Цикута смущенно улыбнулся. Робототехник. Ну да ладно, испытания даже этой несложной автоматизации с механизацией наверняка выявят массу недоделок.
– А вы что, так и остались в летнем лагере? Не разъехались по домам, когда война закончилась?
– Кто как. У нас там тоже немного уроки организовали, ну, не так плотно, как в школе, но Яга попросила поскорее развивать направление с роботизацией, особенно сельскохозяйственное. Говорила, что руки и головы будут потребны для более сложных задач, чем коровам хвосты крутить и землю пахать. Просила сконцентрироваться на самых трудоемких уборочных операциях. Вот и думаю, как с томатами управляться.
– Попробуй резиновую перчатку надувать так, чтобы она пальцы от этого сжимала и помидорчик захватывала. – В Степане опять шевельнулся конструкторский червячок.
– Пожалуй. А образ как распознавать? Там же ветки и листья путаются, и трава еще. У нас все в открытом грунте растет вместе с сорняками.
– Так ты камеры выставь на удилищах в три стороны. Вот и будет тебе сразу объемная модель.
– А я предлагаю две камеры поставить прямо на руку, – опять встряла девчонка. – Ты меня на кукурузе не послушал, а сейчас вообще рогопегу затеешь невыносимую, которую придется опирать на фундаментальное шасси. Умные какие, понимаешь. Ты, Цикута, постоянно находишься в плену у давно сформировавшихся, так называемых классических представлений и не способен преодолеть стереотипы, набившиеся в твою голову при изучении прототипов или аналогов.
– Ага, ага! Сейчас мы выкатим твою телегу на деревянных колесах от древней туркестанской арбы и насмешим всю окружающую действительность…
Ребята не на шутку увлеклись спором друг с другом. Третий член их команды поглядывал на это с философским спокойствием человека, повидавшего на своем веку немало подобных сцен. А еще он буквально упивался грушами. Ох и побегает сегодня кто-то в туалет!
Котята появились в вольере только через неделю. Один из них явно был ранен, поэтому к нему специально приехал фельдшер. Болезного затащили в дом и привязали к столу. Когда следовавшая за ним мать это увидела, то пулей вылетела обратно во двор, и уже через минуту ворвалась в процедурную в сопровождении махайрода. Так эта пара и не спускала глаз с рук доктора, пока он разрезал, чистил и приводил в порядок запущенную рану. Степан и его союзник мегакотик всеми силами старались успокоить животных. Четвероногий моргал настолько интенсивно, что смотреть на него становилось неуютно, а переводчик на человеческий стыдливо молчал, иногда перхая что-то вроде «тогда» или «налево». А Степан комментировал каждое действие немолодого фельдшера самым спокойным тоном, на который был способен. Оба героя, врач и пациент, тоже оказались на высоте. Человек действовал уверенно и безапелляционно, а малыш вел себя покорно.
Межвидового конфликта не состоялось. Оперированного Степан доставил в вольер и… а нет никого. Спросил взглядом у мамы кошки: «Куда нести?» – но ответа не получил. Родительница взяла свое чадо зубами за шкирку и была такова.
Саблезуб тяжело вздохнул, посмотрел тоскливым взглядом на дверь морозильной комнаты и вяло поплелся в лес. Больше мегакотиков на подворье никто не видел. И даже старый Степкин знакомый не показывался. Но парни, что обходили поля, рассказывали – мышкуют хвостатые, людей не таятся, и охранник их полосатый обретается поблизости. Но люди сближаться со стаей не спешили. И фельдшер не уехал. У него по ближним окрестностям на всех полутора десятках ферм имелись и жилые комнатки, и процедурные, так что он повсюду был и дома, и на работе.
Первым на подворье появился тот самый котенок, которого оперировали. Он подошел к фельдшеру – тот проводил с детьми беседу о санитарии и гигиене – и потерся об его ногу. После чего был немедленно перенесен на стол в процедурной и осмотрен. Лапа зажила. Почти. Одним словом, служить хозяину уже могла, чем он немедленно и воспользовался, удрав из-под опеки родительницы.
Угостили его очищенными креветками, да и ушел он себе с миром. Вечером объявился махайрод, а за ним и остальная компания подтянулась. Мегакотики ночевали в вольере. Саблезубый попросился в дом, сломал там неудачно стоявший стул и устроился на матах в зале для гимнастики – тут для деток на время дождей специальное помещение оборудовали, которое большую часть года пустовало, а ему чем-то понравилось.
Вот и вторая попытка сближения с людьми со стороны стаи. Видимо, Котик продолжал «разъяснительную работу», пока заживала лапка у пострадавшего, и аргументы возымели действие. А может быть, дело в том, что результаты вмешательства доктора стали очевидными?
Этим же вечером Степан поговорил со старым своим знакомым мегакотиком. Не о предстоящих делах шла речь. Делились впечатлениями. Оба переводчика наверняка врали через слово, собеседники жаловались на трудности в деле убеждения мегакотов в необходимости сближения с людьми. Сказать по правде, Степан сильнее опасался за представителей человечества. Ждал он от них чего-то недоброго, но обошлось. Пока. Может быть, потому, что они воспринимали животных как младших? Опекаемых? Отсюда и терпение и снисходительность. А если и так – то и пусть. Этот вариант был ничем не лучше и не хуже других. Вот сейчас, обсуждая с котячьим парнишкой варианты дальнейшего развития событий, он не чувствовал себя ни более опытным, ни более разумным.
У каждого из сообществ, живущих на планете, свои непростые проблемы. Так что сравнивать меру разумности разных видов не получалось. Многое несопоставимо да и непонятно.
Сказать, что на ферме Краснова установилось полное взаимопонимание между людьми и животными, – это было бы слишком смелым заявлением. Доверие возникает не сразу, если не происходит чего-то ужасного: общей беды или серьезного испытания. Только Степан ничего подобного не желал. Пусть лучше события развиваются своим чередом.
Хотя, когда вчера искали забравшегося в дом котенка, люди и звери выступали одной командой, особенно спуская в дымоход отродясь не топившегося парадного камина кота-подростка, привязав его за две задние лапы и, соответственно, вниз головой. Он, когда вытянулся стрелкой, прошел нормально, благо труба была почти прямая. Паутину с него удалили пылесосом, да и сажи он тоже сумел подцепить, но не черной, а коричневой. Очень жирной. Видимо, с кухни натянуло.
Пропажа нашлась совсем не там, где искали. Из кабины самолета негодника извлекли. Он играл рычагом управления. Если бы не движения руля высоты, ни за что бы не подумали туда заглянуть.
Неподалеку от фермы Краснова имелись несколько хуторов поменьше, в общих чертах сходных и по роду основной деятельности, и по орнаменту бытия. Между этими поселениями даже дороги были проложены. Грунтовки, конечно, но проходимые в любую погоду, потому что представляли собой многолетний плотный газон. Именно в этом «кусте» прижились транспортные средства на воздушной подушке. Было такое увлечение одно время, и здесь его порождения оказались кстати.
Рядом с соседними фермами тоже проживали стаи мегакотиков, однако специально заниматься вопросами налаживания контактов между ними и людьми Степан не стал. Или приживется сотрудничество, или нет – время покажет. А к нему жена прилетела и перевезла их с Котиком на бойню Вязовникова. Интересно даже, а получится ли здесь хоть что-то из затеи с налаживанием взаимовыгодного сосуществования двух разумных видов?
Оказалось, что все не так просто. Едва самолет приземлился на давно функционирующей летной полосе, как Котик сказал, что здесь он выходить не будет. Запахи в этой местности для него неподходящие. Точнее выяснить, в чем дело, не удалось, и Делла сразу отправилась с ним дальше, к пастухам. А Степан остался. Никак он не мог обойтись без знакомства с этим старым предприятием.
И не пожалел. Кроме мяса, колбас и шкур, здесь чего только не делали. Клеи, гематоген, шовные материалы для медиков. Небольшое с виду предприятие было многолюдным по меркам Прерии и многопрофильным комбинатом, где выпускались и жиры для кулинарии, и не меньше десятка наименований медикаментов, подкормки для землероев и еще уйма всякой всячины. О существовании ряда вещей, что здесь производились, он вообще узнал впервые. «Хозяин», Никита Вязовников, забойщик в третьем поколении, рассказывал о чудесах, что творились в его епархии, с гордостью и вдохновением.
Вот когда Степан оценил огромный труд, проделанный голозадыми за годы устойчивой связи с метрополией. Из туш бычков извлекалось решительно все, что возможно. Хотя исследовательская лаборатория продолжала работать, но в их затеи Степан вникнуть так и не смог – специальная терминология сбивала его с панталыку.
А на взлетно-посадочную полосу садились каждый день по три-четыре борта. Свежак во все концы населенных территорий развозили такие же самолеты, что и привезший к Краснову «робототехников». Негородская Прерия жила насыщенной полнокровной жизнью и кормила своих детишек свежей печенкой. Да, не все было видно из высокого кабинета. И каждый день с разных сторон подходили неспешным шагом гурты откормленных на мясо животных. График поступления сырья действовал издавна, отлаженный и заранее утрясенный. Кстати, молодняк доставляли реками и морем с молочных ферм Эолки, где у коров каждый год бывает приплод.
Вот такое налаженное хозяйство, как оказалось, у аборигенов функционировало. Любопытные открытия ждали всепланетного правителя в не столь уж отдаленных местах. Из любопытства Степан связался через визоры со своим кабинетом и рассмотрел хорошенько это место на карте движения финансовых потоков. Надо же, ничего особенного и не приметишь! Не такие уж выдающиеся суммы тут крутятся. Зато потоки устойчивые.
К пастухам в гурт Степан перелетел на мотопараплане. Это было недалеко. Старый знакомый дядька Константин накормил гостя шурпой. И так же, как и в прошлый раз, сразу все и выложил, не дожидаясь вопросов.
– Мегакотик твой сейчас с гуртовщиками. А вообще-то бестолковый он в нашем деле. Говорит – в горных лесах жил, и на равнине ему неуютно. Так оно всем неуютно, если на дерево запрыгнуть нельзя. Полосатики или, скажем, те же волки ужасные на длинной дистанции котейку-то загонят, – старик улыбнулся. – Давали мы зубастым творожка, и котята ихние давно в фургоне проживают, пока родители с нами стадо выпасают. А только переводчика у нас до сих пор не было. Ты уж оставь нам свой.