Начинающие художники устроили пикник на поляне за городом, разожгли костер, обложив его камнями со всех сторон. Тим даже спел пару песен и аккомпанировал себе на ложках. А пел он гораздо лучше, чем рисовал.
Сама Кора в последнее время не прикасалась к альбому. Ей было страшно склоняться над листом. В девяти случаях из десяти там возникали отталкивающие образы. Руки раз за разом принимались изображать то, что ей показал в своих видениях жмор.
Глубокую черноту, испещренную золотом глаз. Застывшие фигуры, вмороженные в мертвый океан. Неясные исполинские существа, чьи тяжелые конечности напоминали одновременно стволы деревьев и щупальца кракенов, шагающие через ядовитые поля, где росли цветы с человечьими лицами.
Начиная рисовать, Кора не могла остановиться. В ушах звучали крики существ, утопающих в месте, где время замерло и отвердело, как камень. Заканчивая картину, она с ужасом смотрела на сотворенное безумие и разрывала бумагу в клочья, памятуя о том дне, когда паук смог проникнуть в ее комнату. Нарисованные кошмары могли выйти на свет. Картина стала бы для них окном из той жуткой пропасти, где все они были заключены.
Возможно, видения жмора могли стать причиной ее кошмаров.
Все в порядке.
– Как думаете, это произойдет с нами после смерти? – спросил вдруг Вовка. Он задумчиво грыз кончик карандаша, что вечно таскал с собой, заправляя за ухо. – Мы попадем сначала в паранормальную зону, а потом уйдем в свет?
– Не стоит о таком задумываться, – посоветовал Тим, покосившись на Кору.
Она отмахнулась:
– Ничего страшного. Недавно я узнала, что шаманы верят, будто бы часть нашей души навсегда остается в этом мире: переходит к детям от матери, растворяется в природе и вещах, которые человек любил.
– Значит, я могу остаться в своем творчестве? Звучит не так плохо. А потом, я уже знаю, куда попаду, и всегда могу попросить тебя о помощи.
– Не забывай, я только учусь. Я даже не уверена, что должна была сохранять ваши воспоминания. Втянула вас в свое гиблое болото.
– Ничего страшного, – сказал Тим. – Мы только рады.
– А ты могла стереть наши воспоминания? – напряглась Злата. – Что еще ты умеешь, о чем нам неизвестно?
Кора чуть не расхохоталась:
– Поверь, за пределами тридцать седьмого – ничего. Внутри же есть что-то вроде охранной системы. Чтобы люди не контактировали с миром мертвых. Это общежитие вытворяет всякие трюки, не я.
– Давайте больше не будем обо всех этих смертельных штуках, ну позязя! – взмолилась Ника, засовывая зефир на палочке в середину костра. – Мы все-таки на пикнике.
Кора была согласна. То, что друзья не отвернулись от нее, бесконечно радовало. Но их тяга ко всему опасному и губительному не могла закончиться добром. Они были очарованы смертью, хотели играть с ней. А такое даром не проходит. Природа закономерна. Она всегда берет свое у тех, кто проявляет излишнее рвение.
День прошел замечательно, без опасных разговоров. Когда они стали расходиться, Тим вызвался проводить Кору. Пока поднимались по холму, молчали.
Хм, а ведь мы впервые остались наедине.
Она почувствовала странное умиротворение. А вот собеседник выглядел немного смущенным. Он несколько раз открывал рот, чтобы заговорить, и каждый раз терял запал.
– Что такое? – спросила Кора с улыбкой.
– Просто удивляюсь.
– Чему?
– Я гадал, почему ты так сильно отличаешься от остальных. Думал, все дело в одежде или, может, в том, откуда ты приехала. А на самом деле…
– А на самом деле я персонаж, сбежавший из книжки ужасов, – подхватила Кора с иронией. – Самой до сих пор не верится.
– Наверное, мы все кажемся тебе дико скучными на фоне тех вещей, с которыми ты сталкиваешься каждый день.
– Еще бы! – раздался над ухом ехидный голос.
Кора вздрогнула, и Тим это заметил:
– Что такое? Ты замерзла?
– Нет, не в этом дело. И ты вовсе не скучный, поверь. – Затем она сжала в ладони гвоздь на шнурке и прошептала в горсть: – Чего надо?
Рыжий призрак материализовался рядом, недовольно скривив бледно-синюю физиономию.
– Да ты глянь на него! Строит из себя верного товарища и героя для бедных, словно тебе нужна его помощь! А ведь это мы скрутили жмора, вдвоем, пока он отсиживался за соляной преградой.
– И что?
– Зря с ним возишься. Он только мешает и отвлекает тебя от более важных вещей.
– Например?
– Ты что-то сказала? – переспросил Тим, подойдя ближе. Кора вымученно развела руками, мол, сложно объяснить.
Гвидо раздраженно втиснулся между ними с Тимом:
– Эй, мы ведь команда! Не пора ли бросить этот жалкий человечий балласт и продолжить совершенствовать умения? Мне понравилось рвать врагов смотрителя. К тому же ты должна продолжать поиски моей истинной личности. Уговор, помнишь?
– Я чувствую холод. Кожу колет, – заметил Тим, случайно зайдя внутрь призрака. Того аж передернуло от возмущения. Он извернулся и отвесил хлесткую пощечину. Тим споткнулся, ощутив нечто странное на лице.
– Хам! Сначала на свидание пригласи, а потом лапай!
– Перестань! – рассерженно прошипела Кора, почувствовав, как щеки наливаются кровью.
Тим потер лицо и восторженно поинтересовался:
– Это один из твоих подручных призраков? А что ему от тебя надо? Нужна помощь?
– Нужна-а по-омощь, – передразнил Гвидо. – Да он даже свои ноги толком не видит, что уж говорить о тонких материях. Ишь ты, помогать удумал! Нет, ты его слышала?
– Слышала. Поговорим дома.
Она торопливо распрощалась и с Тимом. Тот буквально рвался в бой, надеясь себя проявить. Но сейчас Кора спешила в общежитие, не желая ругать призрака и при этом выглядеть в глазах прохожих сумасшедшей, разговаривающей с воздухом.
45
В тот день они поссорились. Кора обещала, что выкинет гвоздь в болото, если рыжий призрак не перестанет вмешиваться в ее дела, на что он отвечал кривлянием и потоком иллюзорных насекомых, которые сыпались ей на голову.
Претензии Гвидо были куда проще. Он искренне верил, что нормальная жизнь Коры мешает ее предназначению.
– Обычные люди будут тянуть вниз. Они тебе не ровня. Думаешь, можешь убежать? Но когда они поглупеют, состарятся и умрут, ты будешь здесь, выполнять свою работу. Ты – маятник, качающийся между мирами. У тебя больше нет будущего.
– Много ты знаешь о моем будущем.
– Конечно!
– Да ты просто боишься, что забуду о твоей просьбе, – вспылила тогда Кора. – Эгоист! Сам же ничего не нашел о расторжении контракта!
– А что, если это невозможно? А?
– Привратник утверждал обратное. – Она нахмурилась. – Это трудно, но возможно. И не так давно ты заявлял, что хочешь от меня избавиться. Что изменилось?
– Пф, абсолютно ничего. Не думай, что привязался к тебе. Вовсе нет. И уж точно я не боюсь остаться здесь навеки, без смысла существования и компании: меня все устраивает! Я могучий хоро, самый сильный дух общежития, его защитник. У меня все прекрасно, я о тебе беспокоюсь. – Паук возмущенно прошелся по потолку, вытряхнув из волос мухоловок. – Тратишь время на всякую ерунду: на работу в кафе, вечеринки, контакты с людьми. Твоя одержимость этими простейшими просто нелепа!
– Ты говоришь о людях, которых я люблю.
– А ты ведешь себя как ребенок: «Ой, я особенная, покажу друзьям призраков, спасу их от монстра, и они меня никогда не бросят, как это сделала родная мать…»
Он резко захлопнул рот, поняв, что ляпнул лишнего.
– Вот как? – тихо переспросила Кора. – Что ж, я тебя услышала.
– Слушай, это, не бери в голову! У меня язык живет отдельной жизнью, он еще та гадина! – Призрак даже выдернул изо рта язык, чтобы продемонстрировать, как тот ползает по ладони с мерзким шипением. – И-ис?
Наверное, это означало «видишь», но Коре было не смешно. Когда веселье утихло, она уже спустилась по ступеням к своей комнате, продемонстрировав Гвидо неестественно прямую, точно скованную льдом спину.
Кора дрожала от злости. Хотелось вопить, но она не могла этого сделать. На крик тут же собрались бы обеспокоенные «соседи» с бесконечными расспросами.
После ссоры Кора с напарником долго не общались. Она сняла талисман и постаралась избегать мест, где мог появиться зловредный призрак. А вскоре начала догадываться, что общежитие, подчиняясь ее внутренним желаниям, тоже не подпускало Гвидо близко.
Между ними вдруг словно образовалась физическая реакция, как у двух магнитов с одноименными полюсами. Стоило спуститься на первый этаж, он пробкой вылетал из родной каморки на улицу. Порой это происходило так внезапно, что некоторые призраки начинали посмеиваться над старожилом.
Слова оставили на душе липкий след. Кора задумалась о жизни. Ей стоило пересмотреть приоритеты и понять, чего она хотела на самом деле. Два мира внутри не могли сойтись воедино.
Всегда надо выбирать какую-то сторону.
Как ни странно, помогла медитация. Порой Кора часами сидела в тени одинокого дуба, глядя на поток живых людей, снующих за калиткой и не замечающих чудес, что скрывались прямо под носом. Тут же Кора пыталась овладеть искусством камлания.
Руки лежали на бубне, глаза были полузакрыты. Дыхание делалось глубоким и пьянящим. Она брала колотушку и начинала бить, пока этот монотонный гулкий звук не застревал в ушах. Иногда Коре казалось, что ее действия влияют на «прилив». Воздух начинал дрожать, ветер принимался странно закручивать траву у корней дерева… Однако этим все и ограничивалось.
Явления заканчивались. Мир не обретал глубину Марианской впадины и не рассыпался на слои. Это вызывало приступы раздражения пополам с азартом. В один из подобных моментов слабости, когда бубен оказался отброшен, а сама она гневно замычала в колени, Кору потревожил очередной дух.
Зеленоватая дымка с глазными яблоками подплыла под дуб и зависла на безопасном расстоянии.
– Хандришь, пастушка? – спросил знакомый девичий голос. Кора резко выпрямилась.