С тревожно бьющимся сердцем он вернулся к стопке лежащих друг на друге полотен и уже через минуту расставил их все вдоль стены.
Его кухня – клетчатая скатерть, кружка с трещиной на поверхности, кусок стола… Часть гостиной – книжный шкаф у стены, висящий на стене барометр. Он не помнил, что он там был, – она помнила.
Она помнила все: как выглядело его кресло в кабинете, тесный коридор между комнатами, собственную неприметную спальню, купленный ими новенький пуховик. Она помнила его самого – портреты, портреты, множество портретов. И на каждом из них Канн.
У Аарона от нежности и боли сжалось сердце.
«Все это время я любила его…» – и ее взгляд на той поляне в самое сердце.
Она любила. Любила.
А он стоял здесь, смотрел на изображенный на небольшом холсте собственный профиль, спинку кресла, вьющийся от сигареты дым и понимал одну вещь – он больше ее не отпустит. Никогда не отпустит. Свою хрупкую и чуткую, свою родную Райну.
Покидая студию, Канн ощущал, как дрожат и ладони, и колени. Как дрожит и захлебывается от чувств сердце.
– Логан, я только что отправил тебе фото девушки, нужна помощь. Найди, куда она отправилась после того, как покинула дом, – просмотри записи с городских камер Ланвиля. Всех? Да, всех. Знаю, что это займет время, но я подожду. Диктую адрес…
Аарон сидел в машине и курил.
Покинув апартаменты, он посетил служебное помещение охраны, просмотрел записи видеонаблюдения с расположенной у крыльца здания камеры – узнал, что Райна ушла из квартиры в девять утра. Ушла живая и здоровая, трезвая на вид, одетая в куртку и штаны, в кроссовках, с рюкзаком за плечами.
Куда она отправилась? И когда вернется?
Просить Нилса о том, чтобы тот сообщил о возращении домой хозяйки пентхауса, бесполезно – все равно не выполнит. Кружить по многочисленным улицам Ланвиля в надежде встретить одного единственного человека – это все равно, что искать с вертолета затесавшийся средь миллиона черных камешков на берегу один серый, – абсолютно бессмысленно. Шанс на встречу подобным образом почти нулевой.
И потому Канн принял решение: он будет сидеть в машине и будет ее ждать. Столько, сколько потребуется.
То ли по стечению обстоятельств, то ли потому что именно отсюда прилетал свежий солоноватый воздух, к шести часам вечера Райна вышла на городской пляж – пустой и мокрый. Сырые зонтики, влажные, с облупившейся краской на деревянных перекладинах лежаки; вдоль берега – то здесь, то там – тянулись размытые волнами остатки построенных кем-то песочных замков.
Изрытый следами босых ступней бурый песок; крики голосистых чаек. В отдалении, у городского пирса стояли гигантские круизные лайнеры – белые, многоэтажные, величественные. Время от времени, когда один из них медленно и неповоротливо, свернув трап, отплывал от берега, раздавался протяжный, летящий над ближайшими кварталами Ланвиля гудок: «Прощайте, – пел он басом, – мы уплываем в далекие края…»
Райна уселась на ближайший лежак; лайнеры манили чем-то недостижимым – весельем на борту, звонким смехом, радостью и общением. Там люди, покинув свои уютные каюты, сидели в роскошных залах ресторанов, пели в караоке-барах, играли на игровых автоматах. Проигрывали, выигрывали, вдыхали сладкий ветер свободы, радовались отдыху и отпуску, пьянели от одного лишь равномерного покачивания этажей огромного корабля. Кто-то из них вечером пойдет на дискотеку, кто-то будет смотреть веселую шоу-программу, кто-то стоять на палубе и курить, держа в руке бокал с шампанским, кто-то спать в каюте… Счастливчики.
Она не заметила, как к ней со спины осторожно подобрался обвешанный рекламными листовками парнишка. Не нашел других клиентов – решил уговорить одинокую сидящую на пляже девушку совершить путешествие. Затараторил сразу, как подошел:
– На «Анне-Марии» еще есть места – семь свободных кают. Совсем недорого – всего сто двадцать долларов за ночь. Лайнер идет трое суток вдоль живописного архипелага Ланвильских островов. Желаете порадовать себя путешествием?
Райна покачала головой.
– А на «Юнетте» всего три каюты осталось! По сто семьдесят пять за ночь – совсем недорого. Знаете, там внутри очень хорошо, красиво, просто роскошно. Вы когда-нибудь совершали морскую прогулку?
– Нет.
– Зря! Невероятные впечатления! Столько народу, столько новых лиц…
– Я люблю одиночество, – соврала Райна. Одиночество она не любила уже давно. Ненавидела его. А соврала для того, чтобы парнишка-энтузиаст – черноволосый, узколицый, с отметинами оспин на лице – ушел.
Не тут-то было.
– Одиночество? – кажется, зазывала обрадовался еще сильнее. – Легко! Специально для клиентов, предпочитающих уютный отдых без общения, у нас есть «Принцесса».
И он достал фотографию роскошной белой яхты – не такой большой, как два стоящих у пирса лайнера, но настолько симпатичной, что Райна против воли залюбовалась. А парень тараторил без умолку:
– Все включено! Любое время плавания на ваш вкус, отменный сервис, во время которого вы никого из обслуживающего персонала не увидите. Захотели поесть? Нажали на кнопку. Выпить? Нажали на кнопку. Решили, что пора возвращаться…
– …нажали на кнопку, – закончила фразу Райна и улыбнулась. Не заметила налетевший порыв холодного сырого ветра, поежилась, плотнее запахнула вокруг шеи воротник и все продолжала, не отрываясь, смотреть на «Принцессу».
Вот было бы здорово… Покачаться на волнах, провести вечер на палубе, а ночь в каюте. Посмотреть на звезды, послушать плеск волн за бортом, постоять, опершись на перила, – почувствовать себя маленькой щепкой, несущейся куда-то в бесконечном водовороте жизни.
А еще лучше было бы там стоять, будучи обнятой им – Аароном. Чувствовать тепло его тела рядом, вместе вдыхать соленый воздух и любоваться морским закатом, вместе выпить вина и отправиться в каюту.
А одна… Сумеет ли она насладиться хоть чем-нибудь из этого одна? Нет. Увы.
Райна протянула фотографию «Принцессы» назад.
– Может, как-нибудь в другой раз.
– Жаль, – парнишка расстроился, потому как видел, с каким вниманием потенциальная клиентка изучала фото. Знал, такая могла бы заплатить, и он получил бы свой процент. Но не получил.
– Лучше скажите мне, где находится ближайшая стоянка такси?
– Вон там, – зазывала махнул рукой в противоположную от пирса сторону. – Вы… приходите, если надумаете.
Она кивнула. И, увешанный рекламными листовками, он развернулся и побрел по сырому песку прочь.
(Lea Rue – Sleep (Lost Frequencies Remix))
Шагая кроссовками по песчаным барханам, она брела обратно к городу.
Райну душили злые слезы – не сможет, ничего не сможет. Пока не забудет того, кто каждый раз всплывает в воображении, стоит подумать о хорошем; не сумеет научиться жить самостоятельно. Быть может, не сумеет и после, но теперь – она знала наверняка – она точно сотрет себе память. И не нужны ей сутки, ни к чему ждать.
Один звонок. Только один звонок…
На небольшой парковке-тупичке стояло три машины – она подошла к ближайшей; водитель открыл окно.
– Хотите куда-то ехать?
– Хочу. Но сначала мне надо позвонить, – Райна сжала в кулаке бумажку, которую взяла с собой. – Вы одолжите мне телефон? У меня нет своего.
Таксист с подозрением окинул тощую фигурку девчонки – пытался сообразить, не утащит ли сотовый?
– Я… заплачу, – она принялась стягивать заплечный рюкзак. – У меня есть деньги.
– Да не надо, – тот махнул рукой, вытащил из бардачка телефон и протянул ей.
– Спасибо.
Она отошла от машины на несколько шагов и с замершим от волнения сердцем принялась набирать незнакомый номер.
Только бы ответил, только бы согласился… А иначе придется искать другого.
Причал вдалеке; чайки, лайнеры, «Принцесса» – так или иначе, она вернется сюда другой. И, возможно, когда-нибудь совершит путешествие на яхте, не изнывая от боли.
Длинный гудок в трубке. Еще один. А после незнакомый мужской голос ответил: «Алло».
– Здравствуйте, – Райна внутренне сжалась от страха и мысленно скрестила на удачу пальцы. – Мне нужна помощь специалиста.
Холодный резкий ветер; запах соли в воздухе. И тишина в трубке, которая длилась целую вечность.
– Какого специалиста?
Информатор ошибся номером? Не может такого быть.
– Сенсора.
И снова на том конце тишина.
– Алло… Алло… Вы меня слышите? Я заплачу, не сомневайтесь. Заплачу столько, сколько попросите. Не откажите.
Кажется, она скулила. Умоляла какого-то мужика помочь ей, а тот, быть может, вовсе и не сенсор – ошиблась номером.
– С чьей памятью вы хотите работать? – наконец, спросили ее, и Райна выдохнула с облегчением. Добавила грустно и обреченно:
– Со своей.
– Когда?
– Сейчас. Как можно скорее. Я нахожусь в Ланвиле, а вы? Вы сможете меня… принять?
– Смогу. Я нахожусь в Нордейле. Пишите адрес…
Адрес она запомнила наизусть и передала его водителю сразу, как только вернулась к машине.
– Довезете?
– А почему не довезти? Садитесь.
Хлопнула дверца, завелся мотор.
Все. Обратный отсчет начался. Там, в Нордейле, она изменит собственную судьбу окончательно – станет уже не Марго и не Райной, станет кем-то другим.
Десять минут спустя машина уже ревела движком по трассе. Неслись по бокам, ограждая проезжую часть от кювета, столбики; позади осталось Ланвильское море. Позади осталось все: ее квартира, лежащий на столе сотовый, картины в студии – тихие и пустые стены. Не дом.
А дома она пока так и не нашла.
Внутри, свернувшись клубком, сидела тоска; Райна мысленно прощалась с Аароном. Со старой собой.
Какой она станет после? Лучше, чем сейчас? Наладится ли жизнь? Ей бы радоваться, испытывать хотя бы надежду, но Райну душила печаль – ей казалось, она собирается избавиться не от части воспоминаний, а отрубить себе руку или ногу. С корнем вырвать собственное сердце. Предать себя.