрасный, что по сравнению с ним даже Межзвездный Экспресс с Сириуса казался бы не симпатичнее скопления прыщей на носу у сорокалетнего мужчины, катающегося на велосипеде с крылышками вокруг своей конторы при презентации новой методики прочистки засорившейся канализации.
Необходимое пояснение. Это сравнение уместно почти везде за исключением города Шанк близ известных Катушек Бесконечности на Синеке Аллосимания. Население Шанка составляют Пшавряне, которых с детства учат не ждать от жизни ничего. Точнее говоря, каждого, кто уличен в ожиданиях (безразлично каких) трижды, сбрасывают с горной вершины. Впрочем, могут сбросить и после первого раза, поскольку ожидать второго и третьего — все равно грех. Так вот, в городе Шанке прыщавого сорокалетнего мужчину на велосипеде с крылышками расценили бы как символ нежданной красоты. Тем более, засоры канализации Шанку не грозят, ибо сила притяжения планеты составляет всего 1,2 метра в секунду за секунду, и дерьмо просто улетает с ее поверхности в космос.
Ослепительно-белый корабль колыхнулся как кисель, потом со звуком, напоминающим шлепок лимонной дольки о массивный золотой брусок, обрел материальность. Секция фюзеляжа пошла пузырями как газировка в стакане и исчезла, открыв высокую фигуру в рогатом шлеме.
— Тор! — возгласил божественными голосами хор ангелов.
— Аллилуйя… — пробормотал Хиллмен.
Бафф Орпингтон, заливаясь слезами, пал на колени.
9
Борт «Тангриснира»
Ладья Гавбеггера вынырнула из темного пространства, как угорь выплывает из-за коралла. Из дюз вырывались струи странного голубого пламени, сгущавшегося в кристаллы при соприкосновении с реальной материей. В то же время на борту «Тангриснира» не осталось ни одного пассажира, не изменившегося за время путешествия.
Вряд ли в этом можно винить само темное пространство — рукав темной материи имеет природу скорее эмоциональную и способен служить ускорителем чувств, которые в других условиях вызревали бы несколько лет. Для существа из нормального космоса всего один взгляд в сердце темного пространства эквивалентен дюжине приключений на волосок от смерти. Наверное, сама Вселенная выбрала такой способ сказать вам, что жить все-таки стоит. Что весьма неплохо, если только чувства у вас в сердце добрые, а не наоборот.
Пока корабль хвостом вперед спускался в атмосферу Бабули и описывал ленивую спираль вокруг большего из двух поселений, сканируя при этом все до единого атомы планеты, пассажиры его буквально разрывались от противоречивых чувств. До такой степени противоречивых, что сердца у них едва не плющились об грудную клетку, а мозги готовы были выплеснуться из черепной коробки наружу.
Итак:
Триллиан
Неужели это любовь? Неужели??? Возможно ли, чтобы я — после всего пережитого — случайно столкнулась в разгар планетарной катастрофы с мужчиной и увлеклась им?
Но он ведь не человек, правда? Господи, подруга, ты ведь даже не знаешь, кто он. У тебя нет ни малейшего представления ни о том, что за тип этот Гавбеггер, ни даже о его физиологии. Представляешь, какие сюрпризы могут ожидать тебя в брачную ночь! Твои родители в гробу перевернутся от хохота, если твой свежеиспеченный муженек будет ждать от тебя, что ты снесешь на ковер яйца, чтобы он их оплодотворил…
Ох… Нет, это уже слишком. Не могу я так. Не могу.
Но почему не можешь? Ты в свое время с головой отдалась Зафоду, а ведь ты его даже не любила. Вот теперь тебе выпал шанс обрести счастье, а ты воротишь нос.
Мой нос… Нос… Артуру мой нос нравился. Может, мы с Артуром еще могли бы… Уж наверняка это было бы славно.
Но ты не любишь Артура. Ты его никогда не любила, да и он сам, кроме Фенчёрч, ни о ком не думает.
И как быть с Рэндом? Ты ей сейчас нужна. Ты ведь бросала ее уже, не забывай. Ты обещала, что будешь жить ради дочери.
Но если я откажусь от своего счастья, сделает ли это ее счастливой?
Ну… обычно это помогает…
Но я люблю его. Мама дорогая, я его люблю!
Кого это ты называешь мамой? Держи себя в руках, подруга.