– Ага.
– «Ага» значит «люблю тебя, мамочка»?
– Ага. До четверга.
Кора сбросила вызов и прижала трубку к горячему лбу.
Даже не предупредила, что уезжает!
Нет, Кора не собиралась скулить или жаловаться на жизнь. Кто угодно, но только не она.
Довольно цепляться за мамину юбку!
Она подошла к приоткрытому шкафу и рывком раздвинула пышные наряды в попытке отыскать тот, в котором была вчера на работе.
9
Смена выдалась не ахти. Парочка гыгыкающих задир приставали к Коре и Насте с расспросами, сначала потребовали прикурить, потом звали на свидание. Марье Федоровне даже пришлось вмешаться, так как наглые посетители совершенно не желали уходить.
Уставшая и злая, Кора вернулась домой. У лестницы на второй этаж встретился вчерашний поджигатель муравьев. Он сидел на перилах, перекидывая из руки в руку какой-то предмет, но какой именно, рассмотреть не удавалось. Слишком уж отточенными и стремительными были движения.
– Приветик, пастушка, – сказал парень с неприятной трескучестью в голосе. Почему-то подумалось, что такой звук может получиться, если глотка забита землей. Очень неприятный звук.
Кора попыталась проигнорировать нахала: поджала губы, поправила юбку и пробежала мимо в своих изящных лаковых туфельках. Вроде получилось, но в последний момент рыжий схватил ее за запястье, дернув на себя. Кора гневно обернулась. И застыла, чувствуя, как по позвоночнику поползла склизкая ледяная змея.
У парня в руках была банка из-под крема. Та самая, в которой лежали заработанные тяжелым трудом чаевые. Плюс деньги из семейного бюджета.
– А игнорировать невежливо, – улыбнулся паршивец, скаля крепкие желтые зубы. – Меня, кстати, зовут Гвидо.
– Ты! Отдай немедленно!
Она попыталась выхватить сокровище из цепких лап вора. Но тот лишь уворачивался, дразнясь и показывая язык.
Прозрачные голубые радужки контрастировали с синяками под глазами, словно от долгой бессонницы, волосы торчали во все стороны. Двигался он с невероятной легкостью, точно ведомый несуществующим ветром.
Кора чувствовала, что готова взорваться.
– Ты вломился в мою комнату, ты – вор!
– Кто еще куда вломился, – загадочно отозвался Гвидо, почесав ямочку на подбородке. – Это ты шумишь, ругаешься, портишь всем настроение. Двери вот не запираешь.
– Я запирала. – Но уверенности не было.
Столько всего произошло, могла и забыть.
– Тогда я, видимо, просочился сквозь дверь и силой мысли узрел тайник под шкафом? Как же некрасиво с моей стороны, хех!
– Чего ты хочешь?
Лучше начать вести переговоры прежде, чем он надумает сбежать с ее деньгами. Гвидон – или как там его – зажал баночку под мышкой и синхронно щелкнул пальцами:
– Быстро улавливаешь, пастушка! Верно. Сейчас главное – то, чего хочу я. А я хочу, чтобы буянка вроде тебя начала понимать намеки. Разве птичка не напела тебе правильный мотив?
Кора сжалась в клубок, состоящий из нервов и мышц.
– Ты подкинул вонючий труп мне на порог?
– Пф-ф, что за паранойя? Разве тебе не объяснили: это все котик, маленький, миленький, мяу-мяу!
Он и впрямь спародировал кота? Что за псих!
Кора не отрываясь следила за его руками. Банка снова начала танец по кругу, с мягким шлепком врезавшись сначала в одну ладонь, потом в другую, и наконец взмыла к потолку.
– Я ни на что не хочу намекать, но-о… Таким здесь не место. Пойми, ты тут лишняя, тебя никто не звал.
– И кто это решил? Ты? – с вызовом сказала Кора и сделала шаг вперед. Пакостник в мятом костюме тут же отступил, сохранив дистанцию.
– Не только. Местным духам, милашка, кое-чье присутствие тоже не нравится.
– О, а ты, значит, их слышишь.
– Будь повнимательнее, тоже бы слышала. Они недовольны и хотят, чтобы ты убралась подальше от этого дома.
– Пусть и дальше надеются!
Гвидо пожал плечами, точно собрался сдаваться:
– Что ж… Тогда пеняй на себя.
Затем он замахнулся и со всей силы бросил в нее украденное. Кора вскрикнула и закрылась руками, попытавшись защитить лицо, но удара не последовало. Она осторожно раздвинула ладони – рядом уже никого не было. Вор скрылся за углом, оставив после себя запах затхлой одежды. Кора медленно наклонилась, чтобы подобрать утратившую целостность пластиковую баночку, которая укатилась в дальний угол закутка. А дотянувшись, стиснула ее до боли.
Вот кто стоит за всеми пакостями! Вот кто изводит неугодных! Безработный хулиган, возомнивший о себе невесть что и решивший, что такая, как я, недостойна занимать койку в бесплатном общежитии. Приплел даже недовольство призраков!
Вместе с облегчением приходила злость.
Хотят выжить? Пускай. Когда накоплю достаточно денег, просто уеду обратно в Питер. Домой. С меня достаточно этого города!
Кора решила, что больше не станет ни от кого зависеть, будь то воля случая или даже собственная мать.
10
С того дня Кора завела привычку носить все ценное с собой. Доверие к замкам было безвозвратно утрачено. К счастью, важных вещей было не так уж много, чтобы не пришлось таскать за плечами целый рюкзак барахла.
А еще Кора с нетерпением дожидалась возвращения матери. Ведь надо же было объяснить свое решение. Лиза, безусловно, будет сердиться; она из тех людей, кто постоянно нуждается во всесторонней поддержке, незаменимым элементом которой являлась Кора. Но в итоге и Лизе придется смириться.
Оставалась сущая мелочь. Надо было найти занятие, которое займет все свободное время. Мысли снова обратились к Дому молодежи: там обещали увлекательный и – главное! – бесплатный досуг.
Это легко проверить.
Главный плюс маленького города – его скученность. Все важные объекты находились в паре минут ходьбы друг от друга. Кора легко нашла широкое, как обувная коробка, двухэтажное здание. От общаги сюда можно было дойти по центральной улице, никуда не сворачивая.
Перед входом в Дом молодежи стояла металлическая конструкция, которую Кора поначалу посчитала мозгом на палочке. Вокруг мозга водили хоровод лупоглазые гномы. При ближайшем рассмотрении мозг оказался деревом, а гномы – детьми в треугольных шапках.
– Если это пример работы местных умельцев, то я могу быть спокойна, – вслух рассуждала Кора. В последнее время она часто говорила сама с собой.
Сегодня она, как положено настоящей девушке, постаралась не ударить в грязь лицом. Надела короткое закрытое платье из черного хлопка, с кружевным воротником и такими же манжетами. Волосы заплела во французский колосок. Не слишком вычурно, но и не слишком отличается от обыденного образа.
Проскользнув мимо стойки регистрации, Кора пошла, следуя указателям. На дверях довольно длинного коридора висели таблички с наименованиями классов: «Кружок художественной лепки», «Кружок фотографии», «Кружок литературного мастерства», «Кружок поэзии», «Кружок импровизации». Кора хмурилась, понимая, что вряд ли сможет заниматься хоть чем-нибудь из перечисленного.
И вот в самом конце она остановилась перед классом, где преподавали рисование. Внутри появилось странное чувство. А ведь в пять лет Кора искренне считала, что под кроватью живет маленькая девочка, с которой они вместе играли, когда родители уходили по делам, часто рисовали, и выдуманная подруга всегда хвалила работы Коры.
Так продолжалось, пока Лиза не узнала их секрет. Оказалось, даже у фантазий должен быть предел. Мать с отцом убедили Кору, что никакой другой ребенок в их квартире жить не может и нужно перестать разговаривать с пустотой. Кора послушалась и завела реальных друзей. А рисовать почему-то бросила.
Пока она стояла, смакуя горечь туманного прошлого, ее заметили.
– Могу чем-то помочь?
В коридор вышел смуглый мужчина с длинными черными дредами. Наверно, это был учитель рисования. Хотя его внешний вид и улыбка заставили Кору усомниться в этом. Учителя в ее школе обычно не улыбались, тем более так широко.
На груди мужчины висел бейдж с именем «Антон Эргисович, наставник Д. М.», прикрепленный к запачканному халату.
– Так я могу чем-то помочь? Ты пришла научиться рисовать? – повторил мужчина, указывая пальцем на свой класс, точно она была маленькой девочкой и до сих пор выражалась жестами.
– Да, наверно, – спохватилась Кора. – Если можно.
– Тогда чего же мы ждем? Вперед!
Деваться было некуда, и она последовала за Антоном Эргисовичем. А тот привычно, видимо, не в первый и даже не в десятый раз, произнес проникновенную речь:
– Ты только не робей. У нас оценивают страсть, а не опыт. Главное, чтобы самой нравилось. Это место самопознания, а не какое-нибудь там соревнование, пропитанное энергетикой агрессии и конкуренции. Здесь проигравших нет, лишь победители.
– Эм. – Кора покосилась на учеников, оторвавшихся от мольбертов. – Я, правда, не уверена, что у меня хватит сбережений.
Учитель всполошился:
– О, мы денег не берем. Оплачивается лишь часть материалов, а остальное – за счет местных благотворителей. Всё для вас, всё для молодежи, как говорится.
– То есть платить не надо? – решила убедиться Кора. Кто-то из учеников ехидно хихикнул.
– Мы общественная организация, занимающаяся подростковым досугом. Вы, дети – будущее страны! Кстати, новеньким положено представляться. Расскажи о себе: почему пришла и почему захотела стать художницей?
Он подмигнул и стал подталкивать Кору в середину класса, под яркий свет люминесцентных ламп.
Нет, только не публичное выступление. Да кто их вообще любит?
Захотелось возмутиться и гордо отказаться. Да и что ей было ответить на поставленные вопросы? Что поссорилась с соседями, которые за что-то на нее взъелись, и теперь оказалась вынуждена подолгу гулять на улице в одиночестве?
Даже в мыслях звучит отстойно!
Она замялась и снова посмотрела на подростков, взиравших на нее в ответ с самой многообразной гаммой чувств. Большая часть девушек, гордо носивших стильные пучки, широкие футболки и булавки в носу, пялилась с недоумением, а одна остроглазая брюнетка даже брезгливо морщилась. Парни в этом смысле были попроще, а лица у них – подобрее.