– А куда же ее?.. – Надя недоумевающе смотрела на женщин.
– Как это – куда? – удивилась тетя Лида. – А детские дома на что? Государство для чего их строило? Там за Марусей и присмотр будет. И учить там есть кому, и воспитывать, и покормить-постирать…
– Нет! – Надя решительно покачала головой. – Я Марусю не оставлю. Я Юрке обещала, что, пока он воюет, буду заботиться о его сестренке и бабушке. Он с фронта вернется – а Маруся в детдоме? Хороша я буду.
– Дело, конечно, твое, – вступила в разговор Евдокия. – А как справляться-то будешь со всем? Дело-то нешуточное. Маруся не кошка, не собачка. Ту с утра и вечером во двор вывели – она и довольна. Косточку дали – она и занята, полдня ее грызет. А ведь это – ребенок! Тебе небось и на работу, и карточки отоваривать, и за дровами бегать?
– Ничего! Не пропадем! – не сдавалась Надя. – Мир не без добрых людей.
– Ну как знаешь… – Евдокия поднялась с места. – Только смотри потом локти не кусай!
Встала с места и тетя Лида.
– Вот что… – Она посмотрела на Надю. – Коли ты решила, так тому и быть. – И, уже подходя к двери, прибавила: – Нюра поступила бы так же. Тебе, конечно, опекунство над Марусей никто не доверит. Мала еще. За тобой самой присмотр нужен. – Тетя Лида замолчала, словно обдумывала что-то. – Сделаем так! – приняла она решение. – На себя ее запишу. Мне разрешат. И вообще, чем можем – поможем! Правильно, что ли, я говорю, Евдоха?
– А я от коллектива никогда не отрывалась! – бодро поддержала подругу Евдокия. – В колхоз первая вступила, когда его организовывали! Надюш, это мы тебя испытать хотели. Ты прости нас.
10
Назавтра Наде нужно было придумать, на что жить следующую неделю – до получения продуктовых карточек. Сразу же бежать за помощью к соседкам она не хотела. Выбор из числа ценных вещей, которые можно было продать или выменять на продукты, был невелик… То, что можно было продать, из дома уже вынесли воры. Порывшись в своем вещмешке, с которым она отправлялась в эвакуацию, а потом так и не разобрала за год, Надя обнаружила готовальню в стильном футляре, о которой она совсем забыла. Папа купил ее к 1 сентября 1940 года. Мало у кого в классе была своя готовальня. Надя не жадничала, всегда охотно давала девочкам из класса попользоваться то циркулем, то рейсфедером – чертежным пером. Набор до сих пор был в хорошем состоянии.
Готовальню удалось продать и на вырученные деньги прожить целую неделю.
В выходной они съездили на кладбище. Постояли у аккуратного холмика, занесенного снегом. Мужичок не подвел. Даже крестик из двух палок соорудил и несколько еловых веток на могилу бабы Нюры положил. А на куске фанеры написал ее фамилию, имя и отчество.
Когда Юркина бабушка умерла, Наде казалось, что самое сложное – это похоронить старушку. Но вскоре она поняла, что жить им теперь с Марусей будет гораздо сложнее. Они привыкли возвращаться вечером в протопленную комнату, где их ждал скромный, но всегда горячий ужин. И было интересно угадывать: что на этот раз в кастрюле, укутанной шалью? А еще баба Нюра всегда сменяла Надю в очереди за продуктами.
Утром девушка так и не успела отоварить карточки: время поджимало, опаздывать на работу было нельзя. Пришлось уйти, простояв на морозе битых два часа. Надя бежала в мастерскую, глотая слезы. Запас продуктов подошел к концу. А завтра… завтра она может опять не успеть до смены. Нужно было что-то срочно придумать. Вот тогда-то она и вспомнила о готовности соседок помочь.
Тетя Лида работала посменно. У нее была возможность постоять за продуктами с утра, в те дни, когда на работу нужно было идти после обеда. Надя пораньше занимала очередь, а потом отдавала карточки тете Лиде. Та закупалась на две семьи. А бабка Евдокия каждый вечер стала протапливать печку перед приходом Нади с Марусей.
Так сообща они продержались в эту долгую зиму 1942/43 года.
А в феврале 1943 года произошло знаменательное событие, которое в корне изменило ход войны: долгая кровопролитная Сталинградская битва завершилась разгромом германских соединений и пленением огромного числа фашистов. Это позволило советскому командованию в дальнейшем диктовать противнику свою линию ведения войны.
11
Возвращаясь с Марусей вечером домой, Надя увидела через отверстия почтового ящика уголок письма.
– Это от Юрки! – Маруся выхватила из рук Нади солдатский треугольник и, едва перешагнув порог квартиры, прямо в коридоре, стала читать: – «Здрав-ствуй-те, мои род-ные: бабуля, Ма-руся и Надюша…» – Девочка остановилась и всхлипнула. – А бабули-то уже и нет!
Надя взяла у нее письмо, вошла в комнату, села на стул. Маруся надулась, но ненадолго. Уже через минуту она стала заглядывать в письмо через Надино плечо:
– Читай вслух! И погромче! Он ведь нам всем написал.
– Марусь, потом, – отмахнулась Надя, продолжая читать про себя, и вдруг неожиданно вскрикнула: – Ой!
– Что? – забеспокоилась Маруся. – Что-то случилось?
– Пишет, что был ранен в бою. Сейчас в госпитале. Скоро приедет в отпуск.
– Юрка?! К нам приедет?! Сюда? Ура!!!
Не в состоянии совладать со своими эмоциями, девочка начала скакать по комнате.
– Успокойся. Марусь, он сейчас в госпитале. А какое ранение – не написал.
– Ты дальше читай!
– «Скоро увидимся! С боевым приветом Юрий Панкратов».
Закончив читать письмо, Надя вспомнила, что перед уходом на фронт Юрка назвал ее своей невестой. А сейчас он лечится в госпитале и скоро приедет домой.
Девушка стала представлять, какой будет их встреча. Она придет с работы, а в доме тепло. Он натопит жарко печку и вскипятит чайник. Они втроем будут пить чай. Юрка станет рассказывать, как воевал. Маруся будет охать-ахать – удивляться, а когда она уснет, Юрка крепко обнимет Надю и поцелует, как тогда на крыше, и у нее закружится голова.
Надя ощутила такой прилив любви к Юрке, так захотела этой встречи! Она по-матерински обняла Марусю, вложив в эти объятия всю свою нежность. Девочка прильнула к старшей подруге. Ей после смерти бабушки тоже не хватало тепла и ласки.
12
Прошла неделя, другая. Наступил новый, 1943 год.
Утром Надя разбудила крепко спящую Марусю, стала собирать ее в школу. Девочка капризничала, не хотела вылезать из-под одеяла. Просила прибить ее гвоздями к подушке. Но в конце концов они собрались. А когда вышли из подъезда, Надя глазам своим не поверила: по двору им навстречу шел Юрка – в длинной солдатской шинели, опираясь на костыли. Он осунулся, повзрослел.
Надя остановилась, не в силах сделать хотя бы один шаг. Зато Маруся сразу бросилась к брату:
– Юрка! Ты вернулся!
Подбежала, уткнулась лицом в его шинель.
– Маруся! Как ты выросла! – Юрка улыбался и гладил сестренку по голове.
– А ты насовсем вернулся? О! Какие у тебя костыли! А они настоящие?
– А какие же еще? Конечно, настоящие!
Маруся потрогала костыли – солдат пошатнулся. В распахнувшейся шинели стало видно, что одной ноги от колена у него нет.
– Насовсем! – Он смущенно посмотрел на Надю. – Вот… отвоевался.
Надя, придя в себя, подбежала к нему, прижалась лицом к его плечу, всхлипнула. Юрка почти сразу же отстранился. Надя решила, что он смущается, не хочет проявлять свои чувства при всех на улице.
– Надь, не надо! Вот познакомься, это Валя. Медсестра. Она меня с поля боя вытащила.
Надя только сейчас заметила Валю, невысокую коренастую девушку лет двадцати пяти. В порыве благодарности она взяла ее за руку:
– Спасибо! Спасибо вам! И что довели его до дома – спасибо.
Валя смущенно улыбнулась.
– Надь, скажи учительнице, что в школу я сегодня не приду. Скажи, что брат с войны вернулся. Юр, пошли! – тараторила Маруся.
– Скажу. Всем скажу! – улыбалась Надя. – Вот ключи, Юр. Мы с Марусей сейчас в нашей квартире живем. Марусь, там между рамами суп. Накорми брата. И Валю. Валя, вы дождитесь меня, пожалуйста! Посидим вечером!
– Нет, Надь. – Юрка смотрел в сторону. – Я к себе пойду.
– Так у вас не топлено! И дров нет! – забеспокоилась Надя.
– Разберемся. Ты иди, а то на работу опоздаешь! А от нашей квартиры ключи под ковриком?
Надя кивнула и убежала.
Юрка, Маруся и Валя подошли к своему подъезду.
13
На работу Надя летела, не чувствуя от радости земли под ногами. Когда вбежала в мастерскую, девушки налаживали свои швейные машинки.
– Мой жених вернулся!
Юля подошла к подруге и обняла ее. Швеи обступили Надю, стали расспрашивать, что у нее и как.
– Елисеева, что опять у тебя стряслось? – строго спросила Клавдия Петровна, заходя в помещение мастерской.
– Жених с фронта вернулся! Правда… одной ноги до колена нет.
Юля ахнула. А начальница спокойно произнесла:
– Спасибо хоть, что живой. Люди и без ноги живут…
– Зато теперь его на фронт не возьмут. Отвоевался! – высказалась вошедшая в мастерскую Вика. – Будет у окошка сидеть. – Она приобняла Надю за плечи. – И… водку хлестать.
Надя отошла от нее.
– Типун тебе на язык, Виктория! – осадила работницу Клавдия Петровна. – Надюш, ты не слушай ее. Мужик в доме – это же счастье! И тебе полегче будет. Вон убегалась как – одни глаза остались.
В мастерскую вошла Командорша с коробкой в руках:
– Вика, раздай всем!
Девушки разобрали квадратные картонки с прикрепленными к ним булавками. Начальница выключила свет, и стало видно, как они светятся.
– Ой! Что это? – раздалось со всех сторон.
– Эти картонки можно приколоть к одежде, чтобы на вас прохожие по вечерам не натыкались.
Электрическое освещение в военные годы оставалось только на центральных улицах. И путь в темное время суток стал похож на игру в жмурки: заранее невозможно было знать, с кем и когда в темноте столкнешься и стукнешься лбами.
Замдиректора включила свет.
– А из них, между прочим, можно и цветочки вырезать, – подала голос молоденькая швея, отрезав ножницами уголок у одной из таких картонок. – Вот! Смотрите-ка! Вроде брошки будет.