Оба противника оказались достойными друг друга, они по прежнему пытались подловить каждый своего соперника на ложных выпадах, но видно было, что испытываемое обоими адское напряжение начинает давать сбои. Теперь все зависело только от того, кто первым прозевает молниеносный удар. Захар остановился в отдалении, он понимал, что французский шевалье вряд ли воспримет его вмешательство в дуэль как бескорыстную помощь. Скорее всего он оскорбится, решив, что какой-то невежа принял его за обыкновенного обывателя. К тому же поединок явно подходил к концу, имея большой перевес в сторону кавалера. Разбойник тоже понимал, что песенка его спета, уйти от врагов, у которых имелись лошади и ружья, не представлялось возможным. И он мечтал лишь об одном — подороже продать свою жизнь. В какой-то момент это ему почти удалось. Мушкетер, отскакивая назад после очередной атаки, зацепился ногой за оглоблю. Бандит тут-же потянулся саблей к его голове, наверное он уже предвкушал, как раскроит сопернику череп. Но кавалер сумел увернуться от удара и пока его противник пытался выпрямиться в седле, сделал молниеносный выпад шпагой. Конец грозного оружия попал прямо в раззявленный бандитский рот и выперся уже из затылка. Всадник выпучил глаза, цепляясь руками за уздечку, дернулся головой вслед за шпагой, вытаскиваемой французом из его рта. И упал с седла под колеса фаэтона. Кавалер опустил клинок, смахнул пот с лица и вздернул подбородок. Но ему не удалось покрасоваться перед остальными участниками боя, потому что к мужчинам уже бежали по дороге обе девушки, на ходу поддергивая подолы длинных платьев и выкрикивая какие-то похвальбы. Из всего потока можно было разобрать лишь слово герои, произносимое на русском и французском языках почти одинаково.
— О, мой герой, мой победитель, — устремляясь к Захару, кричала шведка Ингрид. — Я люблю тебя.
— О, мон херос, — не отставала от нее француженка, еще издали протягивая руки к кавалеру. — Мон шер, мон копин?…
Завидев их, даже мрачный возница, по прежнему стоявший в стороне, осклабился щербатым ртом посреди рыжеватой бороды с густыми усами и громко констатировал на своем языке:
— Лапси! Охо-хо, лапси.
Еще раз похлопав жеребца по храпу, он принялся подбирать оружие.
Карета с фаэтоном были отремонтированы с помощью инструмента, оказавшегося в сундучке у запасливого кучера, и хотя проломы в их деревянных боках зияли по прежнему, вид они имели вполне сносный. Захар распределил лошадей разбойников среди мужчин, принимавших участие в бою, исходя из незыблемого казачьего правила — кто скольких врагов убил. Самому ему достались два рысака буланой масти, французу с кучером каурый и гнедой скакуны. Не удержался казак и от того, чтобы снять с убитых украшения — перстни, цепочки, выгрести из их карманов деньги. Скорее всего, сказывалась традиция, передаваемая у терских казаков от деда к внуку и гласящая весьма просто: добру не пропадать. Перед тем, как разъехаться своими дорогами, путники собрались вместе, чтобы добрыми порциями вина отметить нежданную встречу, а заодно и скорую разлуку.
— Скажите, кто вы такие, господа? — поднимая чарку, спросил у случайных боевых соратников Захар. — Вот разъедемся сейчас и не будем знать, кого благодарить за наше спасение от неминуемой смерти. Если бы разбойники разделались с вами, они обязательно напали бы на нас, и неизвестно, на чьей стороне была бы победа.
— Это правда, — переведя вопрос своего спутника на французский язык, поддержала Ингрид. Она успела простить нахала, разбившего карету, и теперь с удовольствием перешла на его родной язык. — Никто бы из нас в одиночку с бандитами не справился, если учесть, что вначале их было пять человек. Спасибо вам, месье, за то, что вы еще раньше избавили моих мужчин от первого из них.
— Извини, дорогая Ирэн, но пусть этот мушкетер на второго жеребца не рассчитывает, — покосившись на девушку, пробурчал как бы себе под нос Захар. Ему не понравилось, что она вроде усомнилась в его отваге. — Кони уже поделены, может быть он еще встретит ту лошадь, когда отправится в путь дальше.
— Вряд ли она поскакала в другую сторону, — одернув его за рукав, прошипела девушка. — Помолчи, нам важно узнать, кого нам в помощь подослал сам Господь.
Француз весело переглянулся со своей спутницей и сделал вежливый поклон:
— Буало де Ростиньяк, — представился он. — Я имею титул герцога, у себя на родине являюсь наследником рыцарского рода Огня и Меча. Мы направляемся в Россию по делам государственной важности.
— Мадемуазель Сильвия д, Эстель, — наклонила головку и его подружка, которая вся представляла из себя кокетливое изящество а ля Севинье. — Я сопровождаю своего кавалера и тоже происхожу из древнего дворянского рода.
— Ничего себе! — невольно присвистнул Захар. — Вот это встреча с почти королевскими особами. Как же они решились на путешествие в одиночку?
— Как и мы, — снова прошипела девушка. — Но ты забыл представиться.
— Терской казак Захар Дарганов, слуга царю и отечеству, — ломая французский язык до невозможности, шаркнул ногой ее спутник. — Наверное тоже из древнего казачьего рода, но у нас за родословными никто не следит.
— У тебя еще все впереди, — оборвала его собеседница, она присела в легком книксене, потому что пришла ее очередь назвать себя. — Мадемуазель Ингрид Свендгрен, потомственная дворянка из семьи шведских эрцгерцогов, имеющих родственные связи с королями из династии Бернадот.
Стоявший поодаль возница тоже скромно доложил:
— Энсио Хююпия, швед финского происхождения и кучер семьи Свендгрен. В этом путешествии я сопровождаю свою госпожу.
Постаравшись сменить маску угрюмости на доброжелательность, возница помахал французам рукой и пошел готовить экипаж к отъезду. Проводив его благодарным взглядом, мушкетер снова обернулся к стоящей напротив него Ингрид и воскликнул:
— О, мадемуазель, вполне возможно, что нас с вами связывают кровные узы, — стараясь не расплескать вино из походной кружки, он прикоснулся рукой к своей шляпе. — Один из моих прапрадедушек был женат на шведке с точно такой же фамилией.
— Ничего особенного, одна из моих прапрабабушек тоже была замужем за бароном из династии Бернадот, — быстро перебила своего спутника девица Сильвия д, Эстель, она окинула кавалера вызывающим взглядом. — Но это требует доказательств с поднятием регистрационных записей в церковных книгах, а потом уже можно козырять королевскими связями.
— Вам не мешало бы сначала выучиться ездить верхом на лошади, а после указывать, как мне себя вести, — поморщившись, высказал свое мнение мушкетер. — Мало того, что из-за вас я на целый год отложил поездку в Россию, затем по вашей подсказке изменил первоначальный маршрут, мы, вдобавок, в третий раз попадаем в пренеприятнейшую историю.
— Разве! А мне показалось, что только во второй. И все-таки, когда же произошла первая, месье Буало? — с милой улыбкой, сквозь которую сквозила откровенная издевка, повернулась к нему собеседница.
— Когда пересекли пролив Каттегат между Данией и Королевством Шведским, чтобы добраться до его столицы Стокгольма, — едва сдерживая раздражение, сказал кавалер. — Не успели мы сойти на берег и пересесть в навязанный вами тарантас, как нас окружили портовые грузчики и чуть не ограбили до нитки.
— Ах, это такая мелочь, — отмахнулась спутница, она отхлебнула вина из чарки и вскинула на мушкетера насмешливые глаза. — Да, но при чем здесь лошади?
— Если бы вы умели ездить верхом, то мы спокойно ускакали бы от тех портовых грузчиков. Тем более, что потом, когда я ранил двоих из них шпагой, они бросились за нами в погоню на ломовых лошадях. И мы снова едва не оказались в их руках.
— Вполне возможно, что это и так. Но мне кажется, что дело не во мне, а в вашем противном характере. Вторая ваша ссора с представителем шведского дворянского общества тоже закончилась погоней за нами.
— Вы имеете ввиду того скандинава с надменным лицом, у которого я попытался выведать судьбу французских раритетов?
— Именно так, месье Буало. Вы приставили шпагу к его горлу и потребовали назвать всех его знакомых, кого можно было бы подозревать в разбойничьих нападениях на французов, — подергала розовыми тонкими ноздрями Сильвия. — После чего нам пришлось прекратить попытки найти в Швеции кардинальскую цепь с медальоном и другие сокровища, похищенные у вашего дальнего родственника одним из скандинавов и поскорее убираться из Королевства Шведского не солоно хлебавши.
— И снова я вынужден повторить, что если бы вы, мадемуазель Сильвия, умели держаться в седле, нас бы не догнал никто и никогда.
— А кто вам сказал, что я не умею ездить на лошади?
От такой откровенной лжи зрачки у мушкетера закатились под лоб, видимо он еще не до конца познал свою пассию. С усилием протолкнув вовнутрь застрявший в горле комок, он уставился на нее немым взором. Затем, придя в себя, ткнул пальцем по направлению к привязанным к заду фаэтона лошадям:
— Мадемуазель Сильвия д, Эстель, прошу вас продемонстрировать нам свое искусство верховой езды.
— Легко! — беспечно воскликнула его спутница, она перекинула газовый шарфик через плечо и с пафосом добавила. — Но только тогда, месье Буало де Ростиньяк, когда на этой дороге мы с вами останемся одни.
— Позвольте поинтересоваться, в чем причина подобной скрытности? — не отставал от нее язвительный кавалер.
— В вас, месье Буало де Ростиньяк, — и не думая расставаться с нагловатой своей уверенностью, отпарировала собеседница. — А еще я не люблю советов со стороны.
Кавалер издал долгий мучительный стон, в то время как остальные окружающие с трудом удерживались от смеха. Даже кучер позволил себе пару раз громко гоготнуть. Ингрид, чтобы разрядить обстановку, подняла походную чарку и с грустью сказала:
— Я очень рада нашей встрече, она останется в моей душе на всю жизнь. Я верю, что все приключившееся с нами не случайность. Давайте выпьем за то, чтобы таких встреч у нас с вами было побольше.