– Юрка велел тебя дождаться и ключи отдать. Он замок врезал. – Маруся сбежала вниз и протянула Наде ключи. – Говорит: хоть до ночи тут сиди, а дождись.
– Спасибо тебе, Маруся!
Она обняла девочку и взяла у нее ключи.
– Надь, а можно посмотреть, как вас обворовали? – заговорщицки, шепотом попросила Юркина сестра.
– Смотри, – пожала плечами девушка и открыла ключом дверь. – Если тебе интересно.
24
Маруся с расширенными от любопытства и страха глазами зашла в квартиру.
Повсюду так и валялись осколки битой посуды, обрывки бумаг… и книги. На раскрытых страницах некоторых из них отпечатались следы мужских сапог и ботинок. Маруся, поднимая осколок фужера, порезала палец.
– Ой! – Она слизнула капельку крови.
– Марусь, ты иди домой. Ничего тут интересного нет.
– Я тебе помогу убираться. Я умею.
– Спасибо, без тебя справлюсь.
Надя бесцеремонно вытолкала девочку за дверь, а сама упала на диван лицом вниз и заплакала. Плакала долго и горько. Она уже сто раз пожалела, что отстала от поезда.
Юрка! Он ведь ее предал. А она…
Вдруг Надя ощутила, что на ее плечо опустилась чья-то рука.
– Марусь, я ж просила! – сердито сказала она, не поднимая головы.
– Ты прости, что я тебя напугала. Дверь не заперта. Я и вошла, – услышала девушка хорошо знакомый голос.
– Юлька! – Надя повернулась, обняла подругу – скромную миловидную одноклассницу. – Вот видишь, осталась я, чтоб квартиру охранять. А нас обворовали.
– А ты что, совсем одна осталась?! – Девушка осмотрелась.
Надя кивнула, встала с дивана.
– Слушай, а переезжай к нам! Вместе в такое время и веселее, и легче.
– Нет, Юль. Я теперь здесь за старшую, – невесело усмехнулась Надя.
Подруги сели на диван.
– Ничего. Устроюсь куда-нибудь, начну рабочие карточки получать, жизнь наладится.
– Я ведь к тебе за этим и шла! – вскочила Юля. – Я сегодня на швейную фабрику устроилась. Здесь недалеко.
– Какая ты умница! Я тоже хочу!
– Не знаю, захочешь ли ты шить… белье для солдат, – смутилась Юля. – Это ведь не юбки и не платья.
– Да это в сто раз лучше, чем платья! В общем, завтра я с тобой пойду. – Надя решительно встала. От слез и хандры не осталось и следа. – Никакой трагедии не произошло. Все живы, крыша над головой есть. Помоги только диван на место задвинуть.
Вдвоем они поставили массивный диван на место – у стены.
– Вот не пойму, что они здесь, под диваном, надеялись найти?! – удивлялась Надя.
– Тайник с золотом, наверное, – улыбнулась подруга.
– Брильянтовое колье французской королевы!
Надя подняла с пола книгу.
– А в книгах – деньги. Многие прячут деньги в книгах, – изрекла Юля с видом знатока.
– Если, конечно, они у них есть, – невесело усмехнулась Надя.
– Книги или деньги? – улыбнулась ее подруга.
– И то и другое.
Девушки посмеялись, стали поднимать с пола отдельные томики и собрания сочинений известных авторов и убирать их в шкаф.
– Хорошо, что мама этого не видит, – вздохнула Надя.
– Можно я возьму почитать? – Юля держала в руках сборник Тургенева. – Люблю «Записки охотника».
Надя кивнула. Повернувшись, наступила на черепки разбитой посуды, наклонилась, подняла один осколок:
– Папина любимая чашка… теперь уже и не склеишь. Криворукие гады!
Всхлипнув, она вышла из комнаты и вскоре вернулась с совком и веником.
– Знаешь, а у нас, оказывается, в кране вода есть. Я и не ожидала! – повеселела Надя.
– У нас тоже с водопроводом порядок. Давай я подмету. – Юля взяла веник.
– А я пойду оценю размеры бедствия во всей квартире, – вздохнула Надя.
25
В детской две металлические с панцирной сеткой кровати без матрасов выглядели как скелеты странных животных. Все постельные принадлежности исчезли. Ящики письменного стола валялись на полу.
Надя стояла посреди комнаты, потрясенная этим зрелищем.
Мимо двери прошла Юля с веником и совком, полным черепков. Возвращаясь, она заглянула в комнату:
– Ой! А где же ты спать-то будешь?
Надя пожала плечами и пошла посмотреть, что уцелело на кухне.
Кухня после погрома оставляла тоже гнетущее впечатление. Шкафчик стола с распахнутыми дверцами был пуст. Никакой посуды – только несколько пустых стеклянных банок.
– Всё вынесли, сволочи! – Надя села на табуретку.
– Надь, пошли к нам. Нельзя тебе здесь оставаться.
– Юль, мне нужно побыть одной. Понимаешь? Одной. А спать… на диване лягу. Шапку под голову, пальто вместо одеяла. Люди в бомбоубежищах на полу спят – и то ничего.
Одноклассница сделала попытку возразить, но Надя ее остановила:
– Не волнуйся. Если будет совсем невмоготу, приду к тебе. Обещаю!
Подруги обнялись.
Когда за Юлей закрылась дверь, Надя вырвала из тетрадки в линейку двойной лист и стала писать письмо отцу – бойцу дивизии народного ополчения.
26
Для Юрки внезапное появление Нади было полной неожиданностью. Согласившись участвовать в разграблении квартиры Елисеевых, он рассчитывал на то, что они вернутся в Москву нескоро, в конце войны. А к тому времени точно установить, кто обнес их, вряд ли будет возможно.
Пощечина, которую залепила ему Надя, когда узнала, что среди грабителей был и он, до сих пор жгла его щеку. Чтобы хоть как-то реабилитироваться в глазах девушки, он вставил в дверь ее квартиры новый замок. Впрочем, Юрка понимал, что одним замком дело не поправишь.
С Еремеем Юрка связался не от хорошей жизни. В семье Панкратовых он был единственным кормильцем. Бабушка получала иждивенческие карточки, а сестра – детские. По ним полагалась только половина нормы продуктов, по сравнению с рабочими карточками. Да и чтобы отоварить их, нужно было стоять в длиннющих очередях по нескольку часов. Этого Юрка терпеть не мог и в мирное время. К тому же и крупу для голубей добывать становилось всё сложнее. А на рынке цены превышали магазинные в пять, а то и в десять раз.
Жили Панкратовы в шестнадцатиметровой комнате коммуналки – с бабушкиным сундуком в углу, потертым диваном, табуреткой, двумя металлическими кроватями, буржуйкой с выведенной в форточку трубой и лампочкой с бумажным абажуром, свисавшей с потолка.
Пока Юрка шел по улице, размышляя о том, как вести себя с Надей, его бабушка, Анна Николаевна, дома накрывала на стол.
Посуда у Панкратовых была самая простенькая: граненые стаканы, один из которых был щербатым, и видавшие виды тарелки. Маруся помогала бабушке – раскладывала алюминиевые вилки с погнутыми зубьями.
– А Юрка когда придет? – Маруся очень хотела есть и с нетерпением поглядывала на кастрюлю, стоявшую на буржуйке.
– Скоро. Придет – и будем ужинать.
Наконец Маруся не выдержала, подошла к кастрюле и потянулась к крышке:
– А что там?
Но вопрос этот повис в воздухе, как и рука Маруси над крышкой: в комнату вошел Юрка – в пальто и в кепке, как был на улице. Маруся бросилась к нему.
– Тепло у вас! – Он обнял сестру.
– Почему тебя так долго не было? Я тут чуть с голоду не умерла! – Девочка вопросительно смотрела на брата.
– Много будешь знать – скоро состаришься! – Он легонько коснулся пальцем носика сестренки.
Юрка посадил Марусю на стул, подошел к буржуйке и стал греть над ней руки. Потом снял пальто и кепку, бросил их на табуретку.
Пока внук мыл руки в общей ванной коммуналки, бабушка поставила кастрюлю на стол, подложив под нее деревянную подставку.
– Бабуль, ну правда, что там? – Маруся продолжала изнывать от любопытства.
– Каша ячневая.
– Ну во-от! – Девочка была явно разочарована. – Опять ячневая! А я картошку хотела.
– А может, тебе икры черной или осетрины на обед подать? – съязвила баба Нюра.
– Икра мне твоя не нужна. Юр, купи картошки!.. – Маруся просительно смотрела на брата. – Я не люблю ячневую!
– Нет у Юры времени за картошкой в очередях стоять.
– Маруся, а я тебе что-то принес! – Юрка, улыбаясь, смотрел на сестренку.
Та знала, что брат, скорее всего, принесет домой что-нибудь вкусненькое, и отчасти именно поэтому всегда с таким нетерпением ждала его с работы. Ее распирало любопытство: что же он припас для нее на этот раз? Панкратов потянулся к пальто и достал из кармана яблоко, вытер его о рукав рубашки и отдал сестренке.
– О! Яблоки я люблю! – Она с хрустом откусила большой кусок.
– И для бабули есть гостинец! – Из другого кармана парень достал банку тушенки.
– Юр, а откуда у тебя тушенка? – встревожилась Анна Николаевна. – Где ж ты ее раздобыл?
– Там, где взял, ее уже нет.
Он открыл перочинным ножом банку, опрокинул ее содержимое в кастрюлю с ячневой кашей.
– Вот теперь будет вкусно! – Юрка подмигнул Марусе.
Анна Николаевна покачала головой, перемешала крупу с тушенкой, а потом, вздохнув, стала раскладывать ее по тарелкам: больше всех – внуку, чуть поменьше – внучке, себе меньше всех.
Маруся вдохнула запах, идущий от кастрюли, и закрыла глаза от удовольствия. Все трое сели за стол.
27
А Надя, оставшись одна, растопила буржуйку. Положила в печку несколько поленьев и, убедившись в том, что дрова разгорелись, закрыла дверцу. Закончив с этим, она села на стул возле печки. Стулья – деревянные, венские, – к счастью, из квартиры не вынесли. Хотя могли бы: какие-никакие, а всё же дрова! Наконец-то у нее появилось время подумать о себе, осмыслить свое положение. Решить, как она будет жить дальше.
Спрыгнуть с поезда – дело нехитрое. А вот как жить, как просто выжить одной в городе, который находится на осадном положении, который бомбят каждый день и – особенно – ночью! Где проблемы решительно со всем: с водой, продуктами, отоплением, с элементарным чувством защищенности и безопасности. Где вот так, запросто, могут посреди белого дня вышибить в квартире дверь и спокойно вынести из нее всё, что только можно.