Потом хлопоты с выкупом части помещений торгового центра, организация перевозки туда оборудования для производства ламп с холодным катодом – все эти дела ему были близки и понятны. Деньги из казны он на эти затеи тратил, ни секунды не сомневаясь – ну нет над ним контролера. А когда стало не хватать – ополовинил зарплаты сотрудникам аппарата представительства и остальным чиновникам. Объяснил, что на индустриализацию требуются средства, и взять их ему больше неоткуда. А тут заработал налог с оборота и денежек стало прибывать, так что уже хотел инвестировать в производство бездымного пороха и сгорающих гильз, но супруга вовремя схватила его за руку: сказала, что сейчас приоритетное направление – электроника. И им вообще нужно сконцентрироваться на создании процессоров, причем дело это – на многие годы. Потому что самые удобные решения получаются на электростатических реле, но быстродействие таких систем оказывается сразу в тысячу раз хуже, чем на полупроводниках. А сборка ламповой микросхемы – с такими технологиями вообще никто никогда не связывался, зато тут кое у кого получился вполне сносный полевой транзистор по пленочной технологии.
Опять начало не хватать средств, и Степан «придушил» военных. Урезал жалованье. Сказал, что так надо. Для индустиализации. А налог с оборота удвоил.
Вместе с оборудованием, предназначенным для «операций» на геноме, приехал арбузовод Игорь. С женой и двумя «любимцами»: мегакотиком и мегакошечкой. Естественно, в этот же день по всему городу прошло оповещение, что данные хищники отстрелу или утеснению не подлежат. А чтобы не было соблазна «спутать» их с другими особями, мораторий распространили на весь биологический вид. Собственно, собратьев этих экспериментальных животных в Ново-Плесецке никогда не видывали, так что особого ажиотажа новость не вызвала. Тут знали полосатых амфиционов, пакицетов да изредка видели ужасных волков.
У Степы с Деллой свободная комнатка в доме имелась, так что у себя эту группу и поселили.
Игорь целыми днями пропадал с Делкой на новых производственных площадях, налаживая сложную аппаратуру. Степан тоже вокруг них крутился. То стол надо было подкрепить, то стеллаж соорудить для размещения вспомогательных блоков. Потом приехали парни с Полигона монтировать вакуумную систему, Ярн с толпой малолетних разбойников, чтобы установить и наладить ростовые установки. Незнакомые мужики собрали хитрый каскад электролизных ванночек – эту зону понадобилось застеклить и снабдить вытяжкой.
Викентий занимался контрольной аппаратурой, а множество незнакомцев и незнакомок собирали замысловатые конструкции, тянули провода, трубы, шланги, на ходу составляя схемы подключения и инструкции по пуску и остановке. Степан работал на подхвате, испытывая почти физическое наслаждение оттого, что его посылают и инструктируют, объясняют и втолковывают. Он – хороший помощник и старательный подсобник.
Наплыв народа оказался непродолжительным. Вскоре в пяти смежных комнатах осталось с полдюжины человек, занятых компьютерным конструированием. Программы знакомы еще со времени работы над «десяткой», да и задачи не такие уж сложные – и глава планеты принялся за прорисовку подложек и масок, шаблонов, трафаретов, обечаек и кондукторов. В представительство он теперь заглядывал только изредка. Великих решений тут от него не требовалось. Выяснял, сколько денег можно черпануть из казны, чтобы хватило на постоянные расходы, и сметал все остальное, направляя ассигнования тем, кто налаживал производство осветительных приборов, электрических розеток, подшипников качения и изолированных проводов.
Делка тоже изредка отлучалась на плавильный двор – дела там время от времени требовали присмотра. Приподнятое настроение стало привычным состоянием души, а первая микросхема операционного усилителя на лампах с холодным катодом нормально помещалась на детской ладошке. Их изготовили десяток, чтобы убедиться в возможности обеспечения хорошей повторяемости, но пришел учитель информатики из школы, и попросил полсотни, чтобы организовать в классе лабораторные работы по аналоговым вычислительным машинам.
Откуда он это узнал? А Степка взял за правило вываливать на официальный сайт все, что произошло за день – ему ведь о многом докладывали. Ну и сам иногда что-то сделает или у него на глазах нечто любопытное произойдет. Узнал недавно о старом пуговичнике, работавшем с раковинами. Вот не дошли пока руки до штамповки этих немудреных деталей одежды из пластмассы, а дед их хорошо делал и сбывал в швейную мастерскую. Журналистка сфотографировала и заметку сочинила, к мастеру потянулись ученики – и острота проблемы потихоньку отступила.
С женой он встретился на веранде, где когда-то, в день знакомства ее с его родителями, потчевал свою суженую салатом «Рудокоп». Это на набережной, но океана отсюда не видно. Место вроде бы открытое, но укромное. Тут бывают влюбленные парочки и компании любителей поговорить, поэтому музыка обычно почти не слышна.
Встреча эта не то что неслучайная, а даже тщательно спланированная и хорошо подготовленная. Сегодня здесь проводится важный научный эксперимент. Над кем? Над людьми. Причем не над какими-то определенными, а над случайной выборкой. Тут же и Игорь со своей Оксанкой. В его облике сразу угадывался абориген – просторный, выцветший на солнце комбинезон и двустволка двенадцатого калибра, коротко остриженная голова, загорелое обветренное лицо и босые ноги.
Его спутница, наоборот, выглядела горожанкой: светлые брючки и элегантная блуза подчеркивали отличную фигуру, волосы были уложены в аккуратную прическу, а на ногах красовались изящные босоножки. Оружие ее – пистолет – кокетливо показывал рукоятку из кобуры, являвшейся частью красивой дамской сумочки.
Степан с супругой устроились за другим столиком. Они были одеты не менее тщательно контрастно. Только горожанин он, а аборигенка – она. Таким образом он еще и рассчитывал быть неузнанным, потому что с момента своего воцарения всегда одевался исключительно прагматично – хоть землю копать, хоть на рыбалку отправляться.
Кажется, сработало! Не напрасно брился и устраивался спиной к залу. За соседним столиком беседовали респектабельные господа, на столе перед ними не кувшинчик кукурузовки и не коньяк с виноградников побережья Янтарного моря, а виски, явно земного происхождения.
– Как полагаешь, Хват, долго еще нынешний Представитель просидит в своем кресле?
– Пока ему это не надоест, думается.
– И ты считаешь, что ни вояки, ни мужики из верхнего эшелона не попытаются сместить сопляка, залезшего к ним в карман?
– Законного пути нет, а если действовать силой, то ведь портал после этого может и открыться, а метрополия нынче не жалует бунтовщиков. Очень легко будет остаться без головы.
– Бывают еще несчастные случаи.
– Бывают, конечно. Только скажи мне, пожалуйста, тебя ведь, как и многих, вызывали на допрос к следователю полиции?
– Да.
– А в прокуратуру?
– Да.
– А в особый отдел?
– Да. Ты что, полагаешь, что все мы взяты под жесткий контроль?
– Надо очень постараться, чтобы этого не заметить. Ищейки роют землю. Не знаю наверняка, что они вынюхивают, но не увидеть их активность просто невозможно. А кто-нибудь замечал охрану рядом с этим парнишкой?
– Сначала он с телохранителями ходил, а потом они пропали из виду. То есть расслабился наш малыш.
– Или применил что-то более эффективное, чем бодигарды. Парень не так прост, как кажется. Его определенно побаиваются, и, думаю, это неспроста. Он ведь действует так, как будто у него непробиваемая крыша, но при этом не творит нелепий. Не раздражает ни население, ни деловые круги. Так что до открытия портала никто его из этого кресла не сковырнет, а что будет потом – разве угадаешь?
Степан слушал, ничем не выдавая себя. Уже не первый раз ему удавалось, подобно Гаруну аль-Рашиду, затеряться среди подданных и вызнать их мысли. Кстати, а ведь у него не вполне обычное для единоличного правителя положение. Властители всегда окружали себя людьми от них зависимыми, и потому – преданными. На них и опирались. А он опирался на группу, сплотившуюся еще до его рождения. И служил ее интересам. Хотя и такой вариант был не нов. Не ново было и то, что сама эта общность держалась в тени, по-прежнему стараясь не показываться в виде единой силы. Хозяйством занималась.
Ну да ладно, они сюда сегодня пришли со вполне определенной целью, и приближался действительно важный момент: на веранду зашли мегакотик и мегакошечка.
Животные уловили множество взглядов, направленных на них посетителями кафе, и приветственно кивнули. Очень выразительны были эти твари в своих жестах или позах. Просто природные актеры для театра пантомимы.
Интересна была реакция людей, которую Делла, сидевшая лицом к залу, передавала на Степкины визоры. Ответные кивки, приоткрывшиеся рты, взгляды – изумленные, испуганные, любопытные. Двое расстегнули кобуры, и ружье, стоявшее у стены, перекочевало в руку хозяина. Но агрессии не было. Настороженность.
Котики подошли к свободному столику и, отодвинув передними лапами стулья, уселись на них по-кошачьи – с опорой на все четыре конечности. Не напротив друг друга, а со смежных сторон. Кстати, кроме данных от природы шкур, на них имелись еще и ременные сбруи – шлейки или портупеи – это по-разному можно назвать. Важно, что на груди у обоих были прикреплены футлярчики с мобилками.
Кошечка посмотрела с интересом на наблюдавшего за ней официанта и призывно мотнула головой. Вот кому природой дарована выразительность! Умеют они и без слов передать элементарные понятия.
Едва официант «отмер» и приблизился, котик передней лапой вытащил из кобурки мобилу и направил ее камеру себе в морду.
– Мясо. Сырое, – произнес блочок, расшифровавший моргание хозяина. – Два.
Так и не сказав ни слова, официант удалился.
Зал напряженно ждал продолжения, а Степан следил за реакцией людей через камеры Делкиных визоров.
Есть и разговаривать перестали все. Но свой интерес к происходящему маскировали, ковыряясь в тарелках или слегка отвернувшись, но кося взглядом на необычных клиентов.