На приборной панели драккара вспыхнул зеленый огонек целеуказателя. Хилес уверенно повернула штурвал высоты, заставляя машину с разгону нырнуть в снежные сугробы тумана. «Нет! – едва не заорала Марина. – Не хочу туда! Не надо!» Но секундой раньше Спаситель, словно почувствовав ее ужас, повернул голову, посмотрел пристально. Крик застрял в горле. Поздно. Лыжи больше не подчиняются девочке, тело не подчиняется. Не остановиться, не свернуть. Точка возврата пройдена. Когда это случилось? Час назад, когда она ступила на керамобетон космодрома? Раньше, когда согласилась лететь на Медею? Когда подчинилась команде «Стреляй!»? Еще раньше? Когда?! Может, когда из тьмы Холодных пещер на нее глянули немигающие глаза? Совсем чужие, вспарывающие сознание, лишающие воли. Нет никакой заслуги стать «избранной». «Ты первая из людей, кого я увидел», – сказал Спаситель. «Ты первая встречная!» – означали эти слова. Медеанец доказывал Лорду, Совету Земной Федерации, всему человечеству, что способен любого подчинить своей воле. Способен каждого заставить делать все, что потребуется: лгать, предавать родных и друзей, умирать. Убивать… «Не каждый день у нас институты взрывают…»
Видно, Хилес часто летала в стойбище – драккар опустился на крошечную, утонувшую в тумане поляну посреди леса уверенно, словно на площадку учебного аэродрома. Их уже ждали: из грязно-белой пелены выступили человеческие фигуры, окружили машину. Индейцы, много. Валевская невольно начала считать: десять, двадцать… Хилес открыла дверь… тридцать, сорок… Спаситель выбрался из драккара, потянул Марину за руку, требуя подчиниться… пятьдесят… Ее подхватили, и она сбилась со счета. Оказывается, ее усаживали на удобные носилки с сиденьем, похожим на пилотский ложемент. Укрыли по плечи толстыми шкурами каких-то зверей, сверху уложили охапки бело-розовых и желтых цветов. Гирлянды из таких же цветов водрузили на голову. «Словно венец…» – подумалось. Цветы пахли сильно и терпко, забивали изнуряющий смрад тумана. Затем носилки взлетели верх, поплыли – это шестеро медеанок одним синхронным движением подняли их, водрузили на плечи, двинулись в глубь леса. Марина завертела головой, тут же успокоилась – Спаситель был рядом, восседал на таких же носилках, только несли его мужчины. Почувствовав взгляд спутницы, Спаситель повернул голову, произнес, как всегда бесстрастно:
– Добро пожаловать в племя, сестра.
– Когда мне прилетать? – догнал Валевскую беспомощный оклик Хилес. «Не улетай вовсе!» – хотелось крикнуть в ответ. Но вопрос предназначался не ей.
– Ты узнаешь.
Дверь драккара захлопнулась, похожая на большого жука машина оттолкнулась всеми лапами, подпрыгнула. И растворилась в тумане.
Должно быть, встречать их собралось все племя: сосчитать индейцев Марина так и не смогла, но они были везде – слева, справа, впереди, позади, – выныривали из тумана и снова исчезали в нем. Порой ей казалось, что вверху они тоже движутся, перепрыгивают с ветки на ветку у нее над головой. Безмолвные, похожие друг на друга, как братья и сестры. Одного роста и телосложения, смуглые, темноволосые, все как один в коротких кожаных юбках. Пожалуй, она смогла бы их различить разве что по обилию татуировок на теле: у одних те покрывали почти всю кожу, у других ограничивались спиной, грудью и животом, у третьих наличествовало всего лишь несколько причудливых завитков вдоль позвоночника.
Валевская была уверена, что драккар высадил их неподалеку от стойбища. Но они шли, шли и шли. Проверить, сколько это длится, возможности у нее не было – Спаситель не позволил взять ничего земного, кроме кожаных штанишек и куртки, в которые она была одета. Но субъективные ощущения подсказывали – прошло много часов. Жаловаться вроде было не на что: сиденье удобное, носильщицы движутся плавно, шкуры защищают от холода, а цветы – от зловонья. Разве что ноги затекли, но это такие мелочи! Она даже радовалась отсрочке – к чему торопить встречу с валуном, о который тебе суждено расшибиться?
Туман вокруг начал темнеть – на Медее наступали долгие многочасовые сумерки. Индейцев это ничуть не озаботило, они продолжали идти так же уверенно, как и прежде, даже факелы не зажгли. Да у них и не было с собой факелов. И оружия никакого не было, – только теперь сообразила Валевская. Ни луков, ни копий, ни ножей. Ну да, не на охоту собрались, на обряд. А если дикие звери нападут? И самой смешно стало от подобной глупости. Кто посмеет напасть на хозяев планеты? Царей природы здесь – не на словах, а на деле.
Все же плыть в сером мороке, когда даже пальцев вытянутой руки не видно, было неуютно. Марина не вытерпела, спросила у своих носильщиц:
– Нам еще долго идти?
Она не очень надеялась, что женщины поймут ее. И верно, ответ пришел от Спасителя:
– Нет. Будем на месте раньше, чем ты снова увидишь солнце.
– Ничего себе, «не долго»! У вас ночь длится дольше, чем на земле сутки! У меня ноги затекли! Куда мы идем?
– К месту, где рождается сила.
Ответ ничего не объяснял. Валевская понятия не имела, в какой стороне от поселка находится, на каком расстоянии. И никто из землян не знает. Она потерялась в этом чужом мире окончательно.
Носильщицы замедлили шаг. Марина поняла, что носилки куда-то осторожно спускают. Затем – что ее окружают не деревья, а каменные своды пещеры. Спуск тоже был долгим. Очень. Как глубоко в недра планеты они забрались? Непроглядный морок остался на поверхности, Валевская начала различать светлые пятна вокруг. Затем зрение и вовсе приспособилось: в тусклом свете гнилушек она разглядела своих носильщиц – их осталось всего четверо. Других индейцев поблизости не было. И вторых носилок не было – Спаситель шел впереди, словно указывая дорогу.
Потом он остановился. Объявил:
– Место силы.
Это был небольшой круглый зал, свод которого терялся во мраке. Оттуда, из мрака, свисали какие-то то ли лианы, то ли коренья. Скорее, коренья.
Носилки опустились на пол. Марину подхватили, помогли подняться с ложа. Ноги затекли основательно, стоять самостоятельно не получалось. Но упасть можно было не опасаться – медеанки поддерживали ее мягко и крепко одновременно. И так же мягко и властно они сняли с нее одежду, бросили в ворох звериных шкур на ложе.
– Мертвая кожа тебе не нужна, – успокоил Спаситель. – Я даю тебе свою, живую.
Вместо привычной одежды на нем теперь было нечто вроде кожаного плаща без рукавов. Неуловимым движением он сбросил его, подошел к Марине, накинул ей на плечи. Плащ хранил тепло и запах его тела. Впрочем, в подземном зале и так было нехолодно. Пожалуй, даже жарко. Может быть, где-то рядом геотермальные воды? Или они спустились в недра вулкана, подогреваемые не вырвавшейся на поверхность магмой?
Она не успела додумать – внезапно шнуровка плаща ожила, словно по волшебству затянулась узлами, края соединились, срослись. Плащ плотно облепил ее, не позволяя высвободить руки. Женщины приподняли Валевскую, вынесли на середину пещеры, к плетям-корням, и те зашевелились. Словно щупальца монстра, оплели за бедра, вокруг груди. Медеанки поспешно отступили, отдавая им добычу. Ноги Марины оторвались от пола, ее потянуло вверх, во тьму. Она едва не обмочилась от неожиданности.
– Нет, не надо, отпустите! – взмолилась осипшим от ужаса голосом. – Пожалуйста!
Медеанки пятились к выходу, ни один мускул не дрогнул на их лицах. Зато Спаситель выступил вперед:
– Кричи, если хочешь. Это правильно. Мы все прошли через страх первого перерождения.
Он дождался, пока женщины подхватят носилки и скроются в темноте прохода. Затем и сам подошел к корням-щупальцам, позволил оплести себя, поднять. Они повисли в двух метрах от пола, напротив друг друга, на расстоянии вытянутой руки… если бы руку можно было вытянуть. Страх уходил. Но не умиротворение, не вера, что все закончится хорошо, сменяли его – пустота. Словно онемение, сковавшее ноги, распространилось на весь мир вокруг, погружая его в абсолютный покой, в совершенную тишину.
Затем Марина услышала – не ушами, а каждой клеточкой тела – тихий треск. Он доносился отовсюду и ниоткуда, словно рвались нити самого мироздания.
– Что это? – спросила она.
– Моя сила созрела и разделяется. Она готова прорасти в новой сущности.
– Во мне?
Вместо ответа медеанец начал двигаться. Двигались не руки, крепко спутанные корнями-щупальцами, не ноги и даже не мускулы под кожей. В движение пришел рисунок его татуировки. Тугие черно-синие жгуты распутывались, распускались лентами и кольцами, расходились в стороны, обнажая не кровоточащую плоть, а белесую слизь. Густая и вязкая, она вспухала волдырями, растекалась, обволакивая тело медеанца. Смрад заполнил пещеру.
Валевская решила, что ее обязательно стошнит от отвращения. Но тошноты не было. Внутренности не реагировали, погруженные в анабиоз. Она опустила глаза и увидела, что с узором на плаще происходит то же самое, что с татуировкой: он распадался на ленты, ленты превращались в потоки слизи, слизь разбухала, пряча ее тело в скользкий вонючий кокон.
Круглые немигающие глаза смотрели на нее с нечеловеческого уже лица медеанца. Ленты тянулись от кокона к кокону, слипались толстыми нитями слизи. Ее становилось все больше и больше. Два кокона соединялись в один.
– Стой… – просипела Марина, из последних сил подчиняя собственную гортань. – Ты не сказал… после обряда… это могущественное и бессмертное существо… это все еще буду я, Марина Валевская? Оно еще будет человеком?!
«Хорошая охота, Спасенная. Хорошая охота», – ответ прозвучал не в ушах, в голове. Затем кожа на спине, груди, животе, бедрах земной женщины лопнула, разошлась лентами, завиваясь в причудливый узор.
Глава 19Роман Силантьев. Заклятые друзья
На прием к Верховному Сумматору Силантьев не попал ни на следующий день после собеседования-допроса у друга юности, ни через день, ни через неделю. Как всегда бывает, самые важные дела откладываешь ради непрерывной череды повседневных забот. Сначала пришлось сопровождать Илгу в