– Вэл Сту, ты знаешь что-нибудь про мастера Вэл Тшакрамга?
Бист пригладил седую бороду, заплетенную в косички и украшенную серебряными заколками.
– Лишь то, что он делает оружие для стражей Бездны. И не скупится густо поливать лезвия ядом. Звали его раньше Алый Вихрь. Ходят слухи, что сам он почти один из них, но то ли не прошел какой-то обряд, то ли нарушил какой запрет. И вот теперь он ремесленник, а не воин. Но прежде успел заработать себе имя, если ты понимаешь, о чем я. Этот мастер не так прост, как и его клинки.
Уна расплылась в улыбке, наблюдая, как Зурри, пыхтя, тащит корзину фруктов. Вторую с овощами несла Эша.
– Вэлла Маан, можно я завтра опять пойду помогать Вэл Стуриону? – выпалил бистеныш.
Уна подняла взгляд на Эшу. В глазах аллати читался вопрос.
– Законный труд и честный заработок, – пожала плечами элвинг.
– Я буду очень этому рада, – ответила Маан Зурри и погладила довольного малыша по бугристой голове. – Нашему приюту твой труд пойдет на пользу. А теперь беги раздай финики своим друзьям.
Зурри подхватил пергаментный мешочек и стрелой полетел наверх.
– Ну, как прошло? – спросила Уна, очищая корни парку и ставя огромную глубокую сковороду на огонь.
– У Алого Вихря было точно такое же лицо, как у тебя вчера. Думала, он меня на месте прикончит. А вот один из его клиентов явно проявлял больший интерес к моим вопросам, чем к клинку, который крутил в руках.
Под неодобрительные взгляды Уны Эша позаглядывала по кастрюлям, выудила еще теплую лепешку и налила себе лимру – в этот раз та пахла розой.
– А когда клиент ушел, Тшакрамг нехотя сказал, что я могу испытать удачу у развалин на юго-востоке от Аббарра. Там где-то есть колодец, и возле него можно заключить сделку. Карты, как понимаешь, он мне не выдал. Иди, говорит, вдоль скал, и, если Бездне будет угодно, она примет тебя. Откроет врата.
Эша потянулась за второй лепешкой и под улыбку подруги взяла две.
– Знаешь, утомительно. Я уже этой бумажкой чуть ли не на каждом углу потрясла. Будь она ценна, то давно нашлись бы желающие ее купить, украсть или забрать силой. А так все только глаза пучат и разве что солью меня как беса не присыпают.
– Ценность ценна лишь в руках того, кто знает ей цену и умеет ее ценить.
– Ой, да ладно. Ваши аббаррские присказки – те еще ценные советы. Если ценность столь бесценна, что цены ей нет, то какая она ценность? Одни убытки и потеря времени.
– Так и брось это дело, – на полном серьезе посоветовала Уна.
– Бросить тоже жалко. Любопытно ведь, что там написано и откуда этот клочок пергамента.
– А где ты ее, кстати, взяла? – Маан налила лимру и села напротив Эши.
Элвинг покрутила кружку в руках.
– Да так, случайная находка в лавке барахольщика. Может, и вправду бессмыслица. Но чувствую, что не все так просто с этим клочком.
Уна кивнула:
– Время покажет, Бездна рассудит.
– Опять ты за свое! – Элвинг засмеялась. – Еще немного, и я начну подозревать тебя в служении черному колодцу.
Они еще посидели, болтая о разном. Маан с любовью рассказывала о своих подопечных, Эша – о приключениях в пустыне Мэй, о кайрине и Архипелаге. Когда наступила пауза, элвинг встала:
– Пойду испытаю на прочность нервы и трубы. Завтра в пустыню, так хоть ночь провести без песка.
Она взяла полотенце и отправилась в душевые, по пути заглянула в пустую комнату, где утром сидел Зурри. На стене висели рисунки: дракон, домики, волшебный сундук с цветами, а на кровати Сиолы лежало несколько фиников.
Эша подумала о том, что надо будет спросить у Маан, где теперь живет малявка, и навестить ее. Может, если Сказочник увидит, что с его подругой все хорошо, то будет меньше грустить.
Вода опять не шла. Трубы клокотали, трещали, готовые разорваться, но в итоге извергли из себя лишь черную жижу. Элвинг выругалась, покрутила все краны и лишь на противоположной стороне нашла исправные.
– Хоть что-то, – проворчала она, когда сверху полилась чистая прохладная вода.
Закончив с водными процедурами, Эша пошлепала на чердак. Поднимаясь по лестнице, она остановилась у опечатанного на ремонт этажа. Элвинг готова была поклясться, что из-за закрытой двери доносится мелодия и детский плач. Но стоило прислушаться, как мираж рассеялся. Кроме своего дыхания и скрипа полов, она больше ничего не слышала. Потыкав полотенцем в уши, чтобы прочистить их от воды, элвинг пошла дальше. Но и на следующем этаже, у закрытых дверей, она вновь различила странные звуки.
– Да ладно.
Эша повернула ручку. Петли скрипнули, элвинг толкнула дверь и, пройдя небольшой коридор, очутилась в просторной комнате. Через окна проникал лишь слабый свет городских фонарей. Эша сняла перчатку, сконцентрировалась и вызвала огонек на ладони.
Этаж и правда выглядел паршиво и требовал ремонта: стены почернели, на полу копоть. Словно после пожара. Но деревянные столы стояли как новенькие, и многочисленные деревянные ящики разных размеров на них даже не запылились. Эша поднесла огонек ближе: ящики были резные, от совсем маленьких шкатулок до сундуков, на каждом – витиеватый цветочный узор с бутонами, переплетением лоз. Тонкая работа резчика восхищала. Но удивляло, что все ящички были абсолютно гладкие, блестящие, словно только что из мастерской. Эша даже чувствовала запах дерева, а кроме него в воздухе витал аромат миндаля и… пыли.
Может, Маан приспособила пока этот этаж под склад? Надо будет спросить, для чего ей столько. Элвинг хотела было открыть один из ящичков, но он оказался заперт. Как и несколько других. Безуспешно перебирая шкатулки, Эша так и не смогла открыть ни одну из них. Отмычки остались на чердаке, а портить деревянное чудо совсем не хотелось.
Вдруг снова раздался плач. Всхлипы доносились из дальнего темного угла. Эша повернулась на звук и разожгла лиловый огонек сильнее.
– Есть тут кто? – спросила она, осторожно огибая столы и пирамиды ящиков.
– Любопытство сгубило кошку! – раздался голос за ее спиной.
Элвинг чуть не подпрыгнула от неожиданности, потеряла сосредоточение, и огонек погас.
Но свет не погас, напротив, разгорелся сильнее. Обернувшись, Эша увидела перед собой Маан. В руках аллати был фонарь, испускающий мягкий лимонный свет.
– Что ты тут делаешь, Уна?
– Я хотела бы это спросить у тебя, – нахмурилась Гаруна.
– Я слышала плач ребенка. Он доносился из того угла, – Эша указала на место, к которому шла.
– Хм, ну пошли посмотрим, – усмехнулась аллати.
Когда они подошли к углу между почерневшими шкафами, Уна подняла фонарь, чтобы лучше было видно. Угол был пуст – в нем пылились лишь небольшой столик и изогнутая труба.
– Но я отчетливо слышала… – начала было оправдываться Эша.
– Я тебе верю.
Маан подошла вплотную к столику и поманила элвинг:
– Видишь эту трубу? Давным-давно она служила прежним хозяевам этого дома для связи. Башня немаленькая – попробуй, докричись.
Маан показала на рожок:
– Эта труба идет через весь дом, и детская спальня как раз под нами. А то, что сироты плачут… это, увы, не удивительно.
Уна улыбнулась, взглянув на озадаченное лицо Эши.
– Надеюсь, я удовлетворила любопытство Ашри Искательницы Приключений?
– Почти. – Эша подумала и спросила: – А что это за сундуки тут повсюду?
– Прекрасные, правда? – Маан любовно погладила ближайшую шкатулку на столе. – Один мастер пожертвовал нам целую сотню музыкальных ящичков, чтобы дети, отправляясь в новый дом, приносили с собой музыку. Кварта уже нашла новых хозяев, как сироты нашли семьи. Это действительно чудесно и очень символично, ведь дети – это радость и музыка души.
– А почему они заперты?
– Это маленькая игра. Малыш выбирает ключик и потом находит именно свою мелодию. Но у нас есть особая шкатулка, что хранит наш приют.
– Волшебная мелодия?
– Да, именно, волшебная мелодия. Хочешь послушать?
– Не сегодня и не в этой жуткой темноте.
– Как знаешь. Но если надумаешь, обращайся. Эта песнь западает прямо в душу, и ее невозможно забыть. – Уна подумала и добавила: – Она словно живет в тебе.
– Звучит как-то жутенько, – рассмеялась Эша, но, увидев недоумение в глазах Маан, примирительно подняла руки. – Прости, ты же знаешь, я всегда была не особо музыкальна. Даже окарина у меня самая простая.
Эша и Уна вышли на лестницу. Элвинг заметила, что аллати на этот раз заперла этаж на ключ. Все еще чувствуя вину, элвинг попыталась сменить тему:
– Слушай, Уна, Зурри совсем истосковался по Сиоле. Может, устроить им встречу, чтобы бистеныш успокоился?
Маан нахмурилась, но кивнула:
– Я спрошу ее новый дом, но, думаю, не должно возникнуть проблем.
– Ну и славно. Доброй ночи, Уна.
– Да хранят звезды твой сон, Ашри.
Эша наконец-то дошла до своей временной обители и обнаружила, что полдюжины кошек-шаати развалились на ее кровати.
– Двигайтесь, блохастые! – дернула покрывало элвинг.
Кошки недовольно замяукали, некоторые нехотя спрыгнули, зашипев, когда элвинг кинула на кровать ремень и очки, потревожив их сон.
Хорошенько вытерев волосы, элвинг вышла на балкон, чтобы повесить сушить полотенце и рубашку. Аббарр был прекрасен ночью в свете оранжевых пузатых фонарей, реками сияющего янтаря повторяющих изгибы лепестков и улочек Черного Цветка. Эша залюбовалась видом. На бархате неба то тут, то там мелькали силуэты шаати, возвращающихся домой. Главные Башни Аббарра были подобны волшебным лестницам в небеса.
Втянув прохладный ночной воздух, Эша собралась было уйти, но заметила, как от крыльца приюта отделилась тень и, пройдя вперед по улице, нырнула в переулок.
– Уна? Куда это тебя понесло на ночь глядя?
Силуэт еще пару раз мелькнул между домами, пока совсем не скрылся из вида.
– Да я смотрю, у вас есть свои тайны, Вэлла Маан, – хитро улыбнулась Эша.