[31].
Маршалл прокомментировал на одной из консультаций:
– Раньше я чувствовал себя виноватым из-за того, что гулял с друзьями в старшей школе и оставлял маму дома одну.
Он чувствовал, что должен уделять ее чувствам больше внимания, чем собственным. Следовательно, Мар будет изо всех сил стараться отделиться от нее и стать самим собой.
В домах с чрезмерной защитой дети могут стать боязливыми, навязчивыми и чрезмерно настороженными в отношении возможной опасности. Иногда у них возникает тревога разлуки в школе, во время ночевок с друзьями или семьей или когда они находятся с нянями. Поскольку это беспокойство редко удается уменьшить, у детей начинает развиваться постоянное и неослабевающее тревожное ядро, которое начинает казаться нормальным. Эти дети учатся следить за окружением и пытаться решать проблемы по мере возникновения. Один клиент вспомнил, как убирал в доме, когда мама злилась и волновалась.
– Слушай, мам, теперь ты можешь быть счастливой. В доме чисто.
Как мы уже упоминали, нахождение вдали от дома может быть стрессом для этих детей, так как они не способны следить за настроением и атмосферой в домашней обстановке. Возвращение домой требует переоценки преобладающего настроения, чтобы юные угодники могли соответствующим образом скорректировать поведение.
Эти дети учатся читать и реагировать на страдания, которые видят у окружающих. Таким образом, став взрослыми, они настроены выполнять роль преследователя, стремясь сблизиться с другими и заботясь о них.
По мере взросления этих детей смущает собственный страх, особенно если их дразнят сверстники, братья и сестры. Таким образом, они предпринимают дальнейшие попытки вытеснить тревогу из сознания, но полностью не удается.
Помимо стилей воспитания, многие детские переживания могут вызывать у детей сильную тревогу. Разлука с родителем по любой причине, такой как болезнь, смерть или развод, приводит к сильному стрессу. Конечно, не только физическая сепарация причиняет вред. Пагубные привычки и зависимости, жестокое обращение или насилие в доме вызывают огромный стресс, пока в нем присутствует родитель. Дети в любой из вышеперечисленных ситуаций испытывают чувство брошенности. Например, зависимые родители озабочены своей зависимостью и не настроены на чувства, переживания и потребности ребенка.
Я также работала с клиентами, которые в школьные годы страдали от недиагностированного нарушения обучаемости. Школа была для них кошмаром. Каждый день они волновались, что их попросят читать вслух или решать задачи на доске перед классом. Родители были разочарованы оценками, но не обращали внимания на трудности и ежедневные мучения. Этот школьный опыт подорвал их уверенность в себе, и они научились брать на себя роль угодников, чтобы вовлекать других в отношения.
Как правило, когда нет надежной опоры, которая предлагает истинное освобождение от беспокойства, и нет возможности научиться понимать сложные события и управлять ими, дети вынуждены угождать.
У Терри был брат, который внушал ей сильный страх и тревогу. Из-за того, что она была такой «хорошей», родители никогда не осознавали, сколько вреда приносило его поведение. Итак, хотя детский опыт Терри сильно отличался от детства Маршалла, он привел к тому же отпечатавшемуся желанию сделать всех счастливыми. И ваше детство могло сильно отличаться от детства Маршалла и Терри, а вы все равно имеете те черты, которыми обладают взрослые с подобным стилем. На самом деле, есть много способов стать взрослым угодником. Мы хотим рассмотреть наиболее распространенные. Давайте послушаем рассказ Терри.
Она пришла на первую встречу явно расстроенной. Извинилась за опоздание на несколько минут, а затем спросила меня, где сесть. Когда я пригласила ее присесть, она не могла решить, куда.
– Можно сюда или это твой стул?
– Можно.
Я дала ей несколько минут собраться с мыслями, напомнив то, что узнала во время телефонного разговора.
– Вы упомянули, что расстроены ситуацией на работе. У вас очень жесткий начальник, Роберт, и он доставляет вам много стресса.
– Да, – подтвердила Терри. – Вчера вечером, когда я вернулась домой, я была в ужасном состоянии. Проверка уроков у детей чуть не вывела меня из равновесия.
Она тяжело вздохнула и нервно подергала ручку сумочки.
– Терри, – сказала я, – я хочу понять, что вы имеете в виду, говоря «в ужасном состоянии». Если бы я была вашим ребенком, что бы я увидела прошлой ночью?
– О, вы бы увидели, как обычно: маму-суперженщину в действии. Дети не знают, насколько мне тяжело. Я стараюсь, чтобы дома все было хорошо, но сыну Тревору сейчас тринадцать, и у него непростой характер. Мне иногда трудно с ним справиться, потому что он вспыльчив, как отец. Я как бы его боюсь. Тревору нравится, когда отец дома, но вчера вечером Фил играл в баскетбол с ребятами.
– Итак, вы говорите, что у вас неплохо получается скрывать стресс от детей, – подытожила я.
Терри засмеялась.
– Думаю, вам нужно побывать в моем теле, чтобы увидеть стресс. У меня все время болит живот, я немного нервничаю в воскресенье вечером, зная, что впереди целая неделя.
– Фил в курсе, как вы себя чувствуете на работе или в воскресенье вечером? – поинтересовалась я.
– Фил знает, что я не очень люблю Роберта, – продолжила Терри, – но я не могу пожаловаться, потому что они хорошие друзья. Благодаря этому я получила работу, а нам нужны деньги. Я бы предпочла не работать. Я так занята детьми и всем остальным. Но Фил испытывает стресс из-за денег, а два наших дохода помогают ему расслабиться.
– Я понимаю. Вы испытываете большой стресс, но ваши дети и муж не осознают, что вы на грани и чувствуете себя в ловушке работы. Все верно? – резюмировала я.
– Да. Ох, мне жаль, что я так много болтаю, – ответила Терри. – Проблема действительно в работе, а я говорю о муже и детях.
– Все это полезная информация, – заверила я. – Расскажите побольше о своей работе.
– Ну, Роберт, мой босс, сначала, похоже, хорошо относился ко мне. Я работаю на него около года. Я веду всю бухгалтерию, а компания растет, поэтому приходится все больше и больше трудиться. Иногда я приношу работу домой. Около девяти месяцев назад они заключили крупный контракт, и именно тогда он стал резким и злым. На прошлой неделе он пришел и начал на меня кричать, потому что не хватало денег на налог на заработную плату. Заключение крупного контракта обошлось компании дорого, поэтому финансы ограничены.
Я перебила ее.
– Итак, Фил испытывает стресс, когда денег мало, и Роберт также испытывает стресс, когда денег мало, – заметила я. – И вы очень стараетесь уберечь их от стресса.
– Ну да, наверно, все так.
– Расскажите мне о том, когда в последний раз поведение Роберта вас расстроило. Что случилось?
– О, это было вчера, – ответила Терри и, глубоко вздохнув, вжалась в диван. – Он искал письмо, которое я утром положила ему на стол. Я слышала, как он разговаривает сам с собой и разбрасывает вещи на столе. Я занервничала, поэтому встала и пошла в дамскую комнату. Следующее, что помню, он ходит по коридорам, выкрикивая мое имя и спрашивая, где письмо. Я пыталась сказать, что положила его на стол, но он не слушал. Когда Роберт становится таким, мне остается только ждать, пока остынет. Он был сварливым до конца дня. Я даже спустилась вниз и взяла его любимый смузи в снек-баре, но он и «спасибо» не сказал.
– Вы справляетесь с его плохим настроением, ожидая, пока он успокоится, и пытаясь изменить его настроение с помощью добрых поступков, таких как покупка смузи. Вы когда-нибудь злились на него?
Терри снова безнадежно вздохнула и закрыла глаза.
– Что ж, мне неприятно это признавать, но да, в последнее время я чувствую себя немного разочарованной. В основном он просто меня нервирует. Я стараюсь быть терпеливой и доброй, только он усложняет задачу.
– Хорошо. Давайте попробуем что-нибудь сделать. Я не предлагаю вам делать это на работе. Я хочу, чтобы вы попробовали это здесь со мной. Я хочу, чтобы вы представили меня Робертом. Вы только что пережили одну из моих словесных порок, и внезапно обнаружили, что полны смелости сказать все, что думаете и что я (Роберт) заставляю вас чувствовать. Нет правильного или неправильного способа. Я просто хочу, чтобы вы могли выразить словами собственный опыт.
Глаза Терри слегка расширились, она опустила взгляд. Я знала, ей неудобно показывать чувства, ведь она привыкла скрывать их. Она мельком взглянула на меня и снова опустила взгляд, а затем произнесла:
– Он заставляет меня нервничать.
– Терри, я знаю, что принуждаю вас, но это важно. Представьте, что на моем месте сидит Роберт. Поговорите со мной напрямую. Начните с того, что только что сказали: «Роберт, ты заставляешь меня нервничать».
Терри взяла подушку с дивана и крепко прижала к груди. Я молча ждала. Наконец, она мягко сказала:
– Роберт, ты заставляешь меня нервничать.
– Хорошо, – подбодрила я. – Продолжайте.
Она продолжила кротким голосом, делая долгую паузу между предложениями.
– Почему ты кричишь на меня? Почему ты не можешь просто вести себя нормально? Я очень стараюсь хорошо работать, – взгляд Терри оставался прикованными к полу.
Я подгоняла.
– А теперь скажите мне (как Роберту), что чувствует тело, когда вы рядом со мной.
Она подчинилась, при этом вся энергия улетучилась из голоса.
– Из-за тебя у меня болит живот, Роберт. Иногда болит голова.
– Отлично. Вы хорошо постарались. Теперь мысленно перенеситесь в детство и представьте членов семьи: родителей, братьев и сестер. Есть ли среди них тот, кому вы могли бы сказать те же слова?
Терри молчала, задумавшись. Внезапно она схватила со стола пригоршню салфеток и уткнулась в них лицом.