Кармен уже приготовила для хозяйки комнату: включила свет, настроила термостат и поставила на коктейльный столик бокал вина.
Близилось время шестичасовых новостей. Бетси вполуха прослушала сообщения об автомобильной аварии на мосту Верразано-Нэрроуз, ограблении в Центральном парке и мошенничестве какого-то домовладельца.
Потом на экране появилась Дилейни Райт, и Бетси с замиранием сердца выслушала то, что уже знала. Как доктор Бевилакуа показал, что Тед мог бы прожить еще несколько лет или даже больше. «Меня признают виновной в убийстве Теда, – подумала она. Но такого не может быть. Просто не может быть. Когда я отправлюсь до конца жизни в тюрьму, забудут ли все обо мне?» А может быть, лет через двадцать «Проект “Невиновность”»[7] поможет доказать, что я этого не делала, и меня выпустят с самыми искренними извинениями? Через двадцать лет мне будет шестьдесят три.
Дилейни Райт закончила, и Бетси выключила телевизор. Но лицо телеведущей оставалось перед ее глазами. Подводя итог показаний доктора Бевилакуа, молодая женщина как будто старалась скрыть огорчение, вызванное ответами эксперта.
Кармен позвала хозяйку обедать. Аппетита не было, но Бетси заставила себя съесть телячью отбивную с овощами. «Не хватало только упасть в обморок в зале суда, – подумала она. – Тогда меня уж точно сочтут виновной».
Наливая кофе, Кармен снова вспомнила о пропавшем браслете.
– Как хотите, мисс Бетси, но в доме уголка не осталось, куда бы я не заглянула. Его здесь нет. Вы не думаете, что о пропаже надо заявить? Я забирала сегодня почту и видела счет из вашей страховой компании. Тот браслет ведь все еще застрахован?
– Да, застрахован. Спасибо, Кармен. Я так и сделаю. Глупо оплачивать страховку и не воспользоваться ею, зная, что мы уже никогда не найдем украшение.
«Я почти не просматриваю почту после начала процесса, – подумала Бетси. – Так нельзя». Она подумала еще кое о чем, что должна была сделать. Давным-давно Тед, Скотт и Кент, едва начав общую практику, купили по комплекту медицинских книг. Переезжая в новый офис, Кент оставил свои книги и некоторые другие личные вещи на хранение – до окончания ремонта помещения. А потом на складе случился пожар, и книги сгорели.
Кент никогда не обращался к ней, но Бетси знала, что он был бы счастлив получить комплект, принадлежавший Теду. Она пила кофе и думала, что во всем этом испытании Кент и его жена Сара показали себя настоящими, верными друзьями. Давая показания, оба они особо подчеркнули, с какой любовью и заботой она всегда относилась к Теду.
К тому же в свои худшие моменты Тед хватал эти книги с полок и в ярости швырял их в стены библиотеки. Бетси хотела забыть, стереть все это в памяти, и передача книг Кенту была бы первым шагом в нужном направлении.
– Кармен, вы помните те медицинские книги, которые стояли в библиотеке на двух верхних полках? – спросила она, когда домработница заглянула пожелать ей спокойной ночи.
– Помню, да.
– После суда, пожалуйста, упакуйте их. Мы отправим книги в офис доктора Кента.
– Хорошо.
Кармен ушла. А вдруг книги понадобятся Алану? «Ну нет, ему книги не нужны. Он либо выбросит их, либо попытается продать. И дом все еще мой. Все, что в нем есть, принадлежит мне, и я вольна раздавать вещи или хранить их».
«Если меня признают виновной, перейдет ли все, что у меня есть, Алану?» На мгновение ею овладело давящее ощущение одиночества. Позвонить Питеру она не могла. Он был под прицелом прессы, что доказывал и заголовок на третьей странице «Пост», который кричал о «вдове мертвого доктора и вспыхнувшей старой любви!».
Часы показывали еще только без четверти восемь, но Бетси решила подняться наверх.
«Спать пока еще не хочется. Переоденусь в пижаму и, может быть, почитаю немного в го́стеной. В комнате, где мы с Тедом провели вместе так много тихих, счастливых часов…»
Но едва Бетси устроилась в кресле наверху, как зазвонил телефон. Судя по номеру на определителе, звонил ее отец. «Чего я меньше всего хочу, так это выслушивать его бодрые утешения», – подумала она.
– Здравствуй, папа.
– Бетс, сегодня ты выглядела не очень хорошо. В том смысле, что заявление доктора насчет Теда прозвучало не в твою пользу.
– Знаю.
– Герта говорит, что мне бы надо быть рядом, поддержать тебя. Мол, внуки уже достаточно подросли и поймут, что такое случается, а ты для них в общем-то родственница ненастоящая.
«Поверить не могу, что я это слышу, – подумала Бетси. – Не могу поверить».
– Я несколько раз просила не называть меня Бетс, – осторожно подбирая слова, заговорила она. – Я не хочу видеть тебя в зале суда, но ты можешь поблагодарить свою любимую супругу за ее предложение. Единственная, как ты говоришь, настоящая родственница, видеть которую мне было приятно, – это девочка, которую ты продал за сорок тысяч долларов. Ей сейчас двадцать шесть, и я с радостью приняла бы ее в своем уголке. Пожалуйста, не досаждай мне больше своими звонками.
Не дождавшись ответа, Бетси бросила трубку и закрыла глаза. В минуты отчаяния потребность видеть дочь, которую она никогда не знала, овладевала и душой, и телом. В такие минуты она вновь переживала те короткие мгновения, когда акушерка позволила ей подержать новорожденную.
Волна пришла и ушла, оставив усталость и пустоту. Бетси выключила свет и отправилась в спальню.
Глава 42
Как и на всех свидетелей по делу Бетси Грант, на Алана Гранта распространялись все судебные запреты. Как объяснил судья, до окончания процесса свидетели не имели права обсуждать свои показания друг с другом и находиться в зале во время выступления других свидетелей. Им также запрещалось читать или слушать отчеты о ходе процесса в средствах массовой информации.
В зале суда Алан Грант не появлялся, но все остальные правила и запреты он нарушал. Алан читал все появлявшиеся в газетах статьи и каждый вечер смотрел репортажи о процессе по всем телевизионным каналам. Мало того, он вел разговоры с одним свидетелем.
Теперь Алан дошел до такого состояния, что боялся проверять свою электронную почту и поступавшие на мобильный телефон сообщения. После того как на суде была оглашена информация об уже полученных им выплатах и размерах наследства, причитающегося ему в случае осуждения Бетси, давление стало невыносимым. Все ждали денег и хотели получить их прямо сейчас. Некоторых удалось успокоить обещаниями, что сразу после вынесения приговора мачехе он обратится в суд с просьбой разморозить счета и без промедления получит деньги. Помогали и щедрые посулы вознаградить терпеливых бонусом в размере десяти тысяч долларов – своего рода компенсацией за причиненные неудобства.
Такая политика устроила всех, кроме одного. Этот недовольный упрямо отказался верить в то, что Алан не в состоянии заплатить сейчас, и посоветовал ему почаще смотреть под ноги, чтобы не споткнуться. Алан почти не спал, а когда ему все же удавалось уснуть, перед ним вставали жуткие картины – рука с мраморным пестиком, бьющая по затылку самого дорогого ему человека.
Глава 43
В понедельник утром Бетси Грант предстояло выступить последним свидетелем защиты. В очереди из зрителей, выстроившихся к дверям зала судебных заседаний, одними из первых оказались Эльвира и Уилли. Накануне они долго обсуждали, когда сообщить Дилейни новость о том, что Бетси Грант – ее биологическая мать, и в конце концов решили подождать до вынесения вердикта. Оба хорошо понимали, сколь сильное эмоциональное потрясение ожидает их подругу, и знали, что ей придется отказаться от освещения процесса на телевидении. Расположившись в зале, Эльвира и Уилли обнаружили, что Дилейни сидит прямо перед ними, как всегда, в первом, выделенном для прессы, ряду.
Первая бомба уже взорвалась накануне вечером. Какая-то женщина в Милуоки опубликовала на своей странице в «Фейсбуке» фотографию явно беременной девушки, держащей в руках платье. Под фотографией хозяйка страницы написала: «Чуть в обморок не упала, когда поняла, что Бетси Грант – это Бетси Райан, работавшая у своей тети в магазине готового платья в Милуоки двадцать шесть лет назад. Ее тетю я знала еще со школы и саму Бетси встречала несколько раз. Очень милая и приятная девушка. Я щелкнула ее после того, как она помогла мне выбрать платье для свадьбы. Не верю, что она могла убить мужа. Бетси и мухи не обидела бы».
Заседание началось без присяжных, которые еще находились в совещательной комнате.
– Ваша честь, – поднялся со своего места прокурор Элиот Холмс, – мы все знаем о посте в «Фейсбуке», появившемся накануне около десяти часов вечера и широко обсуждавшемся в одиннадцатичасовом и следующих выпусках новостей, а также в сегодняшних утренних газетах. Полагаю, перед судом стоят два вопроса.
Во-первых. Мы считаем, что указанная выше фотография является в высшей степени важной уликой. Мы обращаемся к суду с просьбой вспомнить показания Питера Бенсона о том, что он встречался с Бетси Райан во время учебы в средней школе. Но вскоре после выпуска ее родители объяснили всем, что их дочь слишком юна, чтобы идти сразу в колледж, и что она проведет год в Милуоки, работая в магазине готового платья своей тети. Мистер Бенсон показал, что вскоре после этого он потерял контакт с Бетси.
Ваша честь, теперь совершенно ясно, что истинная причина отказа от поступления в колледж – это ее беременность и что ради сохранения этого факта в секрете Бетси отправили в Милуоки. Предположу, что если она родила там, то ребенок был отдан на усыновление. Ваша честь, факт беременности обвиняемой, имевший место двадцать шесть лет назад, не был бы важен для сегодняшнего процесса, но мы должны поставить перед ней вопрос, не является ли отцом ребенка Питер Бенсон. Как я уже говорил во вступительном слове и как повторю в заключительной речи, обвинение считает, что главным мотивом убийства мужа было желание подсудимой начать новую жизнь с Питером Бенсоном. Если он – отец ребенка, этот факт будет серьезнейшим доказательством наличия еще более глубокой связи между подсудимой и мистером Питером Бенсоном.