К шестой развилке она составила цепь из выложенных на стене символов: треугольник, квадрат, круг, прямоугольник, молния и перевернутый треугольник. Что же будет дальше?
А дальше случилось то, чего она панически опасалось все это время – впереди оказалось только два коридора. Только два. И никаких знаков на стенах.
– Райна, мы уже полчаса тут торчим… Дышать все труднее.
Она знала! Она потела, тряслась, судорожно искала подсказки, волновалась так, что почти перестала соображать – как же так? Абсолютно гладкие стены и никаких рисунков. НИКАКИХ! Подсказки должны быть, обязательно должны быть – Магия не оставляет путников, она просто иногда ставит их в тупик.
Ее подгоняли уже не в первый раз – время на исходе, силы на исходе, ночевать в пещере они не смогут – нельзя. Давай же, присмотрись!
И она присматривалась. Но ничего не видела. Почти ослепла и оглохла от нервозности – три рослых мужика помогали светить ей на стены – смотри, Райна, смотри. Ищи!
Ничего. Ноль. Безрезультатно.
Болезненно екнуло сердце – она всех подвела. Совершила то, чего боялась больше всего на свете, – подобно потерявшей нюх собачке, завела всех на верную гибель.
Лучше бы искал Баал – он видит в темноте, лучше бы он выводил всех назад…
И вдруг, – это случилось лишь потому, что в какой-то момент она едва не выронила фонарь, – луч соскользнул со стены в проход. Всего лишь на секунду, но этого хватило для того, чтобы ее глаза выхватили выложенный на стене рисунок – ромб! Ромб из неприметных шероховатых камней – ЭТО ОНО! Это подсказка! Чтобы не дать себе ошибиться, Райна быстро пробралась мимо остальных к левому коридору – пусто, на стенах ничего! И, значит, она права – она нашла!
– Нам в правый.
– Почему?
– Не спрашивайте. Просто в правый.
– Как ты это обнаружила?
– Не важно. Идемте. Идемте!
И они вновь ей поверили.
А спустя десять минут выбрались из пещеры на свежий воздух – на узкий пятачок, откуда сползала с холма, через недра которого они только что пробирались, тонкая, едва заметная в сумерках тропинка.
Темно-синее небо, прохладный напоенный влагой ветер, гудящие ноги и сосновый лес впереди. Шедший позади всех ассасин, остановившись рядом, одобрительно хлопнул Райну по плечу, и та едва не свалилась на землю.
Устала, перенервничала, оголодала. Но ей не нужны были слова – хватало того облегчения, что накатило при виде нависшего над головой вечернего неба – свободы.
Она сумела. Она вывела всех наружу. Она смогла.
Один хлопок по плечу и два коротких «спасибо» – не густо, но большего она и не ждала. Для себя она – герой сегодняшнего дня, а для них все такой же чужак – Райна на сей счет не заблуждалась.
Хорошо, что не стали ругаться, хорошо, что вообще поверили ей. Она не гордилась собой, хотя могла бы – просто радовалась тому, что не подвела. В первую очередь саму себя.
Хотя и дальше продолжала бы любить себя. Учиться любить. Даже такую, которая ошибается.
Пока остальные ставили палатки, она выудила из рюкзака Декстера четыре пластиковые тарелки и четыре кружки и теперь колдовала над котелком. Минуту назад она подошла ко всем провожатым по очереди и задала вопрос: что бы вы хотели получить на ужин? И каждый по-разному «отнекнулся» – мол, ничего, спасибо. Рен сообщил, что готов довольствоваться сухим пайком, Канн соврал, что не голоден, Баал мрачно взглянул и спросил: «Шоколад? Нет, спасибо».
Шоколад. Райна отошла и покачала головой.
Ну и ладно. Она предложит то, что сможет, а не захотят, так выкинут еду в кусты – она не обидится. В конце концов, она им не друг – она все еще убийца, которую ведут «смывать грехи», заказчица с миллионами долларов на счету. Избалованная стерва.
Пусть так. Пусть видят ее такой, какой хотят.
– Котелок-котелок, ты мог бы сделать три куска жареного мяса? Такого, чтобы сочное, но не сырое внутри. Вкусное.
Подумала и добавила:
– Чтобы нравилось мужчинам.
Выждала какое-то время, открыла крышку и с облегчением вдохнула вырвавшийся из-под крышки аромат – еда пахла изумительно. А главное, была горячей – и как работает эта посудина? Вот огроменское спасибо Майклу.
Райна поблагодарила котелок, выложила мясо (настоящее! И она не переставала этому удивляться) на тарелки, отнесла туда, где лежал у костра приготовленный коврик. Бросила в подвершенный над огнем котелок заварку и направилась к палатке.
Пусть едят без нее, чтобы не смущались. А она пока отыщет влажные салфетки, отойдет подальше и проведет вечерние гигиенические процедуры, ведь помыться все равно негде.
(Sia – I'm In Here)
К ее возвращению тарелки оказались пустыми – сытый отряд сидел на коврике, обсуждал какого-то Бойда и те вещи, которые ему предстояло передать. Ей вновь сказали «спасибо» – на этот раз чуть смущенным и даже чуть благодарным тоном.
Райна кивнула.
Поела сама. В чужую беседу не вслушивалась, ополоснула тарелки, плеснула себе в кружку горького чая и уселась на корточках перед костром. Нашла длинную палочку, принялась ворошить ей угли – длинный поход. Сложный. Но он ей нравился. Жаль, что не продлится долго…
Мысли прервались тогда, когда к ней зачем-то подошел и опустился рядом на корточки Аарон – его она ощущала всем телом, всеми невидимыми глазу нервными окончаниями. Против воли напряглась, подобралась, постаралась не смотреть на него – не чувствовать.
Так и сидела, пока он первый не обратился с вопросом:
– Как у тебя получилось?
– Что?
Она так и не посмотрела на него – не хотела тревожить печальное сердце. Слишком любила до боли знакомый профиль.
– Отыскать путь наружу?
Ответить: «Я умная»? «Видишь, как я умею?», «Логика»?
Вместо этого ограничилась одним словом:
– Повезло.
Ей не поверили.
– Так не могло повезти. Ты наблюдательная, да?
Райна так и не смогла понять, комплимент это или насмешка, и потому промолчала. Зачем он вообще подошел? Что хочет от нее? Держался бы подальше – неужели не ясно, что внутри все болит?
Нет, ему, наверное, не ясно. Что ж, пусть посидит. Посидит и уйдет, все как обычно. А тоска еще долго будет с ней рядом, где бы ни сидела Райна. Жизнь.
Она допила чай, сожгла половину палочки, отыскала новую, отсидела пятки, а Аарон все не уходил; Райне делалось все тоскливее – ей хотелось настоящего разговора. Не о «погоде» – по душам, о чувствах. Но о чувствах нельзя… Нельзя. Они есть у нее – у него нет.
И вдруг он спросил то, чего она не ожидала:
– А как умерла Дора?
Тишина. Треск поленьев; звездное небо над головой – дождь давно кончился.
– Я не знаю.
Она пожала плечами – ведь действительно не знала, ни как, ни почему.
– А как ты узнала о ее смерти?
Зачем ему это все?
– Ко мне пришел ее юрист. С завещанием.
И снова замолчала – к чему подробности? Оправдаться за содеянное в прошлом ей все равно не удастся, изменить о себе его мнение тоже – так зачем?
– Ты хорошо ее знала, да?
– Да. Немного.
– И она оставила тебе деньги?
– Не веришь?
Против воли всколыхнулось раздражение – Райна тут же его подавила. Незачем. Она такая, какая есть, она знает, что не убивала Дору, вообще не причастна к ее смерти.
– Я просто спросил.
– Да, оставила. И я не знаю «почему».
Любила. Она меня просто любила. В отличие от многих…
Наверное, Канн хотел спросить о чем-то еще, но Райна не дала – поднялась, выплеснула из кружки остатки чая, сунула ее в свой рюкзак и удалилась в палатку.
Не надо разговоров. Не надо сидеть рядом. Больно.
(Nelly Furtado – Star)
Заснуть она так и не смогла.
Ни тогда, когда стихли чужие разговоры, ни тогда, когда уже перестал трещать костер. Тихонько выбралась из палатки, прошла через лес туда, где прежде видела свободный от деревьев пятачок. Уселась прямо на траву, уставилась на звездное небо.
Этот путь будет для нее долгим. Не жизнь без него, но жизнь с самой собой. Одиночество так просто не уходит, нужно уметь самой уйти от него.
Потихоньку. Со временем.
Любовь – сложная вещь. Приходит сама, не уходит, когда потребуешь. Да, с переключателем было бы проще – кто обжегся, никогда бы уже не ставил его в положение «вкл.».
Канн был слишком близко. Слишком. И от этого было хорошо и тяжело одновременно. Однажды их совместный путь закончится, и дороги вновь разойдутся. И, наверное, она снова будет долго вспоминать его.
Она постарается не грустить. Вот только сможет ли…
Как научиться любить себя? Себя без него. Как доказать, что она нужна самой себе, когда его нет рядом?
Ей придется научиться.
«Я себе друг. Я себя люблю».
В этой тихой ночи волшебная мантра не работала.
Позади вдруг послышались шаги, и ее сердце дрогнуло – он?
Ей хотелось, чтобы это был он – Райна боялась этого и одновременно желала этого всем сердцем. Оказалось, не он – Декстер.
– Чего сидишь одна?
Он просто проверял. Бдел. Сохранял ее в безопасности.
Райна не ответила.
Не Канн. Не Канн. А как было бы хорошо, если бы он подошел и просто посидел рядом. Пусть даже молча.
Да, путь к самой себе будет долгим.
– Сейчас пойду спать.
Она еще какое-то время смотрела на звезды, затем поднялась и отправилась назад в палатку; ассасин проводил ее фигуру мерцающими в неверном лунном свете глазами.
Глава 15
На следующий день – с утра и до самого обеда – Аарон внимательно наблюдал за Райной. Наблюдал скрытно – присматривался, подмечал детали, анализировал.
И удивлялся.
Нет, не тому, что она поднялась раньше всех, каким-то непостижимым ему образом выпросила у котелка им всем по вкусному завтраку – по три яйца с жареным беконом – и разложила его по тарелкам. Не тому, что вновь сама заварила чай и помогла убрать посуду – она всегда была заботливой. Но тому, как она себя вела, как держалась.