— Здесь ее нет, — не останавливаясь сказала элвинг, — но я знаю, где она.
Дом выплюнул их на серый камень, но Ашри даже была рада этой простой и понятной тьме, чем причудливым картинам, что раз за разом рождал Дом.
Зурри ждал их сидя на камне и выстраивая из осколков поменьше башенку.
— Но моя шаати! — капризно топнула ножкой Сиола, выдернув свою руку из руки элвинг и наконец-то освободившись.
Ашри открыла сумку и стала рыться. Наконец-то она нашла то, что искала.
— Вот, — она присела перед девочкой. — Держи.
Сиола с любопытством взяла цепочку, на которой весела круглая подвеска.
— Это шаати Гаруны Маан, теперь она твоя, — сказала Ашри. — Она будет с тобой, куда бы ты не пошла и защитит.
— Что тут написано? — Сиола провела пальцем по надписи на обратной стороне, словно пытаясь постичь ее значение через прикосновение.
— Гар ми уна ма солти ма ан, — повторила слова Клыкаря Ашри. — Храни мою душу и моё тепло.
Сиола ещё миг смотрела на медальон, а затем обняла Ашри, прижавшись своей щекой к ее. Элвинг неловко ответила на эту ласку, погладила девочку по спине и улыбнулась:
— Давай помогу застегнуть.
— Зурри! — воскликнула Сиола гладя медальон. — Теперь мы можем идти!
Ашри улыбнулась, хоть и сердце ее сжалось от предстоящего расставания. Подойдя к синему бисту, она протянула ему значок Стражи Цветка:
— Кажется и для тебя есть амулет. Я примотала его на веревку, — Ашри усмехнулась, — Теперь хоть на шею, хоть на рог.
Бист прорычал слова благодарности и наклонившись подставил голову.
— Но все таки, как вы найдёте дорогу?
— Золотая птичка, покажет нам путь.
— Золотая птичка? — удивилась Ашри.
— Да, — я не должна была говорить, но думаю тебе можно. Она как искорка и крылья как у пчелы, так быстры, что не разглядеть. Длинный носик как игла и пёрышки крохотные, словно чешуйки ящерки. Она нашла меня в доме, а потом привела к Зурри. А после к тебе.
— А сейчас она где?
— Ждёт у двери.
— А мне можно на неё взглянуть?
Сиола передернула плечами и кивнула.
Она вновь приблизилась к двери дома, но в этот раз вынула маленький ключик из кармана. Тот самый от шкатулки. В виде петли, что весел у неё на шее в день встречи с Зурри в парке.
Ашри замерла, видя как сильно он был похож на амулет Аббис. Маленькая аллати закрыла глаза и чуть слышно замурлыкала мотив. Ашри уже слышала нечто подобное. Тогда в приюте ночью в шуме труб и после, когда звучала шкатулка. Дыхание Сиолы коснулась ключика и он вспыхнул огоньком. Огонёк оторвался от ладошки и принял форму колибри. Крохотный золотой итари, прислужник, взвился и птичка юркнула в замочную скважину.
Сиола открыла дверь и Ашри зажмурилась от света: за порогом лежали белые как кости Энхар пески, а вдали в легком мареве дрожали золотые шпили.
— Золотой город, — выдохнула элвинг.
Золотая колибри уже трепетала крыльями, маня за собой.
— Но как?
Сиола уже перешагнула порог и шла по песку вслед за крошечным огоньком. Зурри остановился и Ашри услышала его голос в голове:
— Я тоже слышал золотой зов. Как только стал другим, внутри меня словно что-то проснулось и оно неодолимо тянуло меня куда-то. Теперь я знаю куда, — бист показал на виднеющийся город. — Но ещё я знаю, что ты не пройдёшь через эту дверь.
— Почему? — Ашри почувствовала обиду и волнение. Она не хотела опять оставаться одна.
— Это не твой путь и не твой ключ.
Ты и есть ключ ко всему.
— Тогда не стоит заставлять даму ждать, — улыбнулась Ашри и обняла огромного синего монстра. — Как встретимся расскажешь о своём приключении.
Бист кивнул и шагнул в белый песок. Через несколько шагов он нагнал маленькую аллати и усадил себе на плечо, чтобы белый песок не обжег ее ног. Они правда были похожи на героев легенд, дети прошедшие сквозь Бездну, сосуды Искры и Пламени, предназначения, которых было скрыто от взора элвинг.
Ашри смотрела как тают силуэты Зурри и Сиолы, как дрожит воздух над пустыней, чьё имя она не знала. А после закрыла дверь Дома и опустилась на ступени крыльца.
Золотой итари был соткан из пламени Имола. Чистая искра, способная гореть была доступна лишь одному виду существ во всем мире — перерожденным бистам. Именно за павшим оплотом Имола лежала граница Мэй и начинались Белые пески, неизведанные и бескрайние. А значит эта дверь открылась обратно в пески Мэйтару. Открылась ключом от шкатулки, что впустила Хаос в Тхару. Теперь она знала, что обращение меняет природу, но не лишает разума, а раз так... Где-то там, скрытые от глаз суевериями, таится сила, чья природа и мощь не известна. Сила прогрызшая дыры в обороне вечного города и призвавшая новое воплощение белого щенка на свою сторону.
Так много нитей и так сложен узор их плетения!
Она не знала, сколько времени проведёт в Бездне. Земля Безентару, Интару, вобравшей в себя Хаос, Темная земля, Тхатару, Дартау — сколько имен было у межмирья? Тут не была солнца и звезд, дня и ночи, лишь туман и кружащий пепел в вечном сумраке. В Северных землях верят, что есть время между днем и ночью, граница света и тьмы. Дартау — равные сумерки. И если этот момент настигнет путника в пути, то нужно остановиться, присесть и переждать в своём мире. Так как, сделав шаг, можно попасть на Ту Сторону.
Вот похоже она сейчас и стоит на Той Стороне. Этой стороне, мысленно поправила себя Ашри. И на этой стороне царят совсем иные законы. Законы, которые ей предстояло узнать. Но что Ашри знала наверняка — Бездна это всего лишь еще одно место, где ей предстоит выжить. Сколько их было после Пугатона? И было ли то, куда ей хотелось вернуться? Перед глазами возник образ затерянной среди высокого изумрудного леса и сизых гор хижины. Найти бы рубин покрупнее, дать Сваргу настоящую свободу и затеряться на парящих островах. Научиться вырезать из сброшенных рогов оленей птиц, а ночью, выйдя на крыльцо с обжигающе горячей чашкой взвара, смотреть на звёзды. Крохотные прилипшие к бархату ночи светлячки, неизменные в своём узоре.
Темной тропой элвинг дошла до самого края и остановилась у обрыва. Она вспомнила бой, разглядела на той стороне остатки монстра, и ей даже почудилось, что она чует испускаемый ими смрад. Где-то там мелкие хищники глодали толстую шкуру и кости, время от времени, не упуская возможность вцепиться в сородича.
Ашри сжала ладони в кулак и посмотрела вдаль. Туда, где были врата. Она не видела их, не могла увидеть. Но знала, что зелёный огонек погас. Проход закрылся, отрезав ее от Тхару.
Улыбка тронула уголки губ. Ашри подняла руку и провела, словно рисуя в воздухе указательным пальцем. Одна косая черта красным пламенем, и вторая пересекающая ее синим. Варме и Азур слились, осветив символ Тирха фиолетовым, и растворились в воздухе.
Она вернётся. Может не сегодня и не завтра, но точно вернётся. Ведь у нее слишком много вопросов и каждый ответит ей. Рано или поздно, так или иначе. А пока, она направилась обратно к чёрному дому, на самом краю света, чтобы открыв дверь, пройти лабиринт и выйти к изнанке Тирха, где в потаённом уголке Арпанлии сокрыт Иергилль — её путь обратно. Её шанс всё исправить.
Десятая история моолонга: Соль и пепел надежды
Пустота ещё никогда не была такой шумной. Тьма гудела, как рой азурских пчёл, а каждый звук жалил ядом, превращая тело в камень.
Карш с трудом приоткрыл глаза. Лезвие Орта до слез ослепило его. Липкий дощатый пол, кисло-соленый запах... Крикнула чайка, свет вспыхнул в осколке зелёного стекла. Память навалилась, и на мгновение, между вдохом и выдохом, он почувствовал себя Дхару, отсчитывающим последние крупинки времени. Но будь он Дхару, то не валялся на полу таверны как тюк, пока его любимая в опасности.
Карш перевалился на бок, оперся на руку и приподнялся. Он был жив, но все тело одеревенело. Клыкарь не просто вырубил его, но и опоил какой-то дрянью. Иначе б он не провалялся тут... Сколько? Осознание упущенного времени обожгло и придало сил. Шатаясь, Карш поднялся и оперся об стол.
Хватаясь руками за все, что было способно устоять и выдержать его вес, Карш добрался до двери. Заперто! «Сгинь ты в песках, северный бист!» — теперь злость отбирала последние силы. Караванщик навалился на дверь, но ноги подломились и он опустился на пол.
— Тлей в Бездне, — прошипел Карш, стараясь удержать реальность, но сознание вновь соскользнуло в темную пропасть.
В следующий раз он пришёл в себя, когда ночь накрыла мягкой пеленой весь мир, не забыв и комнату таверны «Зелёная Волна». Голова была словно подопревший мешок соломы, но контроль над телом вернулся. Поднявшись, Карш добрался до кувшина с водой. Долго и жадно пил, а после, осмотрел дверь. Добротная, открывается внутрь, замок солидный — не зря караванщики облюбовали эту таверну. Выбить можно даже не надеяться, петлей не видно, а механизм поди с самого Рока — попробуй, вскрой без ключа и отмычек!
Оставив на столе плату за проживание, караванщик собрал свои малочисленные пожитки и открыл окно. Ладно. Третий этаж. Света фонарей более чем достаточно. Вполне крепкие перекрытия на фасаде... Да и в худшем же состоянии лазал к девицам в окна!
Повезло отделаться парой царапин: куст милорвы не был рад незваному гостью и щедро хлестнул колючими ветками. Карш стёр с лица выступившие бусины крови, вылез из палисадника и со всех ног побежал в порт. Он должен был успеть предупредить Маан и Критару, пока не стало слишком поздно.
Весь причал, с которого суда отправлялись к Мэйтару, был забит представителями трёх рас. Толпа гудела. С трудом Карш протиснулся к трапу, который спешно убирали матросы. На палубе стоял капитан — широкоплечий аллати с чёрными как смоль волосами. Его глаза сверкали ледяным огнём. На очередной недовольный крик из толпы, он грязно выругался и крикнул:
— Все вопросы к наместнику! — и тише прорычал помощнику: — Три дня простоя! И все из-за какого-то навета о якобы найденной в трюме заразе.