Он повел нас по крытой галерее, его тяжелый шаг резко контрастировал с беззаботными шагами Диадеры. В отличие от нее Турнам шел не столько уверенно, сколько с чувством собственной важности. Собственничества. Он ни разу не помедлил и не шагнул в сторону, чтобы пропустить людей, мимо которых мы проходили – монахов, что молча шли, сцепив руки под длинными рукавами ряс, ремесленников и рабочих, детей, поспевающих за своими родителями. Турнам посматривал на них на всех с благожелательной полуулыбкой, как принц, коему суждено однажды увидеть себя правящим этими людьми, а не просто живущим среди них.
Бателиос перехватил мой взгляд.
– Аргоси? – спросил он.
У меня ушла секунда, чтобы понять, что он имеет в виду.
– Вообще-то нет. Просто провел много времени рядом с одной из них. А почему ты спрашиваешь?
– Один раз я познакомился со странствующей аргоси. Она осматривала все вокруг взглядом, очень похожим на твой.
– Как ее звали?
Бателиос ответил с неким удивленным благоговением:
– Путь Устремленных В Небо Дубов. Она была огромной женщиной, почти такой же большой, как я сейчас. И самой странной персоной, какую я когда-либо встречал.
– Как это? – подтолкнул я, решив, что тоже могу разузнать о нем все, что удастся, на тот случай, если он, как и все остальные здесь, однажды решит попробовать меня убить.
– Тебе следует понять, Келлен, что мой город лежит далеко на севере, за пределами Даромена. Зимой у нас слишком холодно, чтобы там путешествовали чужеземцы. Но эта женщина смеялась над ледяными ветрами, атакующими наши земли. Называла их своими самыми верными друзьями. – Он печально покачал головой. – А какие навыки она демонстрировала! Я умолял позволить стать ее учеником, ее тей… тей… знаешь, не могу теперь припомнить это слово.
– Тейзан, – сказал я, не забыв, что притворяться, будто я чего-то не помню, – хороший способ прощупать других на предмет того, что им известно. – И она согласилась?
– Она вежливо сообщила, что путь аргоси заключается не в трюках… А трюки – все, что она увидела в моем желании ей подражать.
Его слова задели нужную струну. Сколько раз Фериус бросала мне то же самое обвинение – что мне нужны только ее способности аргоси, но я не привержен следовать ее путем? И все-таки она позволила мне остаться с ней и все равно продолжала меня учить. До сего момента я не полностью понимал, от какого драгоценного дара отказался, покинув ее.
– Ты себя обманываешь, – сказал Турнам, не потрудившись обернуться, чтобы взглянуть на нас. – Аргоси – шпионы и лазутчики. Она, наверное, явилась, чтобы убить тебя за то, что ты – Черная Тень, но, заметив эти черные детские слезы у тебя на щеках, решила, что ты ни для кого не опасен.
Бателиос негромко засмеялся; его смех адресовался больше ему самому, чем кому-либо другому. Однако его подбородок опустился на грудь, и мне показалось, что он слегка замкнулся в себе. Я не мог как следует понять такую реакцию. Судя по виду здоровяка, он мог бы поднять Турнама одной рукой и перебросить через стены аббатства, если бы захотел. Вместо этого он сносил издевки, даже не пытаясь дать отпор.
– Ты всех считаешь шпионами, – сказал я Турнаму. – Тебе не кажется, что ты просто параноик?
Диадера засмеялась – легкая, звонкая мелодия, похожая на звон колокольчика, когда судья игры присуждает очки одной из сторон. Турнам, похоже, не обрадовался решению судьи. Он показал вперед, на арку, за которой начинался главный двор.
– Скажи мне снова, какой я параноик.
Труп демона исчез, но тела мертвых монахов все еще валялись на земле. Собратья отмывали их кровь, в то время как другие стояли неподалеку, шепча или нараспев произнося разные молитвы. Обычные люди, мужчины, женщины и дети – родственники, предположил я – выполняли над погибшими разные ритуалы; некоторые умащали бледную плоть мертвецов маслами или с помощью красок расписывали ее словами и символами различных религий. Тела других положили на гору дров, а потом покрыли растопкой, готовя погребальный костер. Я понял, что все явились сюда из разных мест. Разные культуры, разные религии, разные погребальные обычаи. Единственное, что было общим у жертв – то, что все они были мертвы.
Из дальнего конца двора к нам подбежал ребенок, за ним вскоре последовали мужчина и женщина, окликая его. Только заметив, что он прихрамывает, я его узнал того мальчика, которого я вчера отправил в канализацию. Похоже, я и вправду растянул бедному малышу лодыжку.
– Ты Келлен, – сказал он с сильным гитабрийским акцентом, которого я раньше не замечал. – Аргоси!
Я покачал головой:
– Я не аргоси, я просто…
– Ты сражался за меня с демоном. Я видел.
Ребенок начал дико жестикулировать – похоже, изображая, как я кидаю карты. Спустя несколько секунд он запрыгал: боюсь, это было крайне точное изображение моей арта эрес – приемов боя аргоси. Наконец, он остановился, запыхавшись.
– Ты перехитрил монстра. – Он постучал пальцем себя по лбу.
Пара – наверное, родители мальчика – присоединилась к нам.
– Простите его, – сказала женщина. – Он хотел убедиться, что вы их получите.
Она протянула мне четыре стальные карты, которые я оставил вчера во дворе.
– Спасибо, – ответил я, с облегчением принимая их и молча браня себя за то, что вообще их здесь оставил.
Мать улыбнулась:
– Он только и говорит, что «аргоси, аргоси» с тех пор, как вы его спасли.
– Ну, мне сильно помогли, – снисходительно сказал я. – Например, Турнам, он… – Я не закончил фразы. – Чего именно ты добился вчера, о мудрый и могущественный метатель Теней?
Наверное, мне не стоило дразнить того, что меньше часа назад чуть меня не прикончил, но – эй, мне подворачивается немного шансов отомстить.
– Вчера тебе повезло, – сказал Турнам. – Как ты собираешься справиться в следующий раз, когда это маленькое облачко в твоем глазу слишком устало, чтобы за тебя сражаться?
– Каждый аргоси знает тысячу трюков, – сказал ему мальчик более авторитетно, чем того требовала ситуация. – В следующий раз он пустит в дело другой трюк.
– Уберите отсюда ребенка, – сказал Турнам, совершенно не обращая внимания на мальчугана и сердито взглянув на его родителей.
Они отступили в сторону, потянув за собой сына, но мальчик вырвался и побежал обратно ко мне. Он схватил меня за ногу, пытаясь заставить нагнуться. Я опустился на колени и посмотрел ему в глаза.
– Мой друг Джогго говорит, что за нами идет ватага, – тихо сказал он. – Но я ответил: если они придут, Келлен Аргос всех их побьет.
Если бы я знал, что для того, чтобы стать героем, требуется лишь позволить какому-нибудь малышу напи`сать на меня сквозь решетку канализации, я бы… Впрочем, нет, я все-таки предпочел бы быть позорным изгоем, чем описанным.
– Скажи Джогго, что аббат за вами присмотрит. Это же его работа, верно?
Мальчик обхватил меня за плечи. Я думал, он меня обнимает, но он прошептал мне в ухо:
– Нет. Только аргоси может нас защитить.
Не успел я спросить, что он имеет в виду, как родители мальчика снова его поймали. Отец поднял его на руки и понес прочь, бормоча стеснительные, извиняющиеся слова, которые говорятся в подобных случаях. Я хотел его остановить, спросить, почему мальчик – который, без сомнения, видел, на что способен аббат, – думает, что мне повезет больше в отражении армии магов, чем человеку, обладающему такой огромной силой.
– Эй, герой, – сказала Диадера, потянув меня за руку. – Ты уже закончил заниматься самолюбованием перед своей обворожительной аудиторией?
– Я не любуюсь собой, – сказал я.
Хотя она нас торопила, я не мог не оглядываться на происходящее во дворе; последствия бойни, которые мы оставили позади, вызывали у меня некий извращенный интерес. Каково это – ребенку стать свидетелем такого? Неудивительно, что мальчик отчаянно нуждался в новом человеке, на которого мог возложить свои надежды.
– Не надо, – предупредила Диадера. – Ты только сделаешь еще хуже.
– Сделаю хуже что?
Она постучала по веснушкам Черной Тени у себя на щеке.
– Твари на другой стороне, такие, как стигиец, могут ощущать, что делают им подобные. Это их возбуждает. Разве ты не чувствуешь?
Может, это было только моим воображением, но я мог бы поклясться, что метки вокруг левого глаза щипит. Мое сердце явно билось все чаще. Стук колес деревянной тележки, прокатившейся мимо, застал меня врасплох. На ней катили тело одного из монахов. Его собрат тащил тележку, шепча какую-то мантру или молитву. Молился ли он за душу мертвого или за собственную душу?
Этот вид был странно притягателен. Увлекателен. Я не мог оторвать от него глаз.
Сильный удар по щеке заставил меня отступить на шаг, вырвав меня из грез.
– Ты меня ударила! – обвинил я Диадеру.
– Ты кормил своего демона, – ответила она без всякого раскаяния. – Физический шок – один из самых верных способов прервать контакт.
Я показал большим пальцем на монаха, толкающего тележку с трупом.
– А как насчет парней, которые заботятся о телах?
– Они обучены дисциплине, которой мы не владеем, – объяснил Бателиос. – Она дает им возможность находиться рядом с разрушениями, оставленными стигийцем, не передавая никакой эмоциональной энергии собственным демонам.
Диадера повела нас во вторую крытую галерею за главным двором и главным скоплением башен аббатства.
– Мы здесь как раз для того, чтобы тренироваться, Келлен: тренировка научит нас способам контролировать Черную Тень, чтобы нельзя было с ее помощью причинить вред другим.
– А как насчет тех, кого вы не найдете, пока не станет слишком поздно? Или тех, кто может не захотеть, чтобы их завербовали ради «тренировки», о которой вы и аббат все время твердите? – спросил я, впервые заметив, насколько длинные кожаные пальто Диадеры, Бателиоса и Турнама делают их похожими скорее на солдат, чем на монахов.
Ответил Турнам:
– Мы присматриваем за своими.
Он встретился со мной взглядом, и выражение его лица ясно дало понять: что бы ни сказала Диадера, он все еще расценивает меня как угрозу.