– Твой жених – Вячеслав Журавлёв? – Надя оторопела, но быстро взяла себя в руки. – Слушай, Вик, ты не отчаивайся. Поверь мне, ошибки случаются. Отпустят – и еще извинятся. Если ты его любишь, борись за него.
– А если меня тоже арестуют за то, что я сунулась его защищать? – Вика помолчала. – И потом… откуда я знаю, в чем он там на самом деле замешан?
– Это уж сама решай. Если ты в нем сомневаешься, то и говорить не о чем, – подытожила мастер. – Всё, девочки, работаем!
– Клавдия Петровна, спасибо вам за всё! Девочки, я всех вас люблю! Побежала я. Надеюсь, еще свидимся.
Надя поспешно вышла.
А Вика села на свое рабочее место и со злостью стянула с машинки чехол.
23
Конечно же Надя не могла уехать, не простившись с Наташей. За эти два с половиной года чего только не пережили вместе! Общие трудности и проблемы сдружили их. Они, что называется, сроднились, стали одной семьей.
Надя увидела Наташу во дворе детского сада: она как раз гуляла со своей группой.
– А я уезжаю. С Женей, – с места в карьер огорошила подругу Надя. – Сегодня с ним расписались. Я к тебе поехала, а он – на вокзал за билетами.
– Недолго же ты в невестах походила! Это самое замечательное время в жизни девушки. А тут раз – и жена!
– Ничего! Это не самая большая потеря! – улыбнулась Надя.
– А я ведь, как только вас вместе в первый раз увидела, сразу подумала, что вы обязательно станете мужем и женой.
– Я до войны его вообще не замечала. Ну не то чтобы не замечала… Ходил за мной по пятам такой аккуратный положительный юноша. Весь из себя правильный.
Надя изобразила скуку на лице.
– Конечно. Не то что Юрка Панкратов! – засмеялась Наташа. – Предводитель шпаны. Первый обормот на Чистых прудах. Вот где настоящая жизнь и веселье!
– Знаешь, мне теперь самой это кажется странным. Ну что, спрашивается, я в нем находила?
– Это называется переоценкой ценностей… Петя, опусти лопатку! – Наташа бросилась разнимать дерущихся мальчишек. Вернувшись, она сказала: – Надюша, ты просто-напросто повзрослела!
24
– Что на вокзале делается! Такие бои идут за билеты, как на передовой, – сказал Женя с порога. – Хорошо, что мне по направлению выдали в отдельной кассе.
Он вынул из нагрудного кармана два билета.
– Дай посмотреть!
– Общий вагон. Где сядем, там и поедем. Но ничего, до Ярославля не так долго. – Женя протянул билеты Наде. – А ты, я смотрю, так и не собралась! – Он огляделся по сторонам. – Надюш, поезд завтра, в 8:45 утра…
– Пришло письмо от мамы. – Надя показала конверт. – Они с Пашкой в Москву едут. Тридцатого апреля выехали.
– Значит, должны вот-вот приехать… – задумчиво произнес Женя.
– Я так по ним соскучилась! И потом… я виновата перед мамой. Не знаю, простила она меня или всё еще сердится. Вот бы увидеться! – Она подняла глаза на мужа, ожидая, что он скажет.
Женя сел на диван, усадил Надю рядом.
– Давай сделаем так: я еду завтра, а ты… – Он остановил ее, готовую заговорить, жестом. – Дождись маму с братом. Наобнимаетесь, наговоритесь, а потом приедешь ко мне.
– Да? – Надя обрадовалась, но тут же сникла и добавила: – Нет. Так не пойдет. Когда тебя арестовали, я так испугалась. Испугалась, что больше тебя никогда не увижу. Как тогда Юлю.
Она подняла на него полные слез глаза.
Женя обнял ее. Так они сидели некоторое время молча.
Потом Надя встала, умылась и стала собирать свои вещи в узел. Она расстелила скатерть, положила на нее всё необходимое и крест-накрест завязала концы ткани узлом.
Зайца она решила подарить Марусе. Не тащить же его, в самом деле, в воинскую часть.
25
Утром следующего дня – майского, солнечного, теплого – уже пора было ехать на вокзал, но мама с братом еще не вернулись. Надя оставила им записку (писала, размазывая слезы по щекам, роняя их на бумагу, поэтому письмо получилось с водянистыми кляксами), отнесла ключи от квартиры тете Лиде, и они с Женей пошли к метро, направляясь в сторону Ярославского вокзала.
А в это самое время на платформу Казанского вокзала прибыл поезд из Челябинска. Из вагона вышел повзрослевший и выросший на полголовы Пашка с чемоданом. Он принял у мамы сумки, помог ей сойти на платформу. И они пошли ко входу в метро, глядя по сторонам и радуясь тому, что вернулись в родной город.
Надя с Женей доехали до станции «Комсомольская» и стали подниматься по эскалатору, как вдруг услышали:
– Надя! Мама, там Надя!
Девушка вздрогнула, стала всматриваться в лица людей на эскалаторе, идущем вниз.
– Мама!
В это мгновение они поравнялись и проехали мимо друг друга. Надя заметалась, но из-за тесноты (люди стояли на ступеньках вплотную друг к другу, не протолкнуться; к тому же у многих были чемоданы и объемистые узлы) спуститься не смогла. И тут она увидела, как Пашка, расталкивая пассажиров, стремительно поднимается вверх по эскалатору, идущему вниз. Одной рукой он удерживал на плече чемодан, тот самый, с которым они с мамой уезжали в эвакуацию.
Подняться парню было непросто, но он справился. На верхней площадке они с Надей обнялись.
– Пашка, какой ты высокий стал! – смеялась Надя, радуясь и удивляясь тому, как изменился ее брат за эти годы.
Она смотрела на Пашку и не узнавала в нем прежнего увальня – «маменькиного сынка». Брат не просто раздался плечах, у него не просто начали пробиваться усики, что обычно для ребят его возраста. Перед Надей стоял совсем другой человек. Взрослый. Уже много повидавший, испытавший и переживший в далеком Зауралье за два с половиной военных года. С этим Пашкой ей многое хотелось бы обсудить, многое хотелось ему рассказать. И он бы понял ее. Жаль, что времени на это сейчас совсем не было!
Люди, спешившие на поезд, с любопытством и интересом посматривали на Надю и Пашку, обтекая их потоком справа и слева. Через минуту-полторы к ним присоединилась и Елена Константиновна, сошедшая с эскалатора. Надя взглянула на нее и внутренне охнула: мама заметно сдала – похудела, поношенная одежда висела на ней, будто была с чужого плеча, у глаз появились морщинки. Но она по-прежнему ровно держала спину.
– Мама! Мамочка! – бросилась к ней Надя.
– Наденька! Дочка!
На их объятия и поцелуи Пашка смотрел со стороны, улыбаясь.
– Надюша, какая ты стала взрослая! – Елена Константиновна сквозь слезы смотрела на дочь, узнавая и не узнавая ее.
– Писем от папы нет? – не сговариваясь, в один голос спросили они друг друга.
И сразу поняли, что нет.
– Мама, прости! Прости, что я тогда на вокзале…
– Это ты прости меня, дочка! Я столько раз ругала себя! Письмо такое жестокое тебе сгоряча написала!
К ним подошел Женя:
– Здравствуйте, Елена Константиновна! Пашка, привет!
– Женя! Вот так встреча! Ты как здесь оказался?
– Мама, Паша, знакомьтесь: это мой муж!
Елена Константиновна, опешив, смотрела то на Надю, то на Женю, не в силах сразу осознать услышанное:
– Твой муж?!
Пашка пожал руку Жени.
– Мам, я не успела тебе написать. Да и не дошло бы письмо, пока вы там… Мы только вчера расписались.
– Вы извините! – Женя посмотрел на часы, взял Надю под руку. – У нас через десять минут поезд.
– Мам, мы уезжаем! Ключи у тети Лиды. Она сегодня дома.
– Как?! Куда?! Прямо сейчас? – Елена Константиновна расстроилась, узнав, что они вот так, после стольких лет разлуки, расстанутся.
– В Ярославль. Женя будет учить новобранцев. Я, как приеду, сразу же вам напишу! Большущее письмо! В тот же день. Обещаю!
Елена Константиновна обняла дочь, будто своими объятиями хотела оградить ее от будущих бед.
Наконец Надя решилась спросить:
– Мама, что с тобой? Ты не больна?
Елена Константиновна, поняв, что скрыть свое состояние от дочери не удастся, призналась:
– Что-то сердце в последнее время стало прихватывать. Нужно будет пройти обследование.
Надя в смятении обернулась к Жене, потом к маме.
– Мам, может, я останусь?! Вдруг понадобится моя помощь…
– Даже не выдумывай! Езжай с мужем. Может быть, ничего страшного. Какая-нибудь ерундовая аритмия. Как только пройду обследование, напишу.
– Надь, я позабочусь о маме! Так что не волнуйся, – по-взрослому рассудительно сказал Павел.
– Ладно! – неохотно согласилась дочь. – Ярославль не Хабаровск. Всего двести пятьдесят километров. Смогу приехать в любое время.
Она поцеловала маму и Пашку, подхватила свой узел, и они с Женей, взявшись за руки, побежали к Ярославскому вокзалу. Бежать им было совсем недалеко, но поезд уходил через три минуты.
До Дня Победы – до 9 мая 1945 года – оставалось триста шестьдесят девять дней. Год и четыре дня.
Об авторах и художнике этой книги
Наталия Васильевна Ермакова родилась в Москве. После окончания пединститута работала учителем физики и писала пьесы для школьного театра. Так увлеклась этим занятием, что пошла учиться в Киношколу А. Н. Митты на сценариста. Несколько лет создавала сценарии для сериалов, но мечтала о своем полнометражном фильме.
Сценарий «Я слышу тебя» – о том, как подросток нашел способ общения с аутичной девочкой и помог ей выбраться из внутреннего лабиринта, – стал победителем Х Международного кинофестиваля «Лучезарный ангел» в номинации «За лучший сценарий». До съемок фильма, однако, дело не дошло. Но нет худа без добра: на свет появилась повесть «Я слышу тебя» (в соавторстве с С. Л. Штильманом), изданная в 2021 году.
До этого вместе с Дмитрием Ермаковым написали роман «Площадь мужества» (серия «Вселенная „Метро 2033“»), который вышел в 2018 году.
Также вместе с Сергеем Штильманом была написана повесть «Тропинка через пустырь» (в ней рассказывается о школьниках конца 1980-х годов прошлого века). Она опубликована в журнале «Русское поле».
Сергей Леонидович Штильман