— Гость в доме — хозяину радость, — кланяясь, пробормотал Сандро.
Как только братья вышли, Метакса снова подошел к Сандро.
— Как думаешь, живой он? — спросил он тихо.
«Боишься?» — глядя на растерянное лицо хозяина дома, злорадно подумал Сандро.
— Не такой он человек, этот армянин, чтобы сдаться живым! — успокоительно сказал он. — А ты чего боишься?
Но Метакса только махнул рукой — лучше бы убили — и вышел из комнаты.
Оставшись один, Сандро подошел к окну. Как и час назад, улица была пуста и тиха. Даже собаки не лаяли.
«Ну хорошо, возьму письмо, уйду, из леса смотреть буду, пока не подойдут наши, — рассуждал Сандро. — Ну, а если они побоятся оставаться здесь и пойдут следом за мной? Что делать тогда? Или еще хуже — наши задержатся? В темноте не очень-то возьмешь их. Что решать, как решать? Нет, не по мне эта дипломатия! А что, если попробовать самому? — мелькнула мысль, но он сейчас же отбросил ее: — Нет, не справлюсь!» — и уже больше к этому не возвращался.
Услышав за спиной шаги, Сандро обернулся — к нему подходил Метакса.
— Хута сказал, чтобы я провел тебя до Семенли.
— А это далеко? — поинтересовался Сандро. «Не доверяют или хотят помочь?» — подумал он.
— Версты три. Дальше сам пойдешь. Что-то толкнуло Сандро. А если попробовать? Получив письмо и деньги («Пару баранов купишь!» — сказал Эмухвари), Сандро попрощался и вместе с хозяином дома вышел во двор. До дверей его провожал Хута. Сандро взглянул на дом — у окна стоял второй Эмухвари.
— Подожди здесь! — направляясь к калитке, бросил Метакса. Он подошел к изгороди и осмотрел улицу. Потом вернулся и махнул рукой. — Пойдем, никого нет!
Выходя из калитки, Сандро взглянул на противоположный дом. У него потеплело сердце: из окна смотрел Христофор. Сандро даже показалось, что тот помахал ему рукой.
Пройдя несколько десятков шагов и выйдя на небольшую лужайку, они поравнялись с дремавшим в траве человеком. Лицо спящего было прикрыто от солнца платком. Рядом с ним лежали сапоги и небольшой хурджин. Миновав его, Сандро обернулся. Человек переворачивался на другой бок, платок сполз с его лица, и Сандро увидел улыбающегося Пурцеладзе.
Откладывать разговор с Метакса не было смысла. И Сандро решился.
— А если армянина взяли живым и он все расскажет чекистам, знаешь, что тебе будет? — спросил он шедшего рядом грека.
Тот замахал руками.
— Что ты, что ты! Совсем пропадем. Им что, ушли в лес — ищи их. А здесь — дом, хозяйство, семья. — Представив себе приближающуюся беду, Метакса схватился руками за голову и застонал: — Что будет, что будет!
Сандро остановился.
— Спасать себя нужно, вот что! Бояться их будешь — сам погибнешь!
— А что делать? — опуская руки, растерянно спросил грек.
— Пойдем, помогу, — Сандро показал на лес.
49
В пятнадцать ноль-ноль закончили окружение села. Особенно тщательно были перекрыты выходы и тропы северной части. Но кто мог предугадать маршрут врага? Наблюдение за домом убеждало, что Эмухвари еще там и, судя по их спокойному поведению, не догадываются о надвигающейся опасности. Возможно, они ожидали еще какого-нибудь связного? Или хотели дождаться темноты, чтобы спокойно уйти?
Напряжение нарастало. Наконец, в пятнадцать тридцать пять из комнаты вышел уже возвратившийся из леса Метакса, постоял на веранде, посмотрел кругом и вернулся в дом. Строгов, наблюдавший в бинокль, заметил в его движениях какую-то нервозность. Дальнейшее ожидание становилось опасным, и он послал записки Березовскому, Хангулову и Пурцеладзе. Минут через двадцать посланный им Христофор вернулся с ответом. Березовский соглашался с предложением Николая Павловича окружить дом, предложить Эмухвари сдаться, а в случае отказа, еще до темноты ворваться в комнаты и взять их силой. Конечно, нужно стараться взять их живыми.
Но Березовский рекомендовал начать не в шестнадцать ноль-ноль, а в восемнадцать. Пурцеладзе ответил Строгову лаконично: «Командуй — будем выполнять». От Хангулова посланный не вернулся. Строгов прильнул к биноклю. Неожиданно Христофор толкнул его в бок и показал рукой на улицу. К их дому подходил Дробышев. Борода и большие пушистые усы, прикрытые соломенной шляпой с широкими полями совершенно изменили его лицо, но рука, рука! По ней-то, да еще по хорошо знакомой походке вразвалку и узнал его Строгов. Как только Дробышев вошел во дворик, Строгов тихо свистнул, и через минуту они уже лежали вместе на чердаке и сквозь оторванную доску наблюдали за домом Метаксы.
— Зачем ты пришел? — укоризненно покачал головой Строгов.
— Я дрался с этими людьми целый год. А теперь, когда дело подошло под занавес, ты считаешь, что я должен быть дома? Нет, брат! Мое место сейчас здесь.
— Но тебе будет трудно, — мягко сказал Николай Павлович, — мы закончим это без тебя.
Дробышев грустно улыбнулся.
— Я слишком много потерял в этой борьбе, чтобы не иметь права быть теперь с вами.
Образ Елены проплыл перед его глазами. Не молодой, веселой, жизнерадостной, какой он знал ее в Москве. Нет, иной! Той, которую он запомнил в последние дни. Смерть Елены покончила все счеты, все сомнения. Осталось одно: она любила его и вернулась. Горькое чувство сдавило сердце Дробышева.
Не сразу удалось ему взять себя в руки.
— Расскажи, как обстоят дела, — попросил он Строгова, справившись, наконец, с собой.
Николай Павлович, не отрываясь от бинокля, подробно рассказал об обстановке.
— А где именно засады?
Строгов показал расположения постов.
— Ты здесь бывал раньше? — спросил он Федора Михайловича.
— В прошлом году, мимоходом, — ответил Дробышев. — Примерно представляю себе местность. А с этим Метакса не сорвется?
— Черт его знает! — нахмурился Строгов. — Сандро сообщил, что он согласился помочь. Спасает свою шкуру. Пришлось рискнуть, другого выхода не было.
— Судя по местности, уходить они должны на Семенли, — высказал предположение Дробышев.
— Мы тоже так думаем. Там их встретят Березовский, Сандро и милиционер. В случае нужды слева поможет Пурцеладзе. Он с другим милиционером рядом.
— А Виктор? — спросил Федор Михайлович.
— Напротив нас и тоже с милиционером. Они с той стороны дома, там есть тропа на Андреевку. Перекрыли на всякий пожарный, — засмеялся Строгов. — Обидели парня. Он в бутылку лез, требовал, чтобы его поставили там, где Сандро и Березовский. Говорил, что когда тебя ранили, клятву дал отомстить.
— Тоже мне кровник! — улыбнулся Дробышев. — А клятву действительно давал.
Выстрел, раздавшийся за домом Метакса, перебил его. Они насторожились. Сразу залаяли молчавшие до этого собаки.
— Смотри, смотри! — зашептал Строгов. — Метакса на балконе машет шапкой.
— Значит, вышли! Только поздновато он выскочил, уже стреляют.
И точно в подтверждение этих слов за домом в направлении засады Хангулова послышалась частая дробь выстрелов. Казалось, в пустой кастрюле пересыпают горох.
— Надо перекрыть на всякий случай дорогу на Михайловку, — заволновался Дробышев.
— На развилке дорог — опергруппа милиции, — сказал Строгов.
— Ну, тогда порядок! Давай выходить.
Уже спускаясь с чердака, они услышали крик: «Скорей!» Перегоняя друг-друга, оба выскочили во двор и с пистолетами в руках кинулись к ограде. Через улицу, обхватив руками голову, бежал Метакса. Из-под его пальцев, заливая лицо, тянулись все увеличивающиеся яркие полоски крови.
— Пошли на Андреевку! — испуганно крикнул он, пробегаяя мимо.
Лихорадочная стрельба начала затихать. Выстрелы постепенно перемещались вправо, раздавались реже, огонь велся прицельный и более опасный. Несколько раз высоко над головами Дробышева и Строгова тоскливо пропели шальные пули.
Маскируясь за деревьями, контрразведчики короткими перебежками достигли дома Метакса, обогнули его и очутились на маленькой вытоптанной полянке с плотно обступившим ее кустарником. Выстрелы теперь слышались отчетливей и резко перемещались вправо. Перестрелка шла в движении. Видимо, Эмухвари нарвались на Хангулова и, отстреливаясь, уходили туда, где засел Пурцеладзе.
Надо было торопиться. Строгов и Дробышев бросились в направлении уходящих выстрелов. Продираясь через чащу, они снова услышали частую стрельбу. Совсем рядом зачиркали пули: бандиты приблизились к Пурцеладзе и он встретил их огнем. Пришлось залечь и ожидать, пока Эмухвари примут решение. В поисках лазейки они могли пойти правее и наткнуться на Березовскиго или начать отход и попасть под огонь Дробышева и Строгова. Третьего пути у них не было.
Неожиданно ухнула граната, за ней вторая. На короткое время перестрелка затихла. В тревожной тишине особенно четко слышался треск сухих ветвей: несколько человек, не выбирая дороги, шли на них. Дробышев и Строгов приготовились к встрече, но шум неожиданно начал уходить вправо, на Березовского. Враг чувствовал, что его обкладывают, в поисках щели бросался из стороны в сторону. Наткнувшись на третью засаду, Эмухвари будут прорываться к тропе, ведущей на перевал, а в случае неудачи — через Бешкардаш на юг. Отход их через селение был особенно опасен — возможны жертвы среди жителей. Оставалось перекрыть этот последний путь отступления. Строгов и Дробышев поднялись, прошли сотню метров вправо и снова вышли к дому Метакса. У зеленой полянки они остановились. Сколько человеческих ушей прислушивалось к наступившей обманчивой тишине. Наконец она прорвалась — часто захлопали выстрелы, грохнул взрыв гранаты и застрочил ручной пулемет: бандиты наткнулись на засаду Березовского. Частые хлопки выстрелов порой сливались в сплошной гул, изредка покрываемый разрывами гранат. На какие-то доли секунды огонь стихал, и тогда ясно слышалось однообразное постукивание пулемета. Бандиты упорно пробивали себе дорогу на Семенли.
— Да! Жарко там сейчас! — произнес побледневший Дробышев.
Нетерпеливый Строгов предложил:
— Может, ударим сзади?
— Спокойно! Теперь скоро. Не уйдут! — сдержал его Дробышев. Трудно брать их будет, — продолжал он, поднимаясь и отдирая мешавшие ему усы и бороду, — но надо кончать!