— Он доверил свой выбор тебе, Ар Шаар? — с надеждой спросил Карш.
— Не успел. Сказал лишь, что Шаанарх лучшее место, чтобы укрыть этот камень.
Посох старика замер и Карш разглядел в переплетении линий пса.
— А резчик? Как мне найти его?
— Он по ту сторону тусклого камня, — неопределенно кивнул в сторону старик, — зарылся в глину, как краб в камни.
Карш поднялся, поблагодарил Старейшего и прежде чем уйти, задал ещё один вопрос.
— Ар Шаар, ты говорил, что лунники вылавливают не имеющие душ. Разве такое возможно, чтобы тхару лишился духа, но сохранил разум и тело?
— Тело не клетка. Оно лишь сосуд. Полный кувшин молчит, треснутый теряет свою цельность, а пустой — гудит тоской. Иногда можно вернуть лишь тело, иногда потерять дух. Только, когда кувшин пуст, он жаждет заполниться и охотнее всего впускает тени, лишь бы они забрали гнетущую пустоту. Тот, кто пришёл с тобой полон Теней. Ты ищешь резчика, но резчик не наполнит кувшин, он может лишь запечатать пустоту, чтобы тени не проникли и не выползли.
О резчике Карш узнал от Ыргыха. Его трубки принесли славу, но так же он мог успокаивать разум и дух отварами. Шаман, как назвали б его в песках Имола. Карш надеялся, что он поможет Марагу избавиться от дурных снов.
Глиняная хижина отшельника, круглая и кособокая, походила на спящего зверя. Цветастое шерстяное одеяло вместо двери, а внутри, за несколькими шагами полумрака, десятки огненных копий льющихся из маленьких круглых отверстий в крыше.
Карш испытал детский трепет, словно попал в лавку чудес. Кругом развешаны поделки и сырье. Любое движение — ветра, птицы, тхару и тишину разрывает глухой перезвон. Не сразу Карш разглядел иссушенную фигурку старика. Покрытый ломанными узорами света и чёрными орнаментами татуировок мастер вырезал из выбеленной кости очередную свою диковинку.
***
Марево было невыносимым, хотя Орт ещё лишь взбирался на свой престол. Карш сделал глоток из фляги и притормозил Золотинку, дождавшись пока гвар Марага не догонит его.
Однорогий бист напоминал перевяленый ирг: под глазами залегли глубокие тени, плечи опущены, полузакрытые веки дрожат, а губы что-то бормочут. Слов не разобрать.
— Эй, парень, ты как? — Карш наклонился и коснулся плеча Марага, от чего тот вздрогнул и закрутил головой.
Взгляд Марага непонимающе блуждал, петляя от гвару к гвару, падая в песок и наконец ухватился за Карша.
— Опять сны? — сочувственно спросил Карш и протянул флягу, — На, попей.
Мараг моргнул раз, другой, остановил взгляд на фляге и кивнул:
— Каждый раз один и тот же, — фляга в руке тряслась и больше воды пролилось мимо, чем попало в горло однорогого. — Песок оживает и набрасывается. А потом я блуждаю среди белых светящихся барханов и лишь твой голос, Вэл Карш, вырывает меня из них. Но за мгновение до, я вижу как алый Орт плавится в синем океане и как океан отступает и весь мир пылает багрянцем. Океан пылающей крови смывает меня и в следующий миг я просыпаюсь.
— А больше ты ничего не видишь? — Карш старался не выдать волнение.
Мараг неловко передернул плечами и вернул флягу.
— Оставь себе, — махнул рукой Карш, надеясь, что порошок шамана подействует. — У меня ещё есть.
Однорогий благодарно кивнул и сделал ещё несколько глотков.
— Образы ускользают, даже сейчас я почти не помню ничего, что грезилось. Но остаётся вязкий страх, — Мараг приложил руку к груди и стиснул медальон весящий под одеждой. — И его я забыть ее могу.
— Знаешь, — Карш оперся на седло. — Не успеет старик Орт усадить свой сияющий зад на престол, а мы уже пройдём через Торговые Врата Чёрного Цветка. А после, как сдадим гваров и тощие тюки, отправимся в лучшую таверну. Как там называлось местечко, которое расхваливали наши приятели на валангу?
— «Гордая Лань», — припомнил Мараг.
— Значит туда и отправимся. Не зря говорят, что Аббарр способен исцелять любые раны, были б «драконы» в кармане.
***
Аббарр встретил их величием стен и башен и привычной суетой за ними. Гвары были отправлены на отдых, товар продан, песок смыт, а одежды сменены на новые. И вот, после заката Карш и Мараг уже сидели за массивным деревянным столом, цедили вино и наслаждались отдыхом. Как они и ожидали, их золотые стражники были уже тут. Узнав, что бисты вступили под начало капитана Рионтару, Карш не удивился. Он давно не мерил талант и навыки по внешнему виду. А те, кто способен вырастить из котёнка валангу, явно способны были на большее, чем опрокидывать в себя кружку за кружкой, да щепать официанток за зад. Вот как раз сейчас оба занимались именно этим: требовали у трактирщика хлеба и зрелищ.
— Вэл Карш, — Мараг, воспользовавшись тем, что они остались одни, наклонился ккараванщику. — Тогда, в песках вы спрашивали, что я ещё вижу. Я вспомнил, что вижу белую маленькую птицу, но огонь не превращает ее в пепел, он словно огибает ее. И самое странное — птичка отбрасывает тень. Огромную чёрную тень, похожую на Дракона из сказок, и в этой тьме тонет всё.
— Пепел не горит, — задумчиво произнёс караванщик.
— Что? — не расслышал Мараг, прищуриваясь.
Карш кивнул и натянуто улыбнулся, шлёпнув Марага по плечу:
— Спасибо, что поделился, Партнёр. А теперь пора веселиться! — Караванщик кивнул на Калача и Плаша, один тащил восемь кружек вина и хмельной лимры, а второй умудрялся охаживать четверых девиц. — Этой ночью тебе будет явно не до сна.
Мараг покраснел и почесал сломанный рог.
— А вот и угощение! — Калач пустил по столу кружки, и тут же проворный подавальщик водрузил в центр блюдо с мясными и овощными яствами.
— Знакомьтесь, Тея, Дея, Зея и Талламиль, — Плаш произнёс все имена залпом, видать не помнил уже какое, кому принадлежит, что в принципе и не имело значения.
Карш скользнул взглядам по точенным фигуркам девиц: все смуглые, три аллати с тонкими аккуратными рожками и одна остроухая силурийская элвинг, должно быть Талламиль. Но что элвинг делает в таверне? Такие, как она, не покидают стен «Силурийской Лилии», разве что, если за ними приезжает золотой паланкин. Вот она махнула головой, чёрные волосы взметнулись как крыло птицы, обнажив печать на шее — изящный огненный лепесток и три точки образующие треугольник, клеймо квартала утех. Символ из заметок Отца.
Тея-Дея-Зея оценив как пристально караванщик смотрит на их товарку, разобрали себе бистов помоложе, а элвинг ничего не оставалось как улыбнуться Каршу.
— Давно ты в Аббарре, Талламиль? — Карш вгляделся в изящные черты лица и зелёные, словно кошачьи глаза, с золотыми искорками. «Изумруды».
Элвинг изящно провела пальцем по ободу кружки, повела плечами и склонилась так близко к караванщику, что аромат трав и масел заставил сердце биться быстрее.
— Достаточно, чтобы забыть о прошлой жизни, — голос ее был слаще мёда.
Вот уже пальцы элвинг коснулись руки биста. Ловкими, отточенными, но такими естественными движениями они ласкали и будоражили.
Карш скользнул взглядом по друзьям — каждый был поглощён беседой, женщиной, вином. Как и он. Ничего не стоило затеряться в самой гуще таверны.
— Сколько стоит, чтобы ты её вспомнила?
На миг в глазах элвинг вспыхнул огонёк. Страх, боль, гнев? Рука Талламиль дрогнула и она знала, что караванщик заметил это. Карш не сводил с неё взгляд.
— Двойная плата, — девушка в раз осушила кружку и натянуто улыбнулась. — Три «дракона». «Драконы» лучшее средство, чтобы забыть и чтобы вспомнить.
Под дружеское улюлюканье Калача и Плаша, Карш сгрёб элвинг за талию и, покачиваясь, протиснулся через столы и пирующих к лестнице, по пути прихватив бутылку вина и щедро оплатив выпивку друзьям и их подругам.
Заперев дверь изнутри, Карш вмиг сбросил притворный хмель. Элвинг опустилась на кровать, но увидев, что ее магия больше не действует на этого странного биста, подтянула колени и примостилась на краю.
Карш вынул из кошеля три золотые монеты и положил на стол драконами вверх. После заглянул в одинокий шкафчик стола, не обнаружил стаканов и пододвинув стул уселся напротив кровати. Молча он рассматривал элвинг как диковинного зверька. Совсем юная, хрупкая, с усталыми глазами. Талламиль покосилась на «драконов», упрямо вздернула подбородок, старалась казаться храброй. Караванщик знал, что у неё припрятан кинжал, и что сейчас элвинг одной рукой «незаметно» тянется к нему, а другой теребит завязку блузки: решая, что первым пустить в ход.
— Не бойся, — Карш выдернул пробку из бутылки, понюхал и протянул девице. — На удивление, не самое дрянное. Возможно, это будут самые легкие твои «драконы». Я хочу услышать твою историю.
— Только и всего?— с недоверием спросила Талламиль.
— Только и всего.
Девушка оправила блузку и взяла бутылку. Карш подождал, пока она сделает несколько глотков.
— Расскажи, как тебя занесло в Чёрный цветок, и что заставило выбрать этот путь.
— Выбрать? — девица усмехнулась. — Никто не давал мне выбора.
Талламиль тоже отбросила притворство. Обворожительная улыбка, манящий взгляд, кошачья грация... Всё это было больше не к чему. Жрица любви превратилась в обычную тхару. Брови сдвинулись. И в этом было нечто неуловимое, что напомнило Каршу о другой элвинг. Ашри совсем не походила на силурийскую красавицу. Даже длинные уши и те росли под иным углом. Что же тогда напомнило? Может тот же уставший взгляд на почти детском лице, шрамы души, да раны утрат...
Караванщик не сразу понял, что Талламиль говорит. Так глубоко он ушёл в мысли, что голос элвинг был подобен песне птицы, что ласкает слух, но не рассказывает истории. Карш вынырнул из омута раздумий и стал слушать.
— Силурия увядает. Дома дворян разваливаются, а дети идут в оплату долгов. Из тысячи белых лилий лишь только одна зацветает алым. Все остальные...— девушка запнулась и сделала ещё глоток.
Карш не перебивал. После он склеит сумбурные обрывки в единое полотно.
— Светлая Илламиль не была первой элвинг, которую продали в Аббарр, но она стала первой, кто стала женой Орму. Превратившись из шлюхи, пусть и элитной, в супругу правителя. Не об этом ли мечтает каждая девчонка?