– Договорились. Как раз я маму успею поздравить. Ты, как я понимаю, домой не заглянешь?
– Некогда. По коммику поздравлю.
Обычно Римка бахвалилась своей обязательностью – раз сказала «в 14.00», значит, именно в «00» и появится. Но в этот раз Тимуру пришлось подождать на парковке рядом с ТЛП-кабиной. Он раз пять поглядывал на циферблат часов и уж подумывал, не пора ли звонить, искать запропавшую сестрицу, когда полупрозрачная дверь-вертушка вытолкнула опоздавших. Римка явно не поверила прогнозу погоды для Восточного Средиземноморья, потому напялила толстый вязаный свитер, штаны с начесом и ботики. На индианке был неизменный замшевый костюм. Покроя вполне земного, лишь кожаные завязки вместо пуговиц или замочков да выдавленный на плечах и спине узор – замысловато переплетающиеся то ли лианы, то ли щупальца – выдавали, что родом костюм с Медеи. Зато туфли-мокасины без каблуков были вполне земного происхождения. Индейцы не признавали земной одежды, делая исключение лишь для той, что изготавливалась из натуральной кожи, а обувь предпочитали не носить вообще. Лишь самые «продвинутые» и «цивилизованные», как Росинка, снисходили до чего-то самого простенького. Тимур поймал себя на том, что мысленно назвал смысловицу этим именем, и улыбнулся.
– Поздравляю с праздником, дорогие мои женщины! – Он театрально упал на одно колено и вскинул вверх руки. – Желаю, чтобы жизнь ваша была бесконечно долгой и чтобы любовь, счастье и радость переполняли ее! Немножко этой радости я вам сегодня подарю!
– Мы очень надеемся. Спасибо! – Римка хихикнула, подскочила к брату, чмокнула в щеку. Уточнила: – Гидрокостюмы ты не забыл?
– Как я мог! Нет, конечно. Какая же радость без гидрокостюмов?
Он посмотрел на медеанку. Та кивнула.
– Спасибо, друг Тимур. Это хорошее пожелание. Я с радостью принимаю его в дар.
– Эээ… – Коршунов хотел было уточнить смысл сказанного. Но передумал. Встал, пошел рядом с девушками к машине. И, не удержавшись, поинтересовался язвительно:
– Что-то вы припозднились. Никак, на мероприятии задержались?
Шпилька предназначалась Римме, но ответила на нее медеанка:
– Мы никуда не спешим. Ты ведь пожелал нам бесконечную жизнь. Какой смысл спешить?
И улыбнулась так обворожительно, что Коршунов не нашел слов для ответа.
Едва они поравнялись с автогравом, как Римка бросилась к пилотскому месту:
– Чур, я за штурвал! И никаких субэлов!
Тимур не возражал. Лишь открыв полуколпак пассажирского салона и помогая смысловице забраться внутрь, спросил:
– А ты не хочешь попробовать?
Он поддерживал девушку под локоть, потому ощутил едва заметную дрожь, пробежавшую по ее телу.
– Нет, нет, я боюсь вашу технику. Она не хочет меня слушаться.
– Ты, поди, и не пробовала никогда! Это очень легкая в управлении машина.
– Нет.
Утренняя Роса упрямо сжала губы, нахмурилась. Забралась в самый угол салона. Тимуру ничего не оставалось, как и самому запрыгнуть на пассажирское сиденье, захлопнуть колпак. Римка только и ждала этого. Круто бросила «Ласточку» вверх, завернула лихой вираж, помчала к зеленоватой глади моря.
Пальцы смысловицы вдруг легли на руку Тимура, крепко сжали.
– Ты что, в самом деле испугалась? – удивленно посмотрел на нее Тимур. – Не бойся, Римма хорошо пилотирует.
Медеанка помедлила секунду. Затем пальцы ее разжались, и она улыбнулась виновато.
– Уже прошло. Не могу привыкнуть летать внутри ваших машин. Каждый раз представляю, что она меня схватила и уносит в свое гнездовье, чтобы сожрать. Или того хуже.
Остров уже поджидал их. Римма сделала круг вдоль побережья, опустив «Ласточку» к самой воде и снизив скорость – давала возможность полюбоваться утонувшим городом. Затем повернула в сторону площадки над заветной бухточкой и мягко, вполне профессионально опустила машину на все три лапы-опоры. Обернулась к пассажирам:
– Прибыли! Пошли радостью заправляться!
Пока Тимур выбирался из автограва, помогал Утренней Росе, вынимал из багажника сумки с гидрокостюмами, сестра успела спуститься к берегу, разуться, поболтать ногой в мартовской водичке.
– Прохладная. Я бы даже сказала – холодная! – сообщила.
– Ясное дело, не май, – согласился Тимур. – Сумки лови!
Римма ловко подхватила одну за другой брошенные сверху сумки, вытряхнула содержимое. Стащила через голову свитер, попрыгав на одной ноге, освободилась от штанов. Поторопив догнавших ее наконец спутников: «Чего ждете?» – принялась упаковываться в гидрокостюм. Для нее Тимур выбрал ярко-оранжевый.
Коршунов тоже начал расстегивать рубашку, вполглаза наблюдая, как ловко и быстро Утренняя Роса справляется со шнуровкой на куртке. И замер, сообразив вдруг: а ведь понятия «нательное белье» у медеанцев нет!
Смысловица его настороженный взгляд уловила, посмотрела вопросительно. Повела плечами, освобождаясь от куртки, принялась развязывать шнуровку на штанах. Под верхней одеждой на ней был снежно-белый закрытый купальник. Обнаженными оставались лишь руки, ноги, шея и чуть-чуть спины девушки. Бронзовая кожа контрастировала с белой материей купальника и оттого казалось еще более темной, словно девушка дни напролет проводила в солярии. Медеанцам солярий не требовался, сходный с меланином пигмент избавлял их от необходимости загорать и одновременно – от опасности обгореть на солнце, надежно защищал от ультрафиолетового излучения. Это Коршунов тоже знал прекрасно.
Утренняя Роса отвернулась, аккуратно укладывая одежду на большой плоский голыш, и Тимур заметил у нее на лопатках кончики сине-черной татуировки, скрытой купальником. Кажется, узор повторял тот, что был вытеснен на куртке.
Он взял гидрокостюм, готовый облачиться, и спохватился. Повернулся к девушке:
– Может, помочь? Тебе приходилось плавать в гидрокостюме?
– Не приходилось. Помоги, – кивнула та.
Коршунов отложил свой синий, взял алый, развернул на гальке. Скомандовал:
– Суй левую ногу в левую штанину, правую – в правую. Теперь продевай руки в рукава, а голову – вот сюда. Готово. Застегиваем, – он протянул руку к замочку на спине, и на миг его пальцы коснулись кожи девушки. Легкий электрический укол – как тогда, во время обряда.
Стараясь, чтобы голос не дрогнул, Тимур похвалил:
– Отлично справилась. Маску защелкнешь перед тем, как нырнуть. Это фильтр, высвобождающий растворенный в воде кислород, жабры своего рода. Так что можно находиться под водой сколько угодно.
Они плавали долго: от рухнувшей во время землетрясения сторожевой башни до античного порта, вдоль набережной, скрытой теперь под пятиметровым слоем воды, над узкими улочками и широкими проспектами, над мраморными колоннами и воротами, ведущими в никуда. Над остатками некогда прекрасных статуй и глиняными черепками. Над каменной мостовой и стенами домов, единственными обитателями которых вот уже две с половиной тысячи лет были мурены, скаты, груперы да морские ерши. Тимур и Утренняя Роса плыли рядом, словно две большие рыбины – синяя и алая, а «рыжая рыбина», самая любопытная и непоседливая, сновала вокруг них, то подплывала, то выныривала на поверхность, то опускалась на самое дно, заглядывая в очередные руины, рискуя застрять между каменными блоками или вовсе быть погребенной под изъеденной временем и соленой водой стеной.
Устала «рыжая рыбина» тоже первой. Махнула рукой в сторону берега, – хватит, мол, наплавались. Из воды они выходили, словно сказочные персонажи – по каменной лестнице, зеленой и скользкой от водорослей. Сняли маски, сели отдохнуть на остатки каменной кладки.
Впрочем, Римка сидела недолго. Отстегнула ласты, вскочила. Потребовала:
– Вы тут сидите и не вставайте. А мне за вот ту стеночку надо. Срочно!
– Беги, беги, если срочно.
Когда Римка исчезла за единственной уцелевшей стеной когда-то двухэтажного особняка, Тимур спросил смысловицу:
– И как тебе понравилась экскурсия по древнему городу? Впечатлилась?
– Познавательно, – с серьезным видом кивнула Утренняя Роса. – Вы уже очень давно умели строить дома из камня.
Коршунов фыркнул:
– А я предупреждал Римку: медеанцы не интересуются историей. Ни своей, ни тем более нашей. У вас в самом деле нет никакой письменности? И даже устных сказаний? Легенд, которые передаются из поколения в поколение?
– Мы не рассказываем друг другу о том, что случилось не с нами. Мы живем здесь и сейчас. Мы смотрим на мир вокруг, радуемся каждому новому дню, охотимся. Как говорят ваши ученые – мы еще слишком дети, чтобы задумываться о прошлом и будущем.
Коршунов вздохнул, развел руками.
– Что ж, угодить не получилось.
Утренняя Роса покачала головой, накрыла его кисть ладонью.
– Ты неверно истолковал смысл моих слов. Город может лежать на дне моря еще тысячи лет, как лежал до этого. Но мне нравится быть здесь и сейчас, на этом острове, с тобой и твоей сестрой. Сегодня хороший день, хороший праздник. Ты подарил мне радость, как обещал.
– Правда? А я все ждал, когда ты спросишь: «Почему специальный женский день есть, а специального мужского – нет?» Все гости Земли об этом спрашивают.
Медеанка улыбнулась сконфуженно.
– И я спрашивала. Когда прилетела на Землю и начала знакомиться с вашими обычаями. Но…
Она не успела закончить фразу. Из-за развалин особняка выскочила Римма, спотыкаясь, оскальзываясь на голышах, побежала к сидевшим.
– Тим! – закричала. На девочке лица не было.
Тимур вскочил навстречу сестре.
– Что случилось?! Ты поранилась? Ушиблась? Где больно?
Римма досадливо замотала головой.
– Не поранилась! Там… дельфин, – махнула она куда-то за стену.
Не требуя дальнейших объяснений, Тимур и себе отстегнул ласты, побежал, куда показывала сестра.
Да, объяснения не требовались, слишком очевидной была картина. Среди обглоданных морем каменных блоков лежал мертвый дельфин. Можно было бы фантазировать, что он ослабел от болезни и его выбросило штормом на берег. Или что он стал жертвой акул… Можно было бы. Если бы не аккуратная круглая дыра в боку – след гарпунного ружья.