Она подбежала ко мне, расцеловала, потом опустилась к животу.
– Ух ты! Вот это новости!
Я онемела от внезапного счастья.
– С приездом, – сказала Ванесса, обняв меня. – Мы очень соскучились.
– Привет, дорогая.
Одетт добродушно улыбалась, я даже заметила, как заблестели ее глаза из-за слез. Да я и сама была готова расплакаться.
– Ноа, смотри, кто к нам приехал, – сказала Ванесса.
Меня просто накрыло волной любви и искренней радости.
– Пливет.
Белокурый мальчишка слегка смущался. Не узнал меня. Я подбежала к нему, мне так хотелось к нему прикоснуться.
– Привет, ангелочек!
Встреча с семейством Боуэнов была достойной наградой за все мои мучения. Несмотря на дикую усталость и непрекращающуюся ноющую душевную боль, я пользовалась каждой секундочкой, чтобы с ними поговорить. Они признались, что им здесь очень нравится, вернее, так сказали только Одетт и Ванесса, Арбери промолчала. Дом они делили с десятью людьми из банды. Жили спокойно, никто их не потревожил за все время.
Арбери проводила меня в мою комнату. Неприлично огромная кровать, окна до пола, мраморный пол, антикварная мебель, личная ванная.
– Я так рада, что папа тебя отправил к нам. Мне тебя не хватало.
– Арбери, ты так повзрослела!
И правда, ее фигура стала более женственной, тело вытянулось, даже взгляд изменился. Стал более сосредоточенным, что ли.
– Серьезно?
– Абсолютно другой человек.
– У меня грудь выросла, – гордо заявила она.
Я засмеялась.
– Вот это успех! Поздравляю. Нашла себе здесь парня?
– Ага, тысячу раз. Я только и делаю, что занимаюсь домашним образованием. На улицу выхожу пару раз в неделю, морозы у нас знаешь какие?
Нашу беседу прервал Логан.
– Последние сумки, – сказал он, ставя мои вещи на пол.
– Спасибо.
Он ушел, а Арбери печально вздохнула.
– Жаль, что я не настолько взрослая, чтобы встречаться с ним.
– Арб, ты шутишь?
– Логан классный!
– Беру свои слова обратно. Ты ни черта не изменилась!
Не изменилась и Одетт. Та на следующее же утро заявилась ко мне в комнату, притащив с собой спортивный костюм, и заставила меня спуститься вниз, чтобы позаниматься гимнастикой. Два часа я вращала тазом, совершала не самые приличные движения, будто совокуплялась с воздухом, застывала в нелепых позах, училась правильно дышать.
– Миссис Чемберлен, вы уверены, что на моем сроке мне можно заниматься этой гимнастикой?
– Что за глупый вопрос, Арес? На твоем сроке эта гимнастика просто необходима!
Послышался чей-то разъяренный вопль. По широкой лестнице цвета слоновой кости, издали напоминавшей позвоночник динозавра, живо спускался лысый мужичок, что-то нервно бубня и ни на кого не обращая внимания.
– Мистер Кинното… – растерянно сказала Одетт.
Мужчина быстро накинул пальто, продолжая возмущаться.
– Мистер Кинното! Что случилось? Куда вы? Арбери!!!
Арб нехотя подошла к лестнице.
– Мистер Кинното, а вашей жене в постели с вами так же скучно, как мне на вашем уроке?
Это было последней каплей. Кинното, бросив гневный взгляд на Арбери, покинул наш дом.
Я лежала на полу и смеялась.
– Арбери, это уже седьмой учитель по геометрии! Ну что ты творишь?!
– Ба, успокойся. Лучше скажи мне, где ты эти позы высмотрела, в «Камасутре»?
– Ты с огнем играешь, несносная девчонка!
– А я огнеупорная.
– А ты чего разлеглась? – обратилась Одетт ко мне. – Продолжаем!
Ох, е-мое!
Безмерное удовольствие мне доставляло общение с Ноа. Он быстро привык ко мне, болтал без умолку. Мы целыми днями играли, рисовали, гуляли, просто веселились. Я была рада тому, что мальчишка смог оправиться после той страшной ночи на Ланаи. Он ведь после этого не разговаривал, замкнулся, я переживала за него. Тут, видимо, проявились гены Лестера. Ноа еще такой маленький, но уже невероятно сильный. Он настоящий герой.
Мне нравилось его укладывать спать. Заставить сорванца лечь в постель – дело отнюдь непростое. Самым верным способом было самой лечь в его кровать и сделать вид, будто сплю. Ноа еще пару минут ходил вокруг да около, а потом, потеряв, наконец, интерес к игрушкам и окончательно лишившись надежды, что я проснусь, он заваливался рядом. Тут я его ловила, накрывала одеялом и читала наспех придуманное заклинание на выдуманном языке, добавив, что если он покинет постель, то проснется подкроватное чудище и схватит его. М-да, мать из меня получится шедевральная. Я ловила себя на мысли, что совсем скоро буду так же возиться со своим чадом. Аж в дрожь бросило!
Удостоверившись, что Ноа заснул, я спускалась на первый этаж, к камину. За окном снегопад. Тяжелые снежинки кружили в воздухе, стучались в стекла, спускались к своим падшим сородичам.
Вечер – период тоски. Она стискивала нутро и не отпускала до рассвета. Я глядела на свое обручальное кольцо, оно сияло в уютном желтом свете от далекого огня.
Однажды в таком печальном расположении духа меня застала Ванесса. Подкралась сзади, как мышка.
– Скучаешь?
Я кивнула. Она присела рядом.
– Привыкай. Такая уж у нас с тобой роль в этой жизни.
Мы переглянулись. Я и Ванесса в самом деле были похожи. Обе сильно любили своих мужей, обе обречены жить в разлуке, мучаясь от бессонницы, беспокоясь за их жизнь. Вот только она смирилась с такой жизнью, а я все мучаюсь. Верю в то, что когда-нибудь все закончится.
Даже не знаю, кто кому мог завидовать в данной ситуации.
На полке у камина стояло несколько фотографий. Одетт и Арбери играют в волейбол на пляже; Эйприл стоит у Колизея; Ванесса, Ноа и Лестер сидят в обнимку у рождественской елки. Джеки. Я подошла к камину, взяла рамку в руки, чтобы лучше разглядеть фото. Джеки улыбался во всю ширь, держа в руках Вашингтона, тот еще был щенком. В тот момент я достигла сердцевины своей мучительной грусти.
А затем раздался тихий плач Ванессы.
Моя жизнь – словно клочок земли с зашкаливающим сейсмическим риском. Только я привыкаю к руинам недавнего землетрясения, как вновь обрушивается катастрофа.
Я лежала в своей комнате, пыталась заснуть, как вдруг услышала голос Одетт:
– Арес, спускайся скорее!
Минуту спустя я уже шлепала вниз по лестнице, еще через минуту оказалась в гостиной, где Одетт, Ванесса и Арб увлеченно смотрели телевизор.
– В чем дело?
– Смотри, – сказала миссис Чемберлен.
Я села рядом с ними. Шла передача.
Про меня.
Я сразу покрылась холодным потом, мне захотелось вырубить телевизор, а лучше разбить чем-нибудь тяжелым. Там говорят про меня, Господи помилуй! Холодный, как мой пот, голос корреспондентки рассказывал мою историю. Я, оказывается, символ… свободы! Люди запустили акцию в мою поддержку. Фотографии моего дневника то и дело мелькали на экране вперемешку с моим лицом и могилой.
Вот и очередное землетрясение.
– Обалдеть… Это реально ты? – спросила Арбери.
Она глядела на меня так, будто рядом с ней сидела не я, а Бейонсе.
– Я слышала об этом, но я и подумать не могла, что это… твоя история, – сказала шокированная Ванесса.
Я вообще ничего не могла ответить. Только смотрела в экран. Вот я иду, опустив голову, спрятав свое лицо за голубыми волосами от настойчивых журналистов, что поджидали нас у дома в Бревэрде, когда я вернулась с отцом и Нэнси.
Я знала, что обо мне еще долго будут говорить, думала, что меня будут всячески обвинять, считать позором. Но… Я и предположить не могла, что моя история может вызвать такой резонанс. И люди будут на моей стороне.
А потом я увидела маму. Она подстригла волосы под мальчика, перекрасилась на тон светлее. Еще я впервые увидела ее с накрашенными губами. Красавица… Моя мамочка. Она еле держалась. Не смотрела в камеру, щелкала межфаланговыми суставами.
Она перенесла мою смерть. Ей удалось это выдержать. Я невольно улыбнулась, но тут же заплакала. Невыносимо было наблюдать, как тебя оплакивают родные.
Бабушка… Как всегда потрясающе выглядела, словно кинозвезда давно минувших лет.
Нэнси Макфин. Непривычно, конечно, слышать свою фамилию после ее имени, но это было неизбежно. У них с отцом родилась дочь через восемь месяцев после моей «смерти». С ума сойти! Элен. У меня теперь есть сестренка…
Чед, мой милый Чед! Единственный, кто знает, что я жива. Меня ненадолго отпустило, я расхохоталась. Он отличный актер. Как ему удается так держаться?
Далее показали Тезер и Адама. Мои ребята до сих пор вместе, как же я была рада! Как и планировала Тез, они переехали в Нью-Йорк, живут беззаботно, счастливо. И Принц с ними. Мой котик… Я как наполненная губка: только тронь – и слезы брызнут во все стороны.
Я удивилась, когда увидела Мэтта. А уж когда сообщили, что моя «смерть» изменила его жизнь, что он стал неким подобием Чеда, забитым пареньком с неудавшейся личной жизнью, я вовсе в осадок выпала. Мэтт Гинс, как же так? Неужели я действительно для тебя что-то значила…
Папа. Я даже села ближе к экрану, когда увидела его. Отец тоже не смотрел в камеры. Ему было стыдно. Невероятно, люди устроили ему травлю. Бревэрд презирал его. Ох, сколько противоречивых мыслей в голове!.. Мне было его жаль, когда узнала, через что ему довелось пройти, а потом он стал объяснять, почему так вел себя со мной, что я, видите ли, хреновая дочь, с друзьями тусила, и мне вновь захотелось разбить телевизор.
Но последние его слова…
Они потрясли меня до глубины души.
«Иногда я ловлю себя на мысли, что, если бы не моя маленькая Элен, я бы… Я бы тоже свел счеты с жизнью. Потому что та боль, что оставила после себя Глория, никогда не утихнет».
Я дотронулась пальцами до экрана, опустила голову. Папа… Ему было больно, он искренне раскаивался. Боже, он держался из последних сил! Ну почему я раньше не разглядела в тебе любовь ко мне? Почему ты скрывал от меня свое тепло? Ведь все могло сложиться иначе, папа.
Все частицы боли, каждая крупинка переживаний, каждое трагичное воспоминание, все периоды страданий соединились в большой ком и обрушились на меня. Казалось, что в прямом смысле на меня что-то упало, и это заставило меня саму упасть на пол, закрыв лицо руками.