СТИХОТВОРЕНИЯ
СЭР БУКВАРЬ, или КАК РЫЦАРЬ ЛАНСЕЛОТ[918]ОТПРАВИЛСЯ В ПОХОД
Открыл ворота, как в эдем,
Хозяин перед ним —
Венчал чело бумажный шлем,
Шлем с гербом золотым.
— Кто, — рявкнул он, — в рабочий час
Гуляет день и ночь?
Конечно, только лоботряс.
Ступайте, рыцарь, прочь!
— Что лоботряс — вина моя, —
Признался Ланселот, —
На штурм горы пришел звать я
Веселый ваш народ.
Мой талисман в бою любом
Поможет мне, как встарь...
И знак ристалища на нем
Увидел сэр Букварь.
— Коль дело рыцарю с руки, —
Хозяин говорит, —
Пусть вам мои весельчаки
Вручат копье и щит,
А там, где тропы высоки,
Я ваш надежный гид...
Мост на цепях опущен был.
Знал рыцарь этикет:
Три раза в колокол пробил
И трижды рек: «Привет!»
Вдруг отовсюду — скок да прыг! —
Со стен наперебой
Весельчаки слетелись вмиг,
Встав у дверей гурьбой.
В строю все двадцать шесть солдат[920]
С улыбкой на лице.
Верзила «А» возглавил ряд,
«Z»-крошка встал в конце.
В шесть глоток парни голосят
С согласия немых,
Поют и четверо солдат,
Где ряд двойняшек стих.
Капралом Слог был — юн и рьян.
Солдатам повезло:
С ним Слово — славный капитан —
Порядок навело.
Тут рек Букварь: — Заметьте, сэр,
Как крепок их союз,
Они помогут, например,
Найти вам кущи Муз.
Лишь стоит правила учесть,
И вашей будет рать.
Чтоб дух в познании обресть,
Страшитесь праздным стать.
Пусть окружает море бед
Вечнозеленый бор,
Но на семь бед — один ответ;
С бедой вступая в спор,
Вкушайте радость от побед,
И кончен разговор...
Отвагой запылала грудь,
И понял Ланселот,
Что как бы ни был труден путь,
Но он его пройдет.
Букварь трубит с огнем в очах,
Сверкают над тропой
Доспехи в солнечных лучах;
С пеленок каждый весельчак
Вершит победой бой.
— Кто там маячит в стороне? —
Вдруг сэр Букварь вскричал.
— Я «The», а это брат мой «A», —
Пришелец отвечал[921].
— Везде как дома братец мой,
Всеяден и широк,
Но я-то домосед большой
И мыслью предан и душой
Себе на долгий срок.
— Да ну?! Хватайте, рыцарь, их,
Но только не зевать! —
Под стражу пленников двоих
Букварь велел отдать.
Вновь рог зовет их за собой,
И вверх весельчаки
Шагают горною тропой,
Надежны и стойки.
Открылся им простор вдали
Под самой крутизной,
Где были вещи всей земли
Окружены стеной.
Все существа сошлись сюда
(Нет зрелища странней),
Их атрибуты и сорта
Вселенских степеней.
Вне круга встал сэр Substantive[922],
И — словно в чарах сна —
Сияла леди Adjective[923],
Величия полна.
Но то величие — обман,
И все в ней не свое,
Без мужа тает, как туман,
И плоть и кость ее.
Вот отчего ее персты
Всегда в перстах его.
И не встречал он красоты
Такой ни у кого.
Но трезво он на мир взирал.
Мог жить и не любя,
Чужой поддержки не искал
И верил лишь в себя.
...Но снова сэр Букварь трубит,
Готова к бою рать,
Сэр Ланселот за ним летит,
Рожденный побеждать.
Удар! — И стену Substantive
Поверг к своим ногам,
На страшный бой путь проложив
Вещам и существам.
Такому войску несть числа,
Но двадцать шесть солдат,
Сверша победные дела,
Уже «ура!» кричат.
Не зря и храбрый Ланселот
Не выпускал копья:
Под стражей Substantive идет,
За ним — его семья.
Вот рог трубит — окончен бой,
И вверх весельчаки
Шагают горною тропой,
Отважны и стойки.
V
Хоть сэр Pronoun[925] был и горд,
И тертый был калач,
Да, рать завидя, бросил форт
И припустился вскачь.
Но «I» и «U»[926] — стройны как ель —
Двум стрелам дали твердь:
Две молнии пропели трель —
Беглец упал как жердь.
Стрела познанья, метя в цель,
Жизнь дарит, а не смерть.
Беглец не крикнул «караул!»,
Но в страхе занемог.
Ему десницу протянул
Сэр Ланселот и рек:
— Ни от сумы, ни от тюрьмы
Нигде зарока нет.
Вы рыцарь, рыцари и мы,
Ступайте нам вослед.
Сэр Substantive грозой смотрел,
Не человек — кремень,
Он видел, что беглец от стрел
Помчался, как олень.
— О мой великий суверен! —
Pronoun рек сквозь плач. —
Ну, мог ли я терпеть ваш плен,
Хоть тертый я калач!
На прошибанье стенки лбом,
Возможно, есть талант.
А что я мог, коль враг кругом,
Я, бедный лейтенант?..
Вновь рог зовет всех за собой,
И вверх весельчаки
Шагают горною тропой,
Надежны и стойки.
Тяжел их труд, и взгорок крут,
Им эта не в ущерб.
И к замку воины идут,
Где скрыт был рыцарь Verb[927].
Имел актив, имел пассив
Всех видов и сортов,
Легко оттенки изучив
У вкусов и цветов.
Авгур, он понял смысл того,
Что было и что есть
В деянии — как божество,
Знал будущего весть.
Вот к замку подошел отряд,
Где ров и частокол.
Сэр Verb швырнул поверх оград
Ехиднейший глагол:
— Эй, кто там лезет на рожон?
Ведун военных дел.
Вождь наклонений и времен
На них собаку съел.
Когда на вас насядет он,
Едва ль кто будет цел!
— Второй собаки он не съест, —
Рек дерзко Ланселот.
И сэр Букварь, взглянув окрест,
Трубя помчал вперед.
— На штурм! — звенел один мотив.
Сэр Verb — сам гнев и стыд:
Был генерал Infinitive[929]
Тотчас в бою убит.
Сомненье с верою сплотив,
Шли два богатыря —
Potential[932] пал, пал Subjunctive[933]
Под пикой Букваря.
Со всех сторон врагом тесним,
Verb принял смерть свею,
И смерти причастился с ним
Сэр Participle[934] в бою.
Imperative забыл свой чин,
Наткнувшись на сюрприз:
Мал, да удал был каждый сын —
Все трое в плен сдались.
Сплотил Conjuction[936] тот балет,
Рек Interjection[937]: «И-и-х!..» —
Ведь Preposition[938] дал обет
Быть впереди других...
Вновь рог трубит — окончен бей.
И вверх весельчаки
Шагают горною тропой,
Надежны и стойки.
Сэр Синтакс жил в густом бору,
Где рвать цветы любил[939][940],
И в кущах Муз их поутру
Своей красе дарил.
Его красой, его мечтой
Просодия была,
Как луч денницы золотой,
Как пряди струй, светла.
Красе отдать он обещал
Парнасский сад сполна.
Хотя порой не понимал.
Над чем ей власть дана:
О чувстве смысла он вещал,
О смысле чувств — она.
Но все же гармоничный дар
Их с Музами роднил;
На свете нет сильнее чар,
Когда двоих душевный жар
В одно соединил...
— Сдавайтесь, Синтакс! — рек Букварь. —
Сквозь ваш еловый бор
Сэр Ланселот помчит, как встарь,
И кончен разговор!..
Не стал сэр Синтакс возражать,
Хоть и кипел огнем.
Вновь Ланселот возглавил рать
С отважным Букварем.
...Уж им Просодия поет
Там, где ручей в тени.
И чудилось, что голос тот
Небесному сродни.
Но выше долг велит идти
И выдержать искус...
И выросли на их пути
Врата священных Муз.
Этимология жила
У врат и — как всегда —
Плоды в округе собрала
И корни хоть куда.
Но, не сдержав печальных слез —
Настал и им черед, —
Букварь в кручине произнес:
— Прощайте, Ланселот!
Воздастся вам за все труды,
К себе вас кущи ждут,
И плодоносные сады
Там круглый год цветут...
Прощально рог трубит отбой,
И вниз весельчаки
Шагают горною тропой,
Отважны и стойки.
Надеждой сердце зажжено.
Мчит рыцарь по садам.
И новым песням суждено
Налиться, как плодам, —
Так может быть, когда дано
Пройти туда и вам.
ПЕСНЬ ЧЕТЫРЕХ ВЕТРОВ
У севера свои напевы:
В луга льет солнце вешний мед,
Под арфу юноши и девы
Ведут веселый хоровод.
Дрозд на закате струнам вторит;
Пьянчуга с полным рогом спорит.
Напев с востока: брег молчит,
С гор к морю облако влечется;
В оковах льда ручей журчит,
Под сводом зала пламя бьется:
У принца в замке пир горой;
В хмель глупость прячется порой.
Напевы с юга: в летней сени
Так сладок слуху арфы звон,
Где кубок барду в нежном рвенье
Смущенной девой поднесен.
На падаль ворон смотрит вором;
Свиная молодь зла на желудь.
Песнь с запада: сверкает брег
В осенней кипени прибоя;
И страж на башне злой набег
Узрит — и дрогнет ретивое:
Равнину ревом оглуша,
Взорвется вал, холмы круша.
Песнь с запада: волне могучей
Всей грудью старый кряж открыт;
И, в бешенстве дробясь под кручей,
Шальной прибой ревет навзрыд.
Когда бушует хлябь морская,
Защитой нам — земля благая.
Песнь с запада: а буря злей,
Охрипли вихри над пучиной;
И гнев небес, и гнев морей
Обрушился на брег пустынный.
Кто охранить себя не смог,
Тому поможет резвость ног.
Песнь с запада...
МЕДОВАЯ ПЕСНЯ ТАЛЕЙСИНА
От суши отделяя воды,
Всевышний небо утверждал,
Защитник правды и свободы,
Земле Он радость даровал.
О Мелгон[941]! Твой простерся зал,
Рог чистым медом полон снова.
Но чей здесь принц печален стал
Вдали от очага родного?
Не пьет медовых струй пчела,
На это смертный лишь дерзает,
И в сладкий праздник у стола
Он ум и сердце погружает.
Трус выпьет рог и возмужает,
Счастливец рад хмельным сетям,
Несчастный слезы осушает,
Бард песнь возносит к небесам.
Спасен я Элфином однажды,
Он дал мне имя, хлеб и мед;
Пусть Мелгон утоляет жажду
И влагу пенистую пьет,
Иных не ведая забот:
Струею щедрой озаренный,
Он волю пленнику дает.
Моею песнью усмиренный.
Надежно мой амбар хранит
Вино и эль, мед и пшеницу;
Красавец с холки до копыт,
Мой конь под стременем резвится.
Восток наутро озарится,
Хозяин дом родной узрит,
А Мелгон медом насладится,
Пусть Бог в пирах его хранит.
БЛИСТАНИЕ ЗИМЫ
Расцветает золотистый
Можжевельник-чаровник,
Где глядят на саван мшистый
Сохлый вереск и тальник;
Ягод падубных румянец
Рдеет сквозь зеленый глянец.
Перелив волны морской,
Попрыгуньи серебристой;
В черной впадине лесной
Перелив реки игристой;
Сквозь заснеженный простор
Перелив далеких гор.
Вдоль стремнины переливы
Колоннады ледяной:
В дерева поток бурливый
Брызжет пенистой волной;
Прядь хрустальную украдом
Ясень вьет над водопадом.
Пир приходит в отчий дом,
Слышны песни переливы;
Ратник снял стальной шелом,
Нет у вьюги снежной гривы.
На стене — копье и щит,
Блик огня на них дрожит.
Факел в зале полыхает,
Зимней ночи свет даря;
В жарком пламени играет
Меда яркая струя;
И с улыбкой дев зимою
Белый свет светлее втрое.
Дверь закрыта, пир идет,
Полон рог, и арфа — в песне;
Дар зимы — любовь и мед,
Смех в пламя в сладкой бездне.
На стене сверкает меч,
Ждет к весне кровавых сеч.
ЯБЛОНЕВЫЙ САД МЕРЛИНА
Мерлин[942] в дар принять был рад
Дивный яблоневый сад;
На зеленом косогоре
Расцветал он на просторе
В неге солнечных лучей,
Где, журча, бежал ручей.
Под горой ручей певучий,
Над горою сад кипучий,
И на всем земном пути
Краше сада не найти;
Гул пчелы и посвист птицы
Вечно в яблонях таится.
Под зеленою листвой
Чуден цвет их молодой,
И отрадная прохлада
В зной живет под кущей сада,
Где лучей небесный мед
Золотит душистый плод.
Ясным днем и ночью хмурой
Глойе, нимфе белокурой,
Сад приказано беречь —
Он дар Гвендола, чей меч
В удалой деснице боле
Не сверкнет на ратном поле.
Шло сраженье по стране —
Сад спал в мирной тишине,
Полководцы забывали
В нем пор все свои печали,
В песни Мерлина влюблен,
Забывал король свой трон.
Эхо я из рощи слышу,
Злой топор стучит все ближе,
И упал тревожный взор
На зеленый косогор:
Уж не стал ли кто под кущей
Вырубать мой сад цветущий?
Дивен яблоневый сад.
Цвел он много лет подряд,
А теперь земля святая —
Оголенная, пустая;
Хоть жива былая честь,
Сердцем чую злую весть.
Пусть грядет колючей тучей
В сад мой плевел неминучий,
Но из горя и беды
Встанут сладкие плоды,
Ветер в них повеселится,
Если сад мой возродится.
НЬЮАРКСКОЕ АББАТСТВО
Упал луч солнца в сон и тлен
Забытых и печальных стен,
В его луче хранили след
Все тридцать пять утекших лет.
Мир стар, но, может, правда в том,
Что стены в уголке святом,
Застыв без крыш и без аркад.
Давно не ведают утрат;
И лес, и дол, и хладный ключ —
Их греет тот же летний луч;
Крутя незримый жернов впрок,
Журчит, как прежде, водосток.
И мне почудилось, что здесь
Соединил вечор и днесь,
Как берега — высокий мост,
Тот луч во тьме веков и верст,
Найдя над страшной бездной твердь,
Чтоб слить в пространстве жизнь и смерть.
Но в нерушимости на миг
Утрату я душой постиг:
Подслушать шепот ветерка
И луч узреть издалека
Не может та, что здесь была
И стены ветхие нашла.
Пусть бесконечен луч времен,
Я к ней как будто возвращен,
И в тайный скит своей души
Я спрячу лик ее в тиши.
Бессильны передать слова
Святую прелесть волшебства,
Чей голос — песнь души моей,
Чьи очи — луч моих ночей.
Надежда ложью стала вновь,
Но только истиной — любовь.