18
Окрыленная прогулкой, Надя взбежала на третий этаж. Ее сердце трепыхалось, как тот белоснежный голубь. Она долго искала ключи от квартиры, от волнения не замечая, что дверь не заперта…
Квартира походила на поле боя после окончания сражения. На полу валялись осколки битой посуды, книги, щепки, какие-то тряпки…
Надя ходила по комнатам и не узнавала их. Вынесли всё, что только было можно: посуду, оставшуюся после поспешного отъезда хозяев, одежду, постельное белье, ковер.
Не в состоянии больше смотреть на разруху, царящую в их доме, Надя выбежала, хлопнув дверью. Что делать? Заявить в милицию! А может, сначала…
19
Четвертый этаж, окна слева. Кажется, здесь. В гостях у Панкратовых Наде бывать не приходилось. Секунду помедлив, она постучалась. Сначала негромко. Тишина. Она стояла и стучала кулаками в дверь Юркиной коммуналки, пока та не открылась:
– Юр, нас обокрали! Даже швейную машинку вынесли, сволочи!
– Да ну! Когда?
– Откуда я знаю когда? Вчера или сегодня! И замок сломали. Может, милицию вызвать?
– Надь, давай без паники. У милиции сейчас есть дела поважнее квартирных краж. – Юрка накинул пальто, натянул кепку. – Пойдем посмотрим, что там у тебя. А замок я и сам могу врезать. Дело плёвое.
– Что вы тут кудахчете? – Из комнаты вышла Юркина бабушка, Анна Николаевна (внуки и соседи по дому называли ее баба Нюра). – Марусю разбу́дите.
Надя зажала рот ладонью: дескать, буду нема как рыба. А бабушка, щуря в полумраке коридора глаза, всмотрелась в Надю:
– Ты Елисеевых, что ли, будешь?
– Да. Меня Надей зовут.
– Чуднó! – Баба Нюра зашаркала валенками по длинному обшарпанному коридору. – И чего ей тут надо…
Девушка пожала плечами, глядя вслед бабушке. Юрка, не обращая внимания на ворчание старухи, достал из ящика врезной замок:
– Вот! Почти новый.
Надя как-то неловко ухватила его, и тот с грохотом упал на пол. Анна Николаевна обернулась, покачала головой. Продолжая немой диалог, Надя сложила руки с мольбой о прощении.
– Ладно! Пошли! – подняв замок, скомандовал Юрка и тихо, почти бесшумно, закрыл входную дверь.
Спускаясь по лестнице, они встретили тетю Лиду – соседку со второго этажа. Надя стала рассказывать ей про кражу. Женщина охала, причитала и советовала срочно заявить в милицию.
Юрка не стал слушать бабью болтовню и вышел на улицу.
20
Выбежав из подъезда, Надя увидела около Юрки неприятного, незнакомого ей типа с папиросой во рту. В руке у него была хорошо знакомая Наде кастрюля, в которой ее мама в тот последний семейный ужин варила картошку.
– Держи! Твоя доля, – сказал мужик, протягивая Юрке посудину, – бабке отдай, пригодится. А зайца сеструхе твоей – пусть позабавится.
Надя быстро подошла к ним, заглянула в кастрюлю, которую держал уже Юрка. Из нее торчали уши плюшевого зайца – ее детской игрушки. Надя даже остолбенела от неожиданности.
– Краля твоя? – Мужик оценивающе посмотрел на девушку. – Ну, бывай! – сказал он и неторопливой походкой пошел со двора.
Панкратов не проронил ни слова и глядел в сторону.
– Это же наша кастрюля! Это мой заяц! Юра! – Надя смотрела на парня, начиная осознавать страшную правду. – Так ты с ними заодно?! А я-то думаю: почему ты от милиции меня отговаривал!
– Надь, ну я ж не знал, что ты вернешься…
Оправдание выглядело глупо. Юрка сам это понимал и старательно отводил глаза.
– А! Так вот почему ты меня в голубятню свою зазвал. А я-то, дура, подумала…
Надя отвесила парню звонкую пощечину, выхватила из его рук кастрюлю и пошла в сторону своего подъезда.
– И позвал! – крикнул Юрка ей вдогонку. – Да потому позвал, чтоб не укокошили тебя, дуру. Хорошо, что это меня послали посмотреть, всё ли на улице спокойно, – и как раз тебя принесло. А то зарезали бы, как курицу, чтобы не было лишних свидетелей!
Надя вбежала в подъезд. Панкратов, махнув рукой, пошел к себе.
Оставаться на ночь в квартире без замка Надя не решилась. Подумав, она вернулась к Синицыным.
21
Наташа выслушала подругу, не задавая лишних вопросов о подробностях кражи, а потом накормила ее гречкой и напоила чаем.
– Утром вместе в милицию пойдем.
– Наташ, я сама. У тебя и так забот полно… – Надя зевнула. – Ох, спасибо! Спасла ты меня от голодной смерти.
– Ложись к стенке. Утро вечера мудренее, – сказала хозяйка и загасила керосиновую лампу.
Утром Наташа взяла с Нади честное слово, что та немедленно пойдет в милицию, и только после этого отпустила ее.
22
Хотя идти до отделения милиции было недалеко, но Надя шла долго, невольно притормаживая. Смутно было у нее на душе. И от предательства Юрки, и от понимания того, что заявить о краже нужно. Но тогда придется выдать Панкратова…
«Ну и пусть! – решила наконец Надя. – Как он со мной, так и я с ним!»
У входа в отделение девушка остановилась. Люди входили и выходили. Дверь хлопала, визжали несмазанные дверные петли. А она всё стояла и не решалась сделать еще несколько шагов. Какая-то женщина, очень бледная, растерянная, проходя мимо, нечаянно толкнула ее и даже не извинилась. Пошла дальше. Надя словно очнулась и поспешила прочь от этого места, всё ускоряя и ускоряя шаг.
23
Город жил своей, ставшей уже привычной, военной жизнью.
Надя шла по улице в глубокой задумчивости, как вдруг увидела очередь за дровами. Раньше за всё жизнеобеспечение их семьи отвечали родители. И забота о том, чтобы в доме было тепло, конечно, тоже лежала на них. Мысль, что теперь думать о дровах придется ей, привела Надю в чувство, и она встала в хвост длинной очереди. Перед ней было человек двадцать. Люди, чтобы согреться, притоптывали на месте, хлопали рукой об руку.
Дрова выдавали по норме. Распилены они были на довольно крупные бревна – метр-полтора длиной. Стояли за топливом для буржуек в основном представительницы слабого пола. Перетащить тяжелое бревно даже на несколько метров было для них задачей не из легких. Двое мужиков распиливали бревна двуручной пилой за особую плату, а третий орудовал топором. Тот со звоном впивался в древесину. Поленья разлетались в разные стороны – только успевай подбирать. Тут же крутились дети – они собирали щепки. Взрослые на их добычу не покушались. Такой уж был негласный закон: щепки – детям.
Чтобы скоротать время в ожидании своей очереди, москвичи вели разговоры на животрепещущие темы.
– Вчера в угловом скумбрию давали. Консервы. По рыбным карточкам.
– Не знала. За скумбрией я бы постояла.
– Говорят, очередь на три часа была.
– Это еще что! За тушенкой и по пять часов стояли, когда давали.
– А на той неделе в Елисеевский крабов завезли! Консервы, разумеется, – включилась в обсуждение симпатичная дама в малиновом берете, стоявшая в очереди с сыном-подростком. – Так продавцы понять никак не могли, по каким карточкам их продавать. Как рыбу или как мясо?
– Ну да! Краб, как говорится, ни рыба ни мясо! – хохотнул старик в треухе.
Вслед за ним и другие заулыбались, засмеялись. Очередь оживилась.
– Так и не смогла я купить деликатес… – вздохнула дама.
– Да на что они нужны, крабы эти? Не купила – зато деньги целее будут, – выразила свое компетентное мнение старушка в клетчатом платке. – А вот за тушенкой постояла бы!
– Постоять-то можно. Если достоишься. Дней десять назад около Центрального телеграфа на улице Горького[10] бомба упала! Слышали? – вступила в разговор баба в плюшевой душегрейке. – У меня там золовка в очереди за продуктами была. Ей-то повезло – только контузило немного. А народу вокруг поубивало и покалечило – страсть! И никакого тебе объявления воздушной тревоги – бац, и всё!
Помолчали. Каждый думал о своем и о своих.
– Вчера опять бомбили район Павелецкого вокзала. Знаете? – вполголоса заговорила пожилая женщина в черном платке, обращаясь к своей соседке.
– И бомбы всё бросали какие-то тяжеленные. Говорят, полтонны, а то и целая тонна! – поддержала разговор баба в душегрейке. – Когда такая падает, даже в метро, в бомбоубежище, земля из-под ног уходит.
– А у наших соседей квартиру обнесли. Они только позавчера в эвакуацию – а эти тут как тут!
– Кому – война, а кому – мать родна! Шакалы! Волки ненасытные!
– Нам-то еще ничего, – продолжила разговор молодка. – Здесь постоишь пару часов – и отоваришь карточки, а вот в Ленинграде уже настоящий голод. Склады Бадаевские еще восьмого сентября немцы сожгли. Бомбили до тех пор, пока все не загорелось. А потом, в тот же день, полностью город блокировали.
– Ужас какой! Нелюди! – отозвалась женщина в черном платке. – Видно, план у них такой был! Чтобы, значит, всех людей без еды оставить!
Все притихли, задумались.
Пока Надя стояла в очереди, она лихорадочно обшаривала карманы, чтобы найти хоть какую-то мелочь. О том, чтобы дотащить до дома полутораметровое бревно, не могло быть и речи. К счастью, деньги – их оказалось, правда, совсем немного – у нее нашлись.
Потом пришлось торговаться с мужиками, которые пилили и кололи дрова. Те – пусть и не сразу – согласились сделать ей скидку. Сердобольная старушка из очереди поделилась с Надей веревкой, чтобы та могла связать поленья. Всё, что ей накололи, унести не удалось, часть пришлось оставить. Конечно, желающие прибрать бесхозные дрова к рукам нашлись моментально.
А Надя пошла домой.
…На ступеньках лестницы – выше своей квартиры – она увидела Марусю, семилетнюю Юркину сестренку. От нечего делать девочка смотрелась в маленькое круглое зеркальце и строила сама себе забавные рожицы.
– Марусь, а ты что здесь делаешь?
Надя запыхалась, пока поднималась по лестнице со своей поклажей. Она сбросила дрова на пол, дернула за ручку двери – та не открылась.