ло. Тем более опять же диспетчерская попросила отклониться к югу от кратчайшего маршрута, и этот крюк «съел» еще около получаса.
То, что Делла направилась к домику Саньков, торчавшему в одиночестве южнее промышленного района посреди ровного незастроенного места, Степу не удивило. Ему тоже не хотелось сразу «врываться» в городские кварталы, о которых все, кого он пытался расспросить, отзывались неопределенно. А тут было как-то спокойнее, что ли.
Дом оказался пустым, но кое-какие следы говорили о том, что люди здесь бывают. Правда, отстегнувшаяся с краю занавеска на окне, некоторое количество невымытой посуды в раковине и заметный слой пыли в местах, не слишком часто посещаемых, указывали на то, что хозяйка давненько не наводила здесь порядок. В холодильнике и кухонных шкафчиках изобилия не наблюдалось – мороженая рыба, несколько пакетов круп. Ни молочного, ни мясного Делла в съестных припасах не обнаружила, о чем и сообщила, заставив Степу в очередной раз ощутить свою ущербность рядом с этой непостижимой юной женщиной. Он бы даже и не подумал о таких мелочах. А ведь они в разведке!
Нет, экскурсия по миру аборигенов определенно его несколько перегрузила – впечатления последних дней все еще не улеглись в голове. Пора переключаться на новую задачу, а не удивляться увиденному.
Когда Степан сварил кашу и пожарил рыбу, к крыльцу подкатили Саньки на самых простеньких скутерах, какие покупали детишкам, чтобы могли гонять со сверстниками по своим делам, и пожилые люди еще пользовались такими на городских улицах. Примитивные, как табуретки, тихоходные и дешевые, они обычно вызывали презрительное отношение других школьников к их владельцам.
Шурочка обрадовалась, что все уже состряпано, и тут уж – не зевай. Усевшись кружком, молодежь в два счета отдала должное мастерству повара. Мыть посуду поручили тоже Степану, что он воспринял поистине с ангельским смирением.
– Где ты сейчас работаешь, Саня? – Делла зашла издалека, потому что знакомство у нее с этой парой было самым кратким. Они тут всего-то разок переночевали еще в начале лета.
– Ты знаешь, я этого и сам не понимаю. Что-то вроде торговли, только… нет, не знаю, как сказать. Давай, я лучше подряд расскажу, а то вы ничего не поймете.
Шурочка тем временем достала пару бутылок вина, показала их Делле и, обменявшись с ней взглядами, подсунула одну мужу вместе со штопором.
– Так вот. – Санька посмотрел на просвет рубиновую жидкость в пузатом бокале. – Вы смылись в ваше увеселительное турне, а вскоре местные законодатели ввели налог с продаж на продукты питания. Цены сразу подскочили, и все потребовали увеличить им заработную плату. Кто-то немного бастовал, кто-то начал просто придерживать товары, журналисты шумели, но ничего особенного некоторое время не происходило. Уж не знаю, как там что вышло, а только продукты с прилавков начали пропадать, когда рыбаки попытались торговать рыбой прямо с лодок у набережной, полиция их прогнала, рынки позакрывали, хотя и была-то их всего пара крошечных, блошиных.
Говаривали, что открылся какой-то новый, Черный, но где он расположен, выяснить мне не удалось. Представитель Президента высказался в смысле необходимости наведения порядка и произвел срочный набор в подразделения поддержания правопорядка. Они шерстили каждую лодку, приходящую в порт, каждый борт, садящийся на аэродроме, или грузовик, прибывающий по суше. Съестное изымали и свозили на склады, сохранившиеся от военных, и еще у каких-то фирм конфисковали помещения.
Что удивительно, цены от этого не падали, а с прилавков начали пропадать даже крупы и макаронные изделия. Лихие ребята устраивали натуральные налеты на продовольственные склады – до перестрелок доходило. Кто и зачем такое безобразие учинил – ума не приложу, а только случаи, когда у женщин прямо на улице отбирали сумки с продуктами, стали происходить все чаще и чаще. И главное, что бы ни делала и местная власть или органы центральной – положение только усугублялось.
Я старался работать в порту на разгрузке. Сам видел десятки тонн жратвы, что привозили каботажные суда и сейнеры с промысла. Мы все это затаскивали в склады и рефрижераторы. А потом оно нигде не появлялось. На улицах стало беспокойно, бывало, даже постреливали, поговаривали о введении комендантского часа, а потом я вдруг заметил, что работники с судоремонтного вроде как уменьшаться стали в числе. Еще хотел подработать на погрузке оборудования, что из старых цехов начали куда-то вывозить, но меня не взяли. Сказали, нет у тебя, парень, нужной квалификации. И на очередь на отъезд записаться тоже не удалось – они и своих-то не успевали увозить.
В общем, чем дальше, тем дела шли хуже. Куча предприятий просто остановилась, и даже заработать на кусок хлеба стало негде. Вот тогда-то я и отправился на рыбалку, чтобы хоть ушицу сварить. Сделал удочку, как смог, и побрел вдоль столбов по тропе, что идет к рыбацкому поселку.
За час дотопал. Стоит на песчаной косе десяток домиков и никого нет. Кричу: «Люди, есть тут кто?», а откуда-то выходит бабуля и отвечает: «Я тут есть, а остальные в море. Чего тебе, касатик?» – «Спросить, – говорю, – хочу, где тут рыбка хорошо ловится?» А бабка и отвечает: «А вот на леднике бери, а то с твоей снастью ничего ты тут не поймаешь», – и на дверь показывает.
Захожу. Холодрыга там знатная, и мороженая рыба в ящиках. Я – отковыривать, а она ни в какую. Уже зуб на зуб не попадает. Схватил ящик и бегом на улицу, чтобы там отломать себе тушку. А бабка: «Не ленись, еще два доставай да вот на эту тележку ставь», – и подкатила она ко мне ящик на колесах, с толстыми стенками. Ну, я по-быстрому загрузил туда три ящичка и крышкой закрыл. Сам-то думаю, она сейчас меня запряжет куда-то этот груз доставить, а в уплату рыбку даст – как раз все по-честному у нас и выйдет. А старая глянула на меня кривенько так да и говорит: «Тележку вернуть не забудь, только перекуси на дорожку, кулеш у меня поспел».
Спрашиваю у нее, сколько должен, а она мне поварешку своего варева в миску бухает и смотрит, как на малахольного. В общем, оттащил я тележку домой, набил холодильник и сперва своим предкам оттаранил немного, потом Шуркиным, потом Генке. А он глянул на это дело да и мопед свой мне отдал, а то, говорит, ты уже на ногах не держишься. С ящиком рыбы или с тележкой в городе появляться не будешь – боязно. Приходилось понемногу носить в сумке, а то ведь отнять могли.
Вечером прицепил тележку к скутеру и оттарабанил ее обратно в рыбачий поселок. Там мужики улов с лодки сгружали и меня не прогнали, приняли помощь. Они в годах все, да их только трое и осталось. С устатку, не скрою, приняли мы по глоточку, и дядька Климентий серьезно так спросил, сколько рыбки я смогу у них забирать и в город отвозить. А то им, понимаешь, скучно без дела, а в город везти – так отбирают все власти и гонят взашей.
Я ведь сперва от бабкиных заездов прифигел конкретно, а потом от этих стариканов совсем головой вбок побежал, когда понял, что деньги им даром не нужны, а вот если их рыбка к едокам попадет, так это одно сплошное вознаграждение за труды.
Вот так и сделались мы с Шуркой главными контрабандистами. Нашлись надежные ребята, да и те люди, которые в провизии нуждаются, нигде языками не треплют о том, что им приносят иногда то рыбки, то мучицы, то крупы. А еще семьи многодетные вывозим через тот же поселок рыбаков. Аборигены подгоняют каботажное корытце с сыром или с картофелем, а обратно людей забирают. Они сумасшедшие, да? – Санька не был пьян, он из своего бокала и не пригубил.
– Дел, мы сумасшедшие, да? – а Степка уже хлебнул изрядно и немного куражился.
– Хочешь сказать, что ты абориген? – Шурочка смотрела на гостя недоверчиво.
– Стараюсь. Кстати, вы тоже. Чай, платы за труды-то никакой не берете?
– Какая плата, Стив? – хозяйка машинально использовала школьную кличку. – Тут ведь речь идет о выживании людей!
– Да, так оно и есть. И пока вы нуждающимся жратву таскаете, а самим им помогаете выйти из-под удара, ничем вы, ребята, от того же Климентия не отличаетесь.
– Из-под какого удара? – Санька был в недоумении.
– Ты мне только что рассказал об успешной попытке создания в городе дефицита продовольствия. Такие случая были зафиксированы на Земле не менее двух раз, в тысяча девятьсот семнадцатом и в тысяча девятьсот девяносто первом годах, как раз в той самой стране, откуда направлен сюда Представитель Президента. – Степа ведь читал время от времени файлы, присланные ему из Академии управления, и немало разных аналогий возникало у него, когда он всматривался в события с тех точек зрения, которые были рекомендованы методическими материалами учебного курса. – Против кого-то кто-то применил один из достаточно расхожих приемов, не редких в борьбе за власть. Мы с тобой просто не знаем деталей, но обеспечить голод там, где еды сколько угодно – это верный признак начала серьезной комбинации с далеко идущими последствиями.
– А что, аборигены не могут этому ничего противопоставить?
– Сань, они боролись с объективными проблемами. У них нет ни металлургии, ни большой химии, даже целлюлозно-бумажного производства нет, – вступила Делла. – Пять сортов мыла – вот, пожалуй, единственное серьезное их технологическое достижение… хотя вру. Еще два сорта зубной пасты и полдюжины типоразмеров зубных щеток. Это то, чем Прерия может себя надежно обеспечить в отрыве от метрополии.
Потом, с восстановлением связей с материнской планетой, местные жители, конечно, смогли подтянуть многие направления первой степени срочности, но, поверь мне, никаких возможностей ни предугадать, ни предотвратить такое развитие событий мы просто не могли. Не скрою, предчувствие неладного возникало у многих, но ничего, кроме того, чтобы вывести как можно больше людей из-под удара, мы не придумали. Степка вообще первый из нас, кого мы пытаемся выучить на политика. Вот видишь, доставили его к месту событий, а даже задачу ему поставить никто не может.
Ночь. Делла лежала тихо, но не спала. И была как-то необычно напряжена.