Меня управляющий ни разу не послал на «барщину». В чем была причина такой избирательности Коржакова? Он рассказал мне правду через пару месяцев, когда нас всех уволили. Она не имела никакого отношения к моей бывшей мистической профессии литератора-писателя. Просто хозяин «Октанового рая», насмотревшись плохих телесериалов, вдруг решил, что я, возможно, внедрённый к ним сотрудник Следственного комитета. В то время махинации с бензином достигли у нас в Воронеже такого предела, что даже прокуратуре пришлось, наконец, реально озаботиться в этом плане.
Прислонившись плечом к бензоколонке (это не возбранялось), я благостно всматривался в бодрую весну-лето.
– Что-то в театр ужас как хочется… – сдержанно засмеялась Луиза.
– В какой?
– В любой.
– А ты давно не была?
– Никогда.
– Ничего себе. Почему?
– Одеть нечего было. Всегда ходила как шлюха с окраины.
– Не смей так при мне говорить.
– А вчера плюнула на все и купила себе классное платье. Их ещё называют «коктейльными». Черно-белый шёлк, плечи и шея открытые. Нитка жемчуга. Я хочу, чтобы ты заценил его.
– Показывай.
– Дома оно.
– Принеси как-нибудь.
– У меня нетерпёж. Пойдём прямо сейчас ко мне. Я живу через дорогу. Белого подиума у меня нет, но показ мод организую.
– И большая будет у тебя тусовка?
– Ты и я. А насчёт работы не беспокойся. Я договорилась обо всем с Ботаником. Прикроет. Если наскочит проверяющий, ты понёс выбрасывать просроченные продукты из магазина.
Луиза романтически взяла меня под руку. Учитывая, что мы оба были в фирменной ярко-красной робе с серебристыми светоотражающими полосами, мы смотрелись как ещё та парочка. Инопланетяне, да и только. Мне казалось, что все ошалело пялятся на нас. Возможно, даже покойники в морге зомбированно поднялись со своих алюминиевых лежаков и прильнули к окнам, безмолвно наблюдая нашу процессию с точки зрения Вечности. Не исключено, что среди них затесалась и грустная душа господина де Монтеня. Далее эстафету любопытства перехватили жильцы Луизиного дома. Хорошо хоть, что с балкона никто из них не упал или в окно с удивлённым шоковым вскриком не вывалился.
Луиза жила на четвёртом этаже в трёхкомнатной «сталинке» с претенциозными эркерными выступами, построенной семьдесят лет назад пленными гитлеровцами. В просторной квартире старшего менеджера по клинингу и эстетике я не мог не заметить грязную посуду в ржавой раковине, лохматые пряди густой паутины у потолка и странных ярко-белых тараканов.
– Линяют, сволочи. Весна!!! – усмехнулась Луиза и с чувством, толком, расстановкой приступила к демонстрации мод.
Первым делом – долой комбинезон, следом – все остальное. Через мгновение, прочертив нежный пируэт, её лифчик оказался у меня на плече. Луизины курносые грудки-сестрички с любопытством нацелили в мою сторону свои карие соски.
Я почувствовал себя в люльке центрифуги, которая резво начала неумолимое движение: быстрей, все быстрей… И вот представьте только, что вы уже весите тонну с гаком.
– Потрогай меня за груди… – тихо, но твёрдо произнесла Луиза.
Я понял, что отказать невозможно. Да и с какой стати?..
Её груди оказались очень даже. Я не профессиональный дегустатор дамских прелестей, но в этом случае и слепой мог заценить их высокое качество. Мне показалось, что это самое радостное тактильное ощущение в моей жизни за последние годы.
– Нравятся?
– Классика.
– Так продолжай. Или ты ждёшь какого-то особого распоряжения?
– Вроде того.
– Свыше? От Бога?
– Может быть.
– Ты никак не можешь забыть свою покойную жену?..
– А как иначе?
– Тогда вали.
Ботаник встретил меня снисходительной улыбкой сквозь чащобу ёжистых усов. Кажется, он ждал с моей стороны ошеломляющих сексуальных откровений.
Когда его терпение лопнуло, он достаточно сильно толкнул меня плечом в плечо.
– Чувствую, ты, того, не позарился. Оно и правильно. Дармовая шлюха…
Я никогда не бил первым. Не потому, что по классификации Карла Густава Юнга принадлежал к этическим интровертам. Просто я убеждён, что наказание зла равносильно его прощению. Надо дать ему возможность остаться с самим собой наедине, вкусить собственного яда.
Зато какие-то дерзкие сверхспособности вскоре объявились во мне, словно разбуженные силою лучившегося от Луизы либидо, которое до Фрейда числилось по разнарядке блаженного Августина как «срамная похоть плоти».
Скажем, когда я в полном соответствии с фирменной формулой вежливости пожелал очередному клиенту «Приезжайте к нам ещё!», у его новой и вполне исправной супермашины тотчас заглох мотор. Потом у другого, третьего. Расплачиваясь за такие невесть откуда взявшиеся магические таланты, мне пришлось самому, пыхтя, раз за разом выкатывать обездвиженные авто за пределы бензоколонки.
– Шаман! – при виде всего этого озарённо воссиял Андрей Арнольдович, наконец, найдя мне долгожданное прозвище.
«Шаман»… – отныне негласно витало надо мной, как мистически шуршащие многоцветные полотнища-сполохи северного сияния.
9
Где-то через неделю к нам на заправку неожиданно приехала на белом перламутровом Bentley Continental GT сама Элеонора Павловна. Прибывшие с ней местные телевизионщики, точно спецназ во время контртеррористической операции, стремительно захватили все важные высоты нашей АЗС. Коржаков сгоряча бросился сам собирать по территории окурки и прочий мусор, лихорадочно рассовывая его по карманам.
Бдительно проведя ревизию соответствия автозаправки фирменным нормам, и в рекламных целях заправив полный бак перед камерами телевизионщиков, Элеонора Павловна было собралась ехать дальше. И тут я по командирской отмашке Коржакова сделал шаг вперёд к её машине и вдохновенно пожелал «приезжать к нам ещё!»
Пафосный слоган, сконцентрированно выражающий клиентолюбящий дух нашей бензиновой империи, у меня всегда звучал выразительней, чем у других автозаправщиков. Но на этот раз фраза на удивление получилась особенно звучной, ёмкой и даже артистичной.
Коржаков торжествовал, мелко посмеиваясь.
Однако ещё не успел погаснуть в воздухе мой слоган, как двигатель Bentley Continental GT мощностью как у легендарного танка Т-34 спёрто чихнул, нудно заскрежетал и напрочь отказался работать.
– Выходит, правду довели до меня насчёт твоего литератора… – властно проговорила Элеонора Павловна и строго потянулась за пачкой «Беломора».
Она впялилась в меня чуть ли не тяжёлым, всевидящим взглядом первого Великого Инквизитора Томаса де Торквемада.
– Как твоя фамилия? Монтень, кажется?
Я не стал поправлять её: на меня упёртый молчун напал.
– Так ты со своими колдовскими хохмами по миру нас пустишь… Сын говорит, народ уже побаивается к вам ездить.
– Бензин ваш бутореный во всем виноват… – побледнел я.
Луиза на цыпочках огненно смотрела на меня через витрину магазина, судорожно прижав к груди суперсалфетку для мытья окон «Мир прекрасен». Казалось, ещё минута и её взгляд прожжёт все восемь миллиметров закалённого многослойного стекла.
– Уволь его, майор… Прямо сейчас… – проговорила Элеонора Павловна голосом человека, которому наши бессмысленные микроскопические судьбы отравляют радость бытия.
– Никак не могу… – судорожно, до задыха вздохнул Коржаков. – Клиенты к нему со всем уважением. А насчёт шаманских способностей Сергея Владимировича, так это средневековье натуральное. Невыносимое своей плебейской глупостью на фоне успешной работы большого адронного коллайдера.
– Тогда и сам пошёл вон. Ты тоже здесь больше не работаешь, солдафон! – зажглась, заматерела в своём гневе матушка Хозяина.
В глазах Анатолия Николаевича как отблеск разорвавшегося снаряда вспыхнул. Он вдруг вновь ощутил себя гвардейским офицером и молодечески передёрнул плечами, увенчанными свежими майорскими погонами. Или даже полковничьими. Почему бы и нет?
– Прав Монтень! Тьфу, шаман… – как с разбегу заплёлся управляющий в истинном моем поименовании. – И я держусь того же мнения. Клиенты стали нос воротить, потому что бензин к нам везут разбавленный водой, а дизтопливо даже для печного отопления не годится! Вот и клинит моторы от вашего хамского бодяжничества! Все никак не нахапаетесь!
– Андрюху убило!!! – вдруг перекричала его Луиза.
Само собой, первыми к моему наставнику сбежались телевизионщики. Он лежал навзничь, широко раскинув руки, словно собирался объять ими весь мир. Лежал там, где нам запрещалось даже на корточках сидеть, – на своём рабочем месте возле бензоколонки.
Около Андрея Арнольдовича стояла на коленях та самая знаменитая Шалавдия. Она так туго затянула обеими руками на своей изысканной шее французский узел шёлкового шарфика, словно норовила удушить себя. Эта женщина действительно была очень красивая. Просто мне не приходилось видеть её так близко, чтобы по достоинству оценить. Прожив немало, я впервые столкнулся с таким филигранным совершенством. У армянских миллионеров губа не дура.
При виде поверженного наставника, я сгоряча решил, что его прикончил какой-нибудь там летальный гипертонический криз, вызванный горячечными мыслями о моем походе домой к Луизе.
– Это я убила его… – сипло прошептала Шалавдия.
Она не была блондинкой, но, тем не менее, начала отъезжать, когда заправочный пистолет Андрея Арнольдовича ещё находился в горловине бензобака её мощного, дерзкого Jeep Wrangler и вовсю натужно работал. Само собой, поначалу шланг стал осторожно растягиваться вслед за её джипом – ничего другого ему не оставалось. Но это не могло продолжаться до бесконечности. Панические крики Ботаника Шалавдия не слышала, как оглушённая внезапно грянувшей весной-летом. И тогда в радужном рое бензиновых брызг пистолет взбешённо вылетел из топливного раструба, роняя мокрые клочья густой пены, и, словно метательный снаряд, выпущенный из пращи в момент наиболее сильного маха, с дребезжащим высвистом прицельно ударил в первое попавшееся ему на пути препятствие. Им оказался судорожно наморщившийся лоб Андрея Арнольдовича. Что-то помешало ему уклониться. То ли мальчишески заострённые голые плечи Шалавдии, то ли запозднившееся, глухое похмелье.