– В чем проблема, девочка? – спросила Гхилла.
Остальным хватало здравого смысла держаться подальше, но вне зависимости от происхождения ведьм-шептуний у них крайне мало инстинкта самосохранения.
– Мы добываем металлические чернила, которые так нравятся джен-теп, возвращаемся в аббатство, а затем накладываем контрсигиллы – что бы это такое ни было – на ленты, тянущиеся от военного отряда. Они навсегда теряют свои силы, и нам не нужно беспокоиться о том, что нас перебьют. Мы побеждаем.
– Весь мир побеждает, – добавил Турнам, прислонившись к дереву и наблюдая за нашим спором. Его глаза гораздо дольше задерживались на Нифении, чем на мне. – Ты даже можешь остаться с нами, милая. Найди хорошую тушь для глаз и сделай себе почетную Черную Тень.
– Я предпочла бы умереть, – ответила она, что было необычно бессердечно для нее.
– Ну, мы умрем, – сказала Диадера и зашагала к Нифении. Наверное, она остановилась бы только тогда, когда они оказались бы нос к носу, но Диадера на пару дюймов ниже и этого не произошло. – Кажется, ты потеряла вместе с пальцами часть мозгов.
Нифения проигнорировала ее, обратившись ко всем нам:
– Я не позволю вам разрушить жизни семидесяти семи магов. Нанести им контрсигиллы – все равно что вырезать половину их души.
Остальные затоптались, не зная, как это понимать. Сутарей не смотрела мне в глаза. Она больше любого другого понимала вероломство того, что я предлагал. Судя по виду Бателиоса, он тоже был этому не рад.
С другой стороны, Диадере идея явно понравилась.
– Когда мы закончим забирать половину их душ, я найду способ выцарапать из них вторую половину. Джен-теп столетиями убивали мне подобных.
Черные метки ее веснушек взлетели со щек и начали роиться в воздухе между ней и Нифенией.
– Хочешь узнать, почему?
Это выходило из-под контроля, но Ниф щелкнула пальцами, что означало – я не должен соваться.
– Я гадала, как скоро ты начнешь мне угрожать, – сказала она Диадере. – Я видела это в твоих маленьких поганых глазках точно так же, как вижу вожделение в том придурке.
Она показала на Турнама.
– Эй, что я такого сделал? – спросил он, только теперь заинтересовавшись разговором.
Светлячки-веснушки Диадеры подлетели ближе к Нифении.
– Думаю, ты должна была предпринять что-то раньше, амулетчица. Потому что, если ты попытаешься сунуть руку в пальто за одной из своих безделушек, моя Черная Тень разорвет тебя на куски.
– Они ссорятся из-за Келлена? – спросил Турнам Гхиллу. – Потому что это просто…
– Заткнись, Турнам! – сказал я.
Происходило нечто странное, вернее, то, что должно было произойти, не происходило. Айшек, который в любом другом случае, если кто-нибудь осмелился бы угрожать Нифении, оскалил бы зубы, сидел в нескольких ярдах в стороне, равнодушно глядя вдаль.
«Он не беспокоится о ней. Что означает… Вот черт. Ниф, что ты делаешь?»
Она улыбнулась Диадере, и эту улыбку я узнал сразу. Так улыбалась некая аргоси, которая постоянно учила людей, как попадать в беду.
– Проверь свой правый карман.
– Ты блефуешь, – сказала Диадера. – Я бы знала, если бы ты что-нибудь туда положила.
– Тогда давай, натрави на меня этих мерзких жуков, которые повсюду за тобой следуют.
Диадера попыталась не попасться на удочку, но спустя несколько секунд полезла в карман своего длинного кожаного пальто. Ее рука высунулась обратно с маленьким металлическим предметом, похожим на миниатюрного паука. Она попыталась его стряхнуть, но Нифения прошептала под нос одно слово, и крошечные металлические лапки внезапно приклеились к ладони Диадеры.
– Я бы оставила все как есть, – предупредила Нифения. – Как только лапки потеряют контакт с твоей кожей или я скажу слово, ты почувствуешь легкий укол. После этого дела твои будут плохи.
Гхилла двинулась к Нифении, открыв рот, метки Черной Тени, заполняя ее горло, готовы были выплеснуть удушающий туман.
– Не стоило связываться с моей девочкой, джен-те…
Нифения свистнула, и из затылка Гхиллы внезапно раздался вопль. Девочка отчаянно вцепилась в собственные волосы, пытаясь понять, откуда он раздается.
– Я не стала бы этого делать, – сказала Ниф. Затем повернулась к остальным. – Слушайте внимательно, придурки. Я – изгнанная джен-теп, творец амулетов без клана, и у меня крайне мало друзей. Я – хорошенькая девушка с ценным талантом, что превращает меня в самую притягательную мишень на всем континенте. Я расправилась со множеством подонков, которые думали, что могут воспользоваться этим. Поэтому, если кто-то из вас хочет сделать свой ход, обещаю – скоро вы узнаете, почему никто другой не преуспел.
– Ты подсунула нам амулеты? – спросил Азир.
Судя по его виду, он был искренне обижен.
– Ничего такого, что причинит тебе боль или что ты когда-нибудь заметишь, – ответила Нифения. – Если только ты не оставишь мне выбора.
Она повернулась ко мне:
– Пошли, Келлен. Нам пора убираться отсюда.
– Что? Я не могу! Я же говорил тебе, в аббатстве дети!
Она пожала плечами.
– А я тебе уже сказала – если бы ты действительно заботился об этих детях, ты бы убрал их к дьяволу из того ужасного места. Что касается этих Черных Теней, которые тебя очаровали, – она махнула рукой в сторону Диадеры и других, – я подложила им амулеты, чтобы каждый выпустил свое заклинание, как только я буду в миле от них. Если же они отправятся меня искать… Ну, если мне придется выбирать между кучкой Черных Теней и собственным народом, это вообще не выбор.
– Типичная джен-теп, – сказала Диадера, хотя я заметил, что она не подходит ближе.
– Что с тобой случилось, Ниф? – спросил я.
Она не ответила, и я подумал, что, возможно, упустил очевидное: прошло шесть месяцев с тех пор, как я видел ее в последний раз. Это может показаться небольшим сроком, но каждый шаг на длинной, тяжелой дороге изгоя тебя меняет. Жизнь в изгнании сделала Нифению бессердечной?
«Нет, – понял я. – Она сделала ее очень умной. И хитрой».
– Я думал, ты другая, – сказал я. – Твой дядя плохо с тобой обращался. Твои родные братья отняли по два пальца на каждой твоей руке, и вот, пожалуйста – ты все равно повторяешь зазубренные предрассудки джен-теп насчет того, что жизнь Черной Тени не стоит защищать.
Она уставилась на меня, сузив глаза. Я никогда не встречался с дядей Нифении, но точно знал, что у нее нет братьев, поэтому ее следующий шаг, даст мне понять, что происходит.
– И это говорит парень, который оставил свою сестру без сознания на полпути к вершине горы.
«Хорошо, значит, мы в деле».
– Честно говоря, только на четверть пути к вершине, на восточном склоне, поэтому там будет много солнца, если она все еще останется там несколько часов спустя.
Разобравшись с этим вопросом, я постучал пальцем по отметинам вокруг своего левого глаза.
– Окажешь ли ты мне такую же любезность, когда они станут слишком большими и ты решишь, что мою душу не стоит спасать?
– Я надеялась, что мы сможем найти для тебя лекарство, Келлен. Пока не станет слишком поздно.
Нифения сняла с плеча сумку с Рейчисом и положила на землю между нами, а потом попятилась к деревьям. Айшек встал и засеменил рядом с ней.
– Думаю, было слишком поздно еще до того, как я тебя встретила.
Я оставил за ней последнее слово. Когда она исчезла, я поднял сумку и проверил белкокота. Он все еще спал, но его мех уже не был таким скользким от пота, как раньше.
«Держись, дружище. Еще один день этого безумия, и я обещаю, мы организуем тебе хорошую ванну и воз сдобного печенья».
Турнам подошел и встал рядом со мной.
– Большое спасибо, что представил нам свою подругу, Келлен. Она очень помогла.
– Она джен-теп, – сказала Сутарей. – Ты не больше можешь просить ее, чтобы она симпатизировала Черной Тени, чем просить мать сочувствовать змее, которую она найдет в спальне своего ребенка.
– О? – сказал Турнам. – Ты тоже одна из них. Вот кем ты нас считаешь? Монстрами?
Сутарей закрыла глаза, черные метки на ее веках походили на входы в темные, пустые туннели.
– Вот кем я себя считаю.
Глава 52Чернила
– Значит, так это работает, мальчик? – спросила Гхилла.
Я снял пальто.
– Ты ведь понимаешь, что ты здесь младше всех, кроме Азира?
Она ухмыльнулась:
– Да, но у меня старая душа.
Закатав рукав, я показал на знаки на моем предплечье.
– Видите эти символы?
– Татуировки джен-теп. Кого они заботят?
Но она и остальные столпились вокруг меня.
Я сосредоточил волю на татуировке дыхания. Было достаточно темно, чтобы заметить ее патетически тусклое сияние.
– Вот что происходит, когда маг втягивает в себя одну из основных форм магии.
– Мы знаем, как работает магия джен-теп, – сказала Диадера. – Все мы видели, как Сутарей это делает, и непохоже, чтобы раньше или позже на большинство из нас не охотился один из ваших людей.
– Посмотри на вторую татуировку, – сказал я, показывая свою татуировку огня.
Бателиос протиснулся вперед, чтобы присмотреться повнимательней. У меня было ощущение, что такое для него в новинку. Жаль, потому что это означало: в его первую настоящую встречу с культурой джен-теп будут входить семьдесят семь военных магов.
– Эти знаки, – сказал он, показывая на медные иероглифы моей татуировки огня, но стараясь не прикасаться к ним. – Они выглядят… неправильно.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Сутарей. – Ты же ничего не знаешь о татуировках джен-теп.
Здоровяк покачал головой:
– Не знаю. Они просто выглядят… губительными.
– Это перевернутые иероглифы, – объяснил я. – Часть того, что мы называем связыванием контрмагией. Она мешает мне пользоваться этими формами магии.
– А что случится, если ты попытаешься? – Азир спросил, подойдя ближе. – В смысле изо всех сил?
Хороший вопрос. Поскольку связывание контрмагией считается необратимым, я никогда не удосужился проверить, так это или не так.