«Это ты убил моего сына!» – надрывный крик Марины все еще стоял у него в ушах, и поэтому было чертовски трудно равнодушно выводить призрачные строчки на виртуальной плоскости монитора: «В тринадцать двадцать по среднегалактическому времени капитан «Амальгамы» Йозеф Лещинский послал вторичный запрос на посадку на центральном ракетодроме Тестурии. Ответа вновь не последовало. Сам по себе факт молчания диспетчерских служб тревоги не вызывал. Подобное случалось и ранее и было вызвано не столько техническими трудностями, сколько особенностью мышления арахноидов и отличной от человеческой скоростью обработки информации. Как правило, после непродолжительного молчания тестурианцы отвечали. На этот раз все было по-другому…» Нарочито канцелярский стиль, избранный скорее по наитию, нежели из трезвого авторского расчета, не заглушал все нарастающей душевной боли. Силантьев понял, что долго не выдержит этой муки. Сохранил написанное и решительно отключил мыследекодер. Взглянул на часы. Скоро должна была вернуться Илга. Нельзя, чтобы она видела, как стареет его лицо, когда он сидит, сгорбившись над текстом. И незачем ей знать, что он обрек себя на добровольную пытку из-за мелкого тщеславия. Полез на старости лет в литераторы. Идиот.
Замурлыкал как сытый собарс – Илга так настроила – домашний видеокомм. Вице-секретарь автоматически разрешил коннект. И напрасно. С экрана смотрело вечно хмурое лицо Лорда.
– Привет, Сандро! Чем обязан?
– Мне нужно задать тебе ряд вопросов, – не здороваясь, сказал глава Кей-Кей.
– Например?
– Например, когда ты последний раз видел Октавиана-Клавдия?
Силантьев пожал плечами, пробормотал:
– Да, пожалуй, уж с месяц не видел… Или больше? Я же за ним не слежу, он твой сотрудник, а не мой… Правда, в последнее время он что-то часто возле меня ошивался…
– Значит, так было нужно! – отрезал Лордкипанидзе.
– Что-то случилось? – не на шутку встревожился вице-секретарь – все-таки антаресец был его «крестником».
– Два месяца назад во время служебной командировки он разбился у подножия Аю-Дага на глифе, – нехотя сообщил Лорд, и уточнил: – Это в Крыму.
– Жив?!
– Жив, но в коме. Множественные переломы. У Октавиана черепно-мозговая травма такой степени тяжести, что если бы не уцелела голова Клавдия, шансов выжить у мальчика не было бы…
– Я чем-нибудь могу помочь?
Глава Кей-Кей пристально смотрел на него звериными немигающими глазами, словно что-то взвешивая. Наконец произнес:
– Можешь… Если будешь со мною откровенным.
Вице-секретарь вздохнул, дескать, что ты будешь делать с этим параноиком!
– Речь идет о безопасности человечества! – надавил Лордкипанидзе.
Силантьев иронически воздел брови.
– Даже так… Ну-с, и когда изволите начинать допрос? Немедля?
– Да. Не по видеокомму, разумеется. Жду тебя у себя в кабинете через полчаса.
Не давая собеседнику возможности что-либо возразить, Лордкипанидзе разорвал соединение. Вице-секретарь несколько минут сидел перед безразлично-серым экраном, потом все-таки пересилил себя и поднялся. Держиморда, не держиморда, а все же Лорд – человек чрезвычайно высокого коэффициента социальной ответственности и зря слов на ветер не бросает. Выходит, и впрямь что-то серьезное творится на матушке-Земле.
Поручив домашнему субэл-серву сообщить Илге, что отбывает по срочному делу в Москву, Силантьев оделся и вышел из дому. На дворе уже синели сумерки. Май на северо-востоке Урала в этом году выдался холодным. Весна не спешила в их края. На березах только-только набухали почки, кое-где пробивалась свежая травка, хлопотливые вороны запоздало устраивали гнезда. Вице-секретарь постоял немного на крылечке, вдыхая прохладный вечерний воздух, глядя на прозрачный лунный серп, восходящий над дальним лесом. Как раз там, где заканчивались границы Лесной Гривы – родового поместья Силантьевых. Было обидно оставлять эту красоту ради долгого и наверняка неприятного разговора с Лордом, но делать было нечего. Вице-секретарь сошел с крылечка и зашагал по пенолитовой дорожке к матовой кабинке ТЛП.
Разумеется, Силантьев об этом читал. И воображение живо рисовало ему мрачные застенки, где с низкого сводчатого потолка капала вода, а белые кафельные стены были забрызганы кровью. Допрашиваемый висел на дыбе, а допрашивающий в белом халате, ухмыляясь, подступал к нему со шприцем, наполненным сывороткой правды. Может быть, вице-секретарь что-то путал, но в целом обстановку допроса представлял. Конечно, ничего этого в кабинете главы Кей-Кей не было и в помине. Времена изуверских пыток прошли безвозвратно, но Силантьев, ей-богу, чувствовал бы себя увереннее в атмосфере инквизиторских подвалов, лицом к лицу с нацистскими палачами. Он знал – из книг и исторических постановок, само собой, – что мученический венец придавал истязаемому силы, наделяя правом «лгать лжецам и предавать предателей». Однако – лишь в том случае, когда допрашивающий и допрашиваемый находились по разные стороны баррикад, а ведь нередко бывало и по-другому. Сандро Лордкипанидзе и Роман Силантьев, невзирая на все разногласия, были по одну сторону, и это лишало вице-секретаря воли к сопротивлению. Тем более что глава Карантинного Комитета не ловил его на противоречиях, не взывал к гражданскому долгу, не намекал на последствия отказа от сотрудничества – он бил наверняка. Уже через полчаса этого изматывающего – боже упаси, не допроса, конечно, а собеседования – Силантьев чувствовал себя по уши виноватым.
– Не я один принимал закон, разрешающий медеанцам мигрировать на Землю, – пытался оправдываться он. – За это проголосовало большинство членов Совета. А Старик поддержал.
– Никто тебя в этом не обвиняет, – отмахивался Лорд. – Твоя вина в другом! Как вице-секретарь Контакт-Центра ты просто обязан был установить контроль над пребыванием медеанцев на Земле. Организовать места компактного проживания, а не смотреть сквозь пальцы на то, как они шастают по нашей планете…
– Санитарный контроль медеанцы всегда проходили безупречно, тебе это прекрасно известно, да и психофильтры – тоже. Не я придумал этот дурацкий Индекс Доверия. Твоего ведомства изобретение, между прочим… И, кстати, он у индейцев обычно равен единице! Высший балл. Не у каждого человека такой.
Глава Кей-Кей насупился, и Силантьев решил было, что ему удалось найти слабое звено в цепи доказательств своей «преступной деятельности», но Лорда так просто не проймешь.
– Хорошо! – произнес он. – Разрешили индейцам бесконтрольно разгуливать по Земле, позволили играть им в их игрища, допустили к работе с детьми, но за каким дьяволом понадобился этот «Закон об охоте»?! Да еще и с поправками! Да еще и клонов стали специально для этого отвратительного занятия выращивать… У нас даже эскимосы больше не охотятся, пигмеи в Африке триста лет как научились обходиться без звероубийства. А инопланетянам такие поблажки. С чего бы это, друг вице-секретарь, а?!
– Я был завербован медеанской разведкой, и большинство в Совете – тоже.
– Не делай из меня дурака! – отрезал Лордкипанидзе. – Никто и не усматривает злого умысла в твоих действиях, хотя не исключено, что какому-то воздействию подвергаются все, кто контактирует с медеанцами, особенно те, в ком они заинтересованы. Это еще предстоит проверить. Сейчас главное осознать допущенные ошибки и начать исправлять их. Наша с тобой задача, Роман, подчищать хвосты, а не истерики закатывать.
– Что, как не истерика – этот твой допрос? – ядовито осведомился Силантьев.
– Истерика?! – переспросил глава Кей-Кей. – Может быть… Что ты скажешь вот на это?
Он выложил на стол перед вице-секретарем продолговатый, заостренный с одного конца предмет. Силантьев машинально взял его, повертел и пробормотал:
– Похоже на костяной наконечник медеанской стрелы…
– Не похоже, а это и есть наконечник медеанской стрелы.
– Ну и что?
– Чрезвычайщики извлекли его из датчика гравитационного горизонта патрульного глифа, на котором летел твой «крестник». Эти датчики весьма хрупкая штука, и технические эксперты утверждают, что прочнее их сделать нельзя. С неисправным датчиком глиф совершенно неуправляем. Он просто не отличает верха от низа…
– Не хочешь же ты сказать, что медеанцы «охотились» на глиф? Случайное попадание, быть может?
– Не смеши… Это не случайность, это, как говорили в старину, террористический акт. Ты понимаешь меня, Арамис? Медеанцы объявили нам войну.
– Ну откуда у тебя это изуверское мировоззрение, дорогой Сандро?! – взвился вице-секретарь. – Террористический акт! Объявили нам войну! То ракшасы, то теперь индейцы… Я вполне допускаю, что это просто хулиганская выходка. Да, с тяжелыми последствиями, безусловно, но не более чем шалость.
– Шалость? Покушение на сотрудника Карантинного Комитета – не шалость, совсем не шалость! Октавиан-Клавдий летал в Крым не на теплом песочке понежиться. Ты знаешь, что сиделкой Тамары Ставриди тоже была медеанка? И она оказалась последней, кто видел Ставриди живой. Когда я это узнал, то очень захотел побеседовать с этой дамочкой. Не тут-то было! Она испарилась, буквально. Никто не знает, где именно она теперь находится. Вот твоя пресловутая свобода передвижения для медеанцев! И это все – только цветочки. Не исключаю, что за взрывом в Кейптауне, унесшим жизни восемнадцати человек, тоже стоят медеанцы.
Силантьев откинулся на спинку кресла, отмахнулся от аргументов главы Кей-Кей, как от роя назойливых мух.
– Ты, должно быть, забыл о бритве Оккама, дорогой Сандро? Не стоит изобретать сложное объяснение имеющимся фактам, если можно найти простое. Авария глифа – несчастный случай, Тамара Георгиевна Ставриди была старой больной женщиной, а причина взрыва в Институте хронофизики – пренебрежение техникой безопасности со стороны его руководства, желавшего доказать свою правоту любой ценой.
– Простое объяснение, говоришь? Сразу после взрыва в институте я полетел на Столовую гору, в медеанское стойбище… – он осекся. Несколько секунд пристально разглядывал друга юности, затем продолжил: – Это информация для служебного пользования, но я готов поделиться ею с Контакт-Центром, если… Если ты расскажешь, что в действительности произошло четыре года назад на Тестурии.