Мы уже немного касались личности предателя. Не люблю писать об этих отбросах, однако придется. Ведь именно Рейно Хейханен сломал судьбу полковника. Хочется понять, докопаться, в чем и где оступился карельский паренек, родившийся в 1920 году в местечке Каскисари неподалеку от Ленинграда.
Мечтал стать учителем, и его желанию помогли осуществиться. Способности не выдающиеся, а поступить в институт, окончив деревенскую школу, вообще сложно, зато приняли в педагогический техникум. Но поработал на ниве общественного образования Хейханен недолго. Деревенского учителя-карела заметили в органах: требовались национальные кадры, потому как началась советско-финская война. В конце 1939 года девятнадцатилетнего учителя, проработавшего в школе всего три неполных месяца, взяли в НКВД. После десятидневных курсов, где учили, как допрашивать пленных, Хейханен переквалифицируется в переводчика и в составе разведывательной группы действует на территории Финляндии.
Потом возвращение в Карелию, где продолжает службу сначала переводчиком, а затем оперативным работником. Ему присваивают звание лейтенанта, следуют женитьба и рождение сына.
Наверняка приглядывались. Но чем таким понравился или отличился Хейханен, не ясно. Однако в 1948-м вызванный в Москву Рейно проходит собеседование в том самом отделе, откуда отправился в США нелегал Марк. После девяти лет работы есть предложение перейти из территориальных органов МГБ — НКВД Карелии не куда-нибудь, а в нелегальную разведку. Совершенно разный уровень! Как тут не согласиться?
Хейханен отправляется «по местам» своего будущего шефа Марка — в Прибалтику. Учеба в Эстонии длилась около года. Его готовили к работе радистом нелегальной резидентуры. Затем переброска в знакомую уже Финляндию, где он, по легенде Юджин Маки, якобы живет с 1943 года.
С финским языком проблем, ясно, никаких, но с английским сразу возникают сложности. Мало кто из наставников предполагал, что столь непреодолимые. И хотя Хейханен уже знал, что ему предстоит работать в Штатах, языковой барьер штурмовать не спешил. Его торопили. Летом 1951-го последовало обращение Юджина Маки в посольство США в Хельсинки с просьбой о предоставлении американского паспорта. Документы были «чистыми». В свидетельстве о рождении указывалось: 1919 год, штат Айдахо, мать — Лилиана Маки, коренная американка из Нью-Йорка, отец Август — из финского города Оулу, умер еще в 1933-м. Зато появился братишка Ален. Вместе с ним и мамой они жили в эстонской Валге до кончины мамы в 1941-м, а потом уже он перебрался в Финляндию. Документ, склонивший в качестве дополнительного аргумента посольство США к выдаче разрешения на жительство, именовался выпиской из американской регистрационной книги.
Но тут Вик обзавелся новой семьей. В конце 1951-го женился он на подданной Финляндии Ханне Хурике, забыв, что уже успел связать себя узами брака в СССР. Неясно, как отнеслись в Москве к факту двоеженства — ведь со своей первой супругой Хейханен официально не разводился. Решили, наверное, что женитьба сделает легенду еще правдоподобнее.
Простецкий и неуклюжий вид обратившегося в посольство США просителя свидетельствовал о его сермяжном происхождении. Плохое знание английского не насторожило проводившего собеседование сотрудника генконсульства в Хельсинки: финнам языки даются трудно, освоит в Штатах. И паспорт в 1952-м был получен — настоящий, американский.
Двоеженец возвращается в Москву. Последние штрихи подготовки, и под именем Юджина Маки он снова оказывается в Финляндии.
В начале октябре 1952-го — отплытие в США, там Вик будет радистом у резидента Марка. В ноябре Хейханен дает знать в Москву, что прибыл. Обосновался в штате Нью-Джерси поблизости от Нью-Йорка. В отличие от Марка следует относительно длительный период легализации — на связь с резидентом он выходит лишь в середине 1953-го. Ранним утром начертил красным мелком, как это и принято у разведчиков, заметный лишь для ищущего глаза крест на столбе около ресторанчика «Грин Таверн». Так он дал знать ожидавшему его резиденту, что готов приступить.
И началась работа. Первое время Марка он не видел ни разу. Тот передавал ему указания через тайники. Маки, находя их то в ямке под деревом Центрального парка, то в прикрепленном пластиком пакете у почтового ящика, исправно выполнял приказы. Оставлял резиденту, известному ему лишь под именем Марк, свои микрофильмы с текстами расшифрованных радиосообщений из Центра. Вик не совершал никаких выдающихся подвигов, трудился в меру своих скромных сил.
Первая личная встреча была назначена ему лишь в августе 1954 года. В восемь вечера, как было оговорено в вынутом из тайника приказе, он появился в туалете кинотеатра РКО в сине-красном галстуке и с трубкой в зубах. Повторял пароль, чтоб не забыть, когда подошедший к нему незаметный худощавый человек вдруг обратился с непредусмотренной фразой: «Пароль не нужен. Вы — тот, кто мне нужен». Так произошло знакомство с Абелем.
Марк ждал связника. Купил ему аппаратуру для цветной фотографии, объяснил, как она действует. Квартира Вика находилась прямо рядом с будущей лабораторией. Марк надеялся, что это прикрытие будет не только надежным, но и прибыльным. Некоторые приборы он разработал сам. Хейханен воспринял новое для себя дело с интересом, тем более Марк дал и денег. Вик вроде бы проникся энтузиазмом. Еще в марте 1953-го он подписал договор о найме подходящего помещения, закупил нужные для ремонта стройматериалы. На встречах докладывает, что уже скоро, осталось немного — и открытие. Но Марк, заглянув в магазин, ужасается: сплошной обман. Никаких работ не ведется. Замазанные краской витрины да сваленные в углу мешки с цементом — вот и все, на что хватило…
За год они встречались по несколько раз. Однако Хейханен так и не узнал настоящего имени начальника, а чем тот занимается в США, догадывался по передаваемым в Центр шифровкам. Вик и сообщил Марку о присвоении звания полковника.
Резидент попытался получить от своего радиста необходимую помощь. Послал его в Массачусетс, где помощнику предстояло разыскать судостроителя — шведа с типичной фамилией Карлсон. Затем весной 1955-го Вику было поручено найти завербованного еще в Москве сержанта из военного атташата посольства США в Москве Роя Родса. Тот попался на «медовую ловушку», давал кое-какую отдачу. В СССР перед отъездом договорились о продолжении сотрудничества, но, вернувшись в Штаты, сержант никак не проявлялся. Впоследствии Вик сдал ФБР и его. И на суде Родс свидетельствовал о русских шпионах, что все равно не помогло ему избежать длительного тюремного срока.
Последовало и несколько совместных с Марком поездок по стране. Пытались найти удобные точки для установки радиопередатчиков. И все три раза ни одно из предлагавшихся мест не показалось резиденту подходящим.
Вик все чаще выпивал. Однажды, по обычаю хорошенько набравшись, потерял полую десятицентовую монетку — «никель» — с вложенным в нее Марком микрофильмом. И надо же — монетка просто так не исчезла. Попалась на глаза американскому мальчугану. И «пионер» — бойскаут — проявил бдительность: отнес эту слишком легкую по весу монетку в ФБР. В Штатах его подвиг вошел в историю под именем «полого никеля». Историки их разведки убеждены, что монетка с микрофильмом и вывела на полковника Абеля. Нет, не вывела. Но, что правда, то правда, заставила насторожиться людей из ФБР. А несколько повзрослевший мальчик в дни суда над полковником отыскался и даже давал под присягой показания в суде. Мерзавец Вик признал монетку своей.
Марк еще до этой потери начал сомневаться в способностях Вика. Английский его оставался на том же пещерном уровне. Стало известно Марку и о постоянных пьяных ссорах с женой. Доходило до рукоприкладства, вызовов полиции. Хотя такое поведение иных подозрений, кроме как в беспробудном пьянстве, у американцев не вызывало. Ну как предположить, что запойник-финн — русский разведчик?
Марк, и без того осторожный, держал Вика от себя все дальше. Тот не знал даже, где живет резидент. Догадывался, что каким-то образом полковник связан с ремеслом фотографа — не более. Но встречаться все равно приходилось. Вик изредка передавал предназначенные Марку радиограммы из Москвы. Видя, как постепенно все ниже опускается подчиненный, полковник перешел на внушения. Говорил и по душам, и в приказном тоне. Не действовало ничего. Презирающий стукачество на своих, Фишер сообщил в Центр о спивающемся связнике. Да и попыток как-то вытянуть радиста из запоя Марк не прекращал.
Однажды он все же показал Вику свое обиталище на Фултон-стрит. Обстоятельства буквально вынудили. Помощник не смог выполнить поручение, сослался на нехватку материалов, и Марку пришлось вести его в район своей квартиры.
Хейханен засасывает алкоголь, а алкоголь засасывает его. В итоге — чисто уголовное преступление. Марку передают из Центра пять тысяч долларов, которые Вик должен срочно вручить родным Мортона Собеля. Тот состоял в одной коммунистической ячейке с казненными Розенбергами и получил долгий срок, как один из их помощников. Крупная по тем годам сумма предназначалась для помощи жене, на поиски хорошего адвоката. Дело Собеля не виделось Центру безнадежным. Надо было помогать, выручать. Но взятые Виком деньги бесследно исчезли.
В отпуске во второй половине 1955-го Марк уже вовсю хлопочет об отзыве Вика. Удивительно, однако, почти на полтора года просьбы зависают в воздухе. В Центре считают, что у Вика железные документы. Пьяные срывы, уверены некоторые, явление временное, связанное с перенапряжением.
Даже в конце 1990-х пара моих собеседников предполагала, будто Вик «развратился под влиянием американского образа жизни». За месяцы, что Фишер находился в отпуске, Рейно Хейханен окончательно спился. Но лишь весной 1957-го с ним началась игра: сообщили о присвоении майору звания подполковника и вызвали в качестве поощрения в Москву.
Вик в дорогу не торопился. Но все же, соблюдая видимость дисциплины, отправился морским путем во французский Гавр, оттуда в Париж, где в светлый праздник Первомая убедил сотрудника советской резидентуры во Франции, что завтра улетает в Западный Берлин, а оттуда, как и требуется, в Москву.