Когда он послал глас государев к гараду Хадья со словами; «явись ко вратам моим, неся подать», этот гарад Хадья по имени Махико, сын гарада Мехмада и брата итэ Жан Зела, царицы справа, ответил: "я не приду ко вратам твоим и не выйду из страны моей". Так говоря, он воспротивился слову царя. Услыхав, что он изменил, некий человек из сановников Хадья, именуемый гарад Гадайто, явился к царю поспешно и доложил ему обо всем безумии гарада Хадья и сказал: "усиленно он готовится к войне и послал в Адаль, чтобы оттуда пришли и помогли ему для разорения земли Даваро и Бали". И сказал царь гараду Гадайто: "Кто заодно с ним? Все ли люди Хадья или половина? Как, по твоему мнению, поступить нам?" Ответил он: "С ним заодно гарад Гудола, гарад Дихо, гарад Хадасо, гарад Ганазо, гарад Сага, гарад Габ, гарад Клб'ен, гарад Гогала, гарад Халаб — все они с ним. Лучше всего, господин мой, вызвать гарада Бамо, брата его отца из Дагена, и назначить туда гарадом Хадья, чтобы он разрушил намерение и силу Махико". Тогда царь наш Зара Якоб, послушав совета гарада Гадайто, приказал привести немедленно гарада Бамо из земли Деган, и его тотчас привели и поставили гарадом Хадья, когда царь находился в Дабра Берхане. И дали ему много одежд и украшений ему и Гадайто и послали их с большим войском, именуемым "Кинжалом против врагов" из Дамота, и были подчинены им все люди Даваро и Бали. И он сказал им: «блюдите, да не ускользнет он от вас и не уйдет в землю Адаль». После этого затрубили в рога и собралось много монахов и иереев, и приказали им совершить моление по церквам, раздав много фимиама и раздав одежды бедным и убогим. "И в сей день, по окончании каждения, видел я видение", так сказал царь наш Зара Якоб святым — "привели ко мне сего изменника связанным крепкими узами и повергли предо мною. Также явилась мне владычица наша Мария в сию ночь во сне. Да исполнится мне сие видение, молитесь и просите господа бога моего!"
Сей гарад Хадья Бамо пошел и прибыл в свой город со всеми своими войсками, которые дал ему царь, и его встретили там все сановники, некогда изменившие и вернулись под его власть. Услыхав об этом, Махико со своими захотел уйти по направлению к Адалю; дамотцы преследовали его, пока не дошли до земли Сега, и здесь настигли его входящим на амбу.[72] Он разбросал на их пути много добра из индийской бумаги и шелка, надеясь, что они не будут его преследовать, а станут уносить эти вещи, а они не обратили на них внимания, но погнались за ним усиленно и настигли его, когда он поднимался на свою амбу. И убили они его, отрубив голову, руки и ноги. Это известие скоро дошло до царя, и он был им обрадован, как и его воинство, и устроили праздник, подобно пасхальной неделе со многим пением и пляской. И все святые много славили бога за то, что он услышал молитвы их и молитву помазанника своего Зара Якоба и скоро, без замедления, поверг врага его.
После этого прибыл гарад Хадья и дамотцы с отрубленной головой бунтовщика, его руками и ногами, и стали пред царем и рассказали ему, как все произошло. Царь поблагодарил гарада Хадья и гарада Гадайто и дамотцев, дал им различные кушанья и напитки по их желанию. Голову, руки и ноги этого бунтовщика повесили на вратах правых, левых и саргунских;[73] пожирая его, радовались псы и гиены. И исполнилось видение царя нашего Зара Якоба, явленное ему владычицей нашей святой девой Марией раньше, чем совершилось все это. Чрез немного дней царь отослал всех в их страны, пожаловав различные украшенные одежды. Было повелено, чтобы гарад Гадайто до сынов своих не был подчинен гараду Хадья, полку "Кинжал на врага", убившему гарада Хадья Махико был пожалован надел в его области. Слава богу, помогшему царю нашему Зара Якобу, скоро победившему рукою раба своего. Так да поможет он царю нашему Лебна Денгелю, сыну его и возлюбленному. Да истребит он с лица земли его врагов. Ненавидящие в сердцах своих царство его и явно его поносящие да будут отвержены и да настигнет их смерть, где бы они ни пребывали и жили.[74] Аминь.
После сего повелел царь Зара Якоб в Дабра Берхане соорудить ограду из крепкого частокола по 10 локтей в длину и столько же в вышину, чтобы цвет его был белый. И строителям он повелел исправлять, если что-либо было неровно. Рак масары справа и слева не надевали своих камис, пока не было окончено вооружение этой ограды. Жан масарэ, подобно им, не надевал, строя ограду. И большой дворец повелел выстроить у врат Дома Льва, которые были высоки и чрез них входит и выходит царь, сидя на коне. У врат Украшенных (Шельмат) был сооружен малый дворец, а также у врат Питания. У врат Царваджат не было дворца, и никто чрез них не входил и не выходил, кроме акабэ-саата, отроков и трапезы. Если подходил кто-либо другой, его пронзали копьем. Дом царя повелели выстроить крепко и красиво. Устроили наверху его золотой крест, и с этого времени начали устраивать крест на доме царя; раньше этого не делали. Под домом царя водрузили три палатки: средняя называлась домом собраний, правая — сокровищницей, левая — палаткой мастеров. Справа и слева была лицевая ограда, примыкавшая к частоколу, весьма высокая вровень с частоколом. Каждое бревно ее и частокол переносили два или три человека из-за его тяжести и плотности; их доставляли из земли Зега. И в этой ограде не оставили ни одной щели, чтобы не мог видеть чрез нее ничего ни один глаз человеческий — эти бревна были хорошо прилажены одно к другому; с них сняли кору, чтобы они были белы, как снег. Вышину этой ограды одни определяют в 20 локтей, другие в 15; я не измерял ее руками. Сделали и другую ограду, которая направляла и вела из дома царя до врат церкви Дабра Берхана справа и слева; она была сооружена, чтобы не видели царя, когда он входил и выходил. Никто не ходил по этой дороге, кроме царя, акабэ-саата и придворных отроков. Когда во время литургии входил царь, никто не входил из дабтара, кроме певцов, монахов и настоятелей Дабра Либаноса, Дабра Марьяма и Бизана, Дабра Аллилуиа, Галнла, Кайяца, Малаго, Дараба, Абай, Цаада Амба, Вальдебы, Дабра Марьям в Геральта, Хенца Марьям и других, и тех, которых я не знаю, которые не ели мяса и не пили вина Но в праздники созывали дабтара всех монастырей Дабра Берхана и Дабра Нагуадгуада и Ялабаш и Гарма, а также Дабтара Иясус и сокровищницы Бета Марьям и Креста и заставляли их проводить время в пении кенэ.[75] Когда наступало время литургии, их отсылали в их монастыри, как я сказал раньше, и никто не входил к благотворителю, кроме акабэ-саата и двух отроков, имена которых Га бра Альфа и Такла Марьям, начальника дабтара Габра Иясуса и нищего Исаака. Во дни, когда царь ходил к литургии, не служили без этих пяти человек. Когда он шел с литургии, приглашали этих дабтара, пребывавших в пении, и вводили их внутрь дома царя, под тремя палатками, оставляя их среди них — это место называлось Верхний Фит,[76] а нижнюю палатку, место Жанбет табаки, называли Нижним Фитом. И в этом Верхнем Фите угощали приглашенных дабтара различными кушаньями по их желанию и напитками горячими и холодными в изобилии; что оставалось из хлеба и вина, они брали с собой и расходились по домам. Хлеб и вино для этой трапезы поступали из дома фатагарского и из дома царицы слева, из дома податей правого и левого. И никто не мог определить порядка трапезы, кроме одного царя. Что касается пива, то одно называлось чистым, другое Итарфед, третье — государево; это государево пиво не давалось никому иначе, как по слову царя и его приказу. И цадж яхажу, названному цадж абаза и всем цева в полках Царваджат, Дамана и Шоталь и всем, кому он хотел, давали есть от этой трапезы. Прочие цева в полках Бацар Шоталь, Деб Мел'ат, Жан Мел'ат, Молнии Креста, Жан Акета, Амба Адаль Ваджет, Дамана Амба, Бахр Вагат, Молнии на Адаль, жившие вокруг царской ограды, ели в месте, именуемом Верхний Фит. Сделали завесу из шеглай от палатки к дому царя слева, шеглай был в 150 или 140 локтей; там судили, наказывали и принимали жалобы. Жанбет табаки находился не здесь, а в Нижнем Фите и не поднимался в Верхний никто, кроме Цераг-табаки и Жан Дараба. Азажи с малькенья и верными монахами из мужей Тигра распоряжались там. Иногда, спускаясь в Нижний Фит, они делали там много распоряжений, но особенно важные приказания были отдаваемы в Верхнем Фите. И войдя туда, где был царь, эти азажи, вызвав его слово, падали все на колени и целовали землю из страха и трепета каждый раз, когда слышали слово царя. Они не надевали белых камис, но калами, куафрэ и шокуетэ, равно как азажи, геты, глава матани со своими, Жан месарэ, икакеты со своими, Жан хацана.
Все начальники дворцовой охраны (?) не были одеты, подобно им; они стояли на своих местах по своему чину справа и слева днем и ночью. В Верхнем Фите зажигали восковые свечи и держали их в руках церан табаки и жан дарабоч, а факелы зажигали не здесь, а только в Нижнем Фите. Когда в доме царя справляли брачное торжество (?), они не спускались к палатке, но стояли на своих местах, а все дабтара были в белых одеяниях. И окончив все по своему обычаю, они возвращались все в свои жилища. А начальник дворцовой охраны отдыхал лишь немного после того, как разослал кушанья.
Далее. Когда царь проходил в церковь незаметно, так, что никто его не видал и не знал об этом, в это время отрок, выйдя, передавал приказ всем чава полка шоталь, бацар-шоталь, дамана, всем орэ-бацар-ваджет, дамана амба, ба Адаль ваджет, Молнии и Креста и возвещал им, что царь прошел в церковь. Тогда они выступали, трубя, ударяя в барабаны и тимпаны, и становились вне врат церкви, а внутрь не входили. Полк "Молния в Адале" и монахи Бизанские стояли, окружали дом царя внутри ограды; монахи держали узду и меч, а "Молния в Адале" — лук и копья. Когда оканчивалась литургия, всем чава давали хлеб и мед до полного насыщения. Затем царь выходил из церкви и проходил во дворец внутри ограды, причем, как обычно, никто не видал его и не знал об этом, кроме акабэ-саата и отроков. Тогда отроки возвещали этим чава, давая знак руками, что царь возвратился из церкви и вышел во дворец, и они начинали плясать и спорить на языках своих стран, и был сильный шум от их криков. Они трубили, били в тимпаны и производили большое смятение и большой страх. Затем им приказывали расходиться по домам.