ошенность, как человек может расслабиться и довериться?
Эти вопросы указывают на очень серьезные проблемы для людей с хаотичным детством, поскольку ценность и уважение часто им неизвестны. Кроме того, если их основные потребности игнорировались, у них не было модели заботы. Легко понять, насколько трудными будут их взрослые отношения, если они вступят в брак и станут родителями с негативными отпечатками и без позитивного опыта базовых жизненных навыков взаимоотношений. Тем не менее, удивительно, как много людей с таким прошлым говорят нам, что недоумевают, почему брак – столь сложная вещь. Им никогда не приходило в голову, что они не приобрели нужных навыков в детстве и придется учиться им во взрослой жизни.
«Проблемы? Какие проблемы?»
Когда травма является нормой, экстремальное поведение не вызывает никаких опасений. Но на свиданиях или в супружеских отношениях люди из нехаотичных семей могут с тревогой реагировать на явные признаки жестокого обращения, в то время как хаотичная пара остается невозмутимой. Когда что-то выходит из-под контроля, сигнализация не срабатывает. Напротив, срабатывает старая привычная защита, и жизнь продолжается.
Помните, что взрослые характеристики каждого стиля любви варьируются от мягкого до экстремального, и это верно для людей с хаотичным стилем. Чаще путь контролера выбирают мужчины, но могут и женщины. Экстремальный контролер постоянно демонстрирует характеристики, описанные в следующих нескольких абзацах. Более мягкие могут жить довольно спокойно, пока не испытают стресс и характеристики не выходят на передний план.
Глубокие раны порождают серьезные сложности характера, но, конечно же, у контролеров есть уникальные положительные черты, которые могут быть разными у разных людей. Они получали мало похвалы или восхищения в детстве, поэтому особенно нуждаются в этом во взрослом возрасте.
У всех есть сильные и слабые стороны, но мы сосредоточимся на проблемах, которые вызывает хаотичный отпечаток, когда стиль любви – контроль.
«Либо я, либо ты»
Контролеры должны быть ответственными, в их сознании существует только одна альтернатива: самому оказаться под контролем. Им трудно думать иначе, если таким был весь детский опыт: кто-то выигрывает, кто-то проигрывает, и нет ни переговоров, ни компромиссов. Поскольку контролеры чаще всего женятся на жертвах, им не нужно много агрессии, приставаний или преследований, чтобы держать супругов в узде. То, что делали с контролерами в детстве, теперь они делают с другими. Их детские раны лежат в основе стиля, и потеря контроля над кем-либо или чем-то слишком приближает их к болезненному прошлому, и это просто недопустимо. Проблема в том, что контролеры мало связаны с тем ранним болезненным опытом.
«Я не хочу, чтобы ты исчез из поля зрения»
Контролеры чувствуют угрозу, когда у супруга есть другие интересы или отношения. Они никогда по-настоящему не ощущали себя желанными или любимыми, поэтому всегда настороже, боясь, что их заменят или бросят. Чтобы этого не произошло, они могут препятствовать контактам или даже запрещать супругу общаться с друзьями или родственниками. Это снижает их беспокойство по поводу возможных потерь. Вторая половина может столкнуться с непрекращающимися допросами и требованиями отчета за каждое действие и каждую минуту прошедшего дня.
«Не спрашивай меня»
Контролеры могут очаровывать, чтобы добиться своего. Они часто обманывают и манипулируют, чтобы получить деньги, секс или власть. Ложь может стать патологией, а контролер – впасть в ярость, если его спросят о чем-то.
«Я не сделал ничего плохого»
Контролеры редко испытывают угрызения совести и раскаяние, поскольку считают, что другие заслуживают того же, что и они. Склонные обвинять других во всем, контролеры являются экспертами в рационализации своего поведения независимо от того, с какими последствиями сталкиваются. Они могут, например, причинять боль близким, жестоко обращаться с людьми и даже воровать, не чувствуя, что сделали что-то плохое. Иногда, после эпизода ярости и насилия, они дают обещания, что это больше не повторится, чтобы снова привлечь жертву и восстановить контроль.
«Как ты мог быть таким глупым?»
Контролер крайне критично относится к людям и постоянно унижает членов семьи. На любое несоблюдение его требований он может отреагировать чрезмерно строгим наказанием или усиленными мерами контроля. Для того, чтобы держать других в узде, он готов на что угодно: уход, угрозы, побои и лишение денег.
«Гнев держит меня в безопасности»
Если кто-то преодолеет их защиту, у контролеров возникнет чувство неуверенности в себе и слабости. Да и как иначе? Лишенные в детстве опыта воспитания, поддержки и руководства, они не готовы ко взрослому миру. Гнев не дает неуверенным чувствам всплыть на поверхность или стать преобладающими. Много раз в кабинете, когда я наблюдала вспышку гнева, мы останавливались и пытались выяснить, что ее вызвало. Часто она начиналась со вспышки стыда, чувства неуверенности, вины или слабости. Это настолько болезненные и обычные детские чувства, что гнев превратился в автоматическую и мгновенную реакцию контролера, эффективно блокирующую боль.
«Я уволился с работы; мой босс – придурок»
У контролеров возникают проблемы с теми, кто имеет власть любого рода, поэтому они импульсивно увольняются с работы, не задумываясь о последствиях. Или необъяснимые отсутствия на работе и безответственное поведение приводят к потере работы и финансовой нестабильности. Эти сценарии добавляют стресса в брак и семью.
«Все не так уж и плохо»
Когда человек растет в хаотичном доме, выживание зависит от искажения реальности, сведения к минимуму безумия и привыкания к невыносимым обстоятельствам.
У детей нет выбора, поэтому навык отрицания хорошо развивается к тому времени, когда они достигают совершеннолетия. И этот навык помогает объяснить, почему насилие терпят и оправдывают – и почему оно продолжается.
«Это моя вина»
Жертвы пойманы в ловушку убеждения, что они плохие, ущербные и непривлекательные. Контролер с готовностью указывает на вину, а жертва с готовностью соглашается. Усваивая детское сообщение о том, что гнев – это их вина, жертвы искренне верят, что способны заставить контролера вести себя более адекватно. Если бы они могли «делать все правильно», жизнь была бы лучше.
«Все лучше, чем быть одному»
Страх одиночества и неспособности позаботиться о себе или своих детях держит жертву в зависимости и в ловушке. Реальный опыт покинутости в детстве может быть настолько болезненным, что жертвы предпринимают отчаянные попытки избежать близкого контакта с этой детской раной. Поэтому часто остаются в нездоровых, унизительных отношениях в течение длительного периода времени.
«Это безнадежно»
Быть в роли жертвы одновременно унизительно и утомительно. Депрессия практически неизбежна, и суицидальные мысли могут возникать снова и снова. Саморазрушительное поведение, такое как анорексия и булимия или членовредительство, является обычным явлением, как и аддиктивное поведение[53], которое помогает жертвам справиться с болью.
Даже когда доступны такие ресурсы, как деньги, кров или помощь, жертвы часто отвергают их, действуя из-за укоренившегося и всепроникающего чувства никчемности и безнадежности.
«Лучше не испытывать чувств»
Многие жертвы живут в состоянии онемевшей отрешенности. Больше не испытывая состояние ужаса, они воспринимают все события как роботы, с пустотой во взгляде. Для них чувства в основном связаны с болью, поэтому лучше ничего не чувствовать.
«Я буду хорошим»
Выполнение требований контролера, какими бы необоснованными они ни были, является стратегией, с помощью которой жертвы пытаются предотвратить дальнейшее насилие. Поэтому они покорно отвечают на завистливые расспросы контролеров о том, как идут дела. Более того, по требованию контролеров жертвы соглашаются на то, что неприятно или даже опасно для них, в том числе на сексуальную эксплуатацию. Границ не существует, ведь любое сопротивление приведет контролера в ярость.
«Я сохраню этот секрет»
То, что происходит за закрытыми дверями, часто хорошо скрыто от общественности. Жертва понимает: если о насилии узнают или заговорят, возмездие будет быстрым, интенсивным и, возможно, опасным для жизни. Так что попытки сохранить все в тайне – еще одна изнурительная работа жертвы, освоенная давным-давно, когда насилие в детстве держалось в секрете.
Не раз ко мне приходили жены церковных старейшин за советом и рассказывали о хаосе, царившем в их домах. По внешнему виду можно предположить, что это прекрасная, благочестивая семья. Однако за закрытыми дверями правил разъяренный диктатор. У одной из бывших клиенток был отец, пастор процветающей, растущей церкви, где рассказывали о Библии. Однако дома он регулярно подвергал сексуальному насилию всех трех дочерей. Когда они были подростками, одна из девочек в отчаянии рассказала об этом старейшине церкви. На публике семья вела себя прилично в течение многих лет, и тот решил, что этот рассказ не может быть правдой. Он втайне счел смелый поступок девушки ложью, и насилие продолжалось.
«Я плохо себя чувствую»
То, о чем нельзя говорить, останется внутри, и стресс берет свое, в результате чего возникают проблемы со здоровьем. Головные боли, проблемы с желудком, усталость, трудности с весом, высокое кровяное давление и т. д. являются распространенными заболеваниями, вызванными стрессом. Когда клиенты страдают от одного из них, я часто прошу их озвучить физический симптом: «Если бы ваша язва могла говорить, что бы она сказала?» Параллель с чувствами внутри часто очевидна, как показывает следующий пример.