– Ну, такая ситуация более распространена, чем думаете. Вы оба выросли в семьях с большим количеством проблем. Ни у кого не было возможности наблюдать здоровые отношения, где муж и жена уважительно улаживают разногласия. Кроме того, по мере взросления, каждый привык к большому количеству стресса, беспокойства и секретов, а также к гневу, который подпитывался избытком алкоголя. Стресс и хаос – обычное дело для обоих.
– Сначала Билл злился только на других, а не на вас, – продолжил я. – Его ревность расцвела после свадьбы, как и гнев.
– Но я не понимаю, почему, – перебила Карли. – Я никогда не давала реального повода. У меня и мысли не было об измене.
– Думаю, это, вероятно, связано с тем, что мама бросила Билла, когда ему было шесть лет, – объяснил я. – Когда кто-то важный уходит из вашей жизни, это оставляет глубокую рану неуверенности и недоверия. Тот факт, что он не хочет говорить об этом, показывает, что это болезненное место в его сердце, и он не хочет возвращаться к этим чувствам. Поскольку мама ушла, вы тоже можете уйти, и Билл контролирует, чтобы этого не произошло. Если уйдете, это заставит его снова ощутить потерю кого-то очень важного.
Карли закрыла глаза.
– Я никогда не думала об этом в таком ключе, – произнесла она. – Теперь я чувствую себя виноватой за то, что хочу уйти.
– Давайте посмотрим на это с другой стороны. Вы могли бы оказать Биллу большую услугу, если бы бросили его. Ваше заявление определенно пробудило некоторые из его чувств, хотя он, вероятно, не видит связи между чувством опустошенности сейчас и отъездом его матерью много лет назад. И Билл, вероятно, будет ревновать, злиться и контролировать, пока не увидит эти связи между прошлым и настоящим и не поймет, насколько ему грустно и больно от тех событий. Я не рекомендую развод на данном этапе, поскольку Билл никогда так сильно не хотел стать лучше, чем сейчас. Можете уехать. Если он действительно хочет, чтобы вы вернулись, придется получить помощь, в которой он нуждается, чтобы измениться. Юридическое раздельное проживание защитит вас физически и финансово, но я призываю подождать некоторое время, прежде чем окончательно оформить развод. Дайте Биллу время, чтобы подкрепить слова действиями. Со временем вы узнаете, действительно ли он изменится. А если будете находиться вне дома и физически в безопасности, у вас появится время поработать над своими проблемами и посмотреть, сможет ли Билл сдержать обещания.
– Разве я эгоистка, если хочу уйти? – спросила Карли.
– Я бы не назвал это эгоизмом. Ваша мама на своем примере научила вас терпеть частую злость мужа и выживать, храня секреты. У нее не было здоровых границ, поэтому она не могла научить вас постоять за себя. Тот факт, что вы годами мирились с двойными стандартами и эпизодами физического насилия, говорит о том, что вам трудно представить себе, что вы заслуживаете лучшего обращения. Вы, наконец, готовы занять определенную позицию, что является здоровой переменой. Стоит продолжать идти по этому пути роста. Кроме того, если быстро разведетесь и начнете встречаться с другим мужчиной, вы, вероятно, повторите эту модель. Давайте запланируем сеанс с обоими, чтобы обсудить некоторые идеи с Биллом.
Невольно, в результате травм привязанности, полученных во время хаотичного детства, Карли и Билл играли хорошо знакомые им роли в их браке. Они выросли, наблюдая за отношениями между супругами, и воспроизвели это в своих отношениях. Им сложно измениться из-за высокого уровня реактивности обоих и глубоких ран.
Хотя один человек обычно доминирует, а другой становится жертвой, иногда борьба за контроль бывает ожесточенной, что приводит к еще большему уровню хаоса, насилия и беспорядка[59].
Пол задумался, не позвонить ли в полицию. Лесли вышла из себя, и теперь один ребенок проснулся и истерически кричал. Чудесным образом их трехлетний сын по-прежнему спал. Пол слышал, как Лесли в спальне выкидывает его одежду из шкафа, ругается и кричит, чтобы он принес чемодан, потому что она его выгоняет. Желудок скрутило, и Пол ощущал, как внутренности дрожат. Он был в безвыходной ситуации, и что бы ни сделал сейчас, позже ему придется пожалеть об этом[60].
Пол однажды вызывал полицию, и Лесли пригрозила, что разобьет молотком его новую машину, если он не отошлет их обратно. Пол считал, что жена с удовольствием искорежит машину. В первый год их брака, когда он обвинил ее, что она слишком много пила во время беременности, Лесли разбила его гитару вдребезги.
– Если бы не дети, меня бы уже не было, – пробормотал он.
Пол чувствовал себя сбитым с толку и беспомощным, ему не хотелось это признавать, однако он действительно боялся ее. Характер у Лесли был достаточно скверный, когда она была трезвой, но после того, как выпивала три-четыре бокала вина, он мог рассчитывать на драку.
Пол слышал, как жена идет по коридору к кухне, где он стоял. В одной руке куча одежды, а в другой – его сотовый. Жена швырнула в него телефон и закричала:
– Забирай свое барахло и убирайся!
Он стоял застывший, парализованный. Пол не хотел оставлять детей с ней наедине. Когда он не пошевелился, жена бросилась к нему и вцепилась ногтями в щеку. Внезапно раздался громкий стук во входную дверь.
– Полиция! Открывайте!
Лесли посмотрела на Пола с ненавистью и, пошатываясь, побрела в спальню. Пол открыл дверь.
– Мне звонил один из ваших соседей, и похоже, есть проблема, – сказал один из офицеров.
Пола трясло, он рухнул на кушетку, закрыл лицо руками и заплакал. Только тогда он понял, что истекает кровью. Он чувствовал себя униженным, жалким и измученным. В этот момент ему захотелось исчезнуть навсегда. Они пришли ко мне (Кей) после того, как суд обязал их проходить индивидуальную и семейную терапию, а также посещать заседания анонимных алкоголиков и групп, поддерживающих семьи алкоголиков.
Я объяснила Лесли и Полу, что собираюсь познакомиться с Лесли на первом сеансе.
– На этой неделе вы будете только наблюдать, – сказала я. – На следующей все наоборот. Я познакомлюсь с вами, Пол, а Лесли будет наблюдателем.
Оба с облегчением вздохнули, что возможности подраться не будет.
Услышав о трагедии ранних лет Лесли, я поняла, почему она боролась с гневом и употребляла алкоголь, – чтобы заглушить боль. И неудивительно, что, когда мы говорили о ее детстве, Лесли сообщала факты отстраненно, будто описывала фильм ужасов, который смотрела с кем-то, а не с собой в качестве главного героя.
– Я никогда не знала отца. Думаю, что и мама вряд ли знала, кто он. Каждые пару дней у нее в доме был новый мужчина. Я уверена, ей заплатили за первого парня, который зашел в мою комнату ночью. Я была маленькой, может, восемь или девять лет. Сначала я действительно не понимала, чего он хочет. После той ночи я решила, что скорее умру, чем переживу это снова, поэтому боролась, как дикий зверь, когда в следующий раз она послала кого-то в мою комнату. Мне было все равно, даже если он убьет меня. На самом деле, думаю, я надеялась в глубине души, что он это и сделает. Я помню, как разбила парню нос до крови, и так сильно укусила его руку, когда он пытался прикрыть мой рот, что он закричал, как девчонка.
Лесли рассмеялась.
Пол выглядел испуганным. Я сказала Лесли:
– Возможно, вы захотите взглянуть на лицо Пола. Его ответ – это то, что хотела бы увидеть маленькая девочка в спальне.
Она посмотрела на Пола. Выражение боли на его лице оказалось важнее слов.
– Что произошло дальше? – уточнил я.
– Думаю, он решил, что за меня не стоит бороться, и я слышала, как он спорил с мамой после того, как вышел из моей комнаты. Вероятно, хотел вернуть деньги. Сестре пришлось совсем туго после этого. Мать больше не пыталась послать ни одного из этих уродов ко мне.
Лесли рассказывала историю, почти не встречаясь взглядом со мной, переводя его со своих ног на игрушки на полке. Она посмотрела на меня, и я увидела, как на ее лице отразилось недоумение и замешательство, когда она заметила слезы на моих глазах. Лесли быстро отвела взгляд и тщательно избегала моего, вместо этого оглядывая комнату и рассматривая каждую деталь кабинета.
– Зачем вам эти игрушки? – спросила она, пытаясь сменить тему.
– Игрушки – это язык детей, – ответил я. – Я считаю, у взрослых тоже есть этот язык внутри, если они позволят себе найти его. Почему бы вам не подойти к полке и не выбрать одну вещь, которая напоминает о вашей матери, когда вы были маленькой, и одну вещь, которая могла бы представлять вас в детстве.
Лесли нетерпеливо встала и начала изучать миниатюрные фигурки на полках. Супруг с интересом наблюдал за ней. Выбрав два предмета, она вернулась и села.
– Это мама, – произнесла она и подняла зимнее дерево: коричневые сухие ветки на тонком стволе.
– Это я, – и показала черного быка с красными глазами, опустившего голову и готового к броску. Мне понравилась ее способность использовать символы, чтобы выразить правду о детстве.
– Очень креативно, – сказал я.
Несколько минут мы сидели молча.
– Можно ли с уверенностью сказать, что гнев помог вам пережить детство?
Она ответила:
– Думаю, да. Я точно не позволю никому делать мне гадости или использовать меня.
– Это единственное, чему вас научило детство в отношениях. Ваша мать и мужчины, приходившие к ней, причиняли вам боль. Приходилось превращаться в быка, чтобы вас не задавили. Довольно смелый поступок для маленькой девочки.
Я хотела, чтобы Пол понял: гнев Лесли – единственная защита. Она понятия не имела, как оставить это позади, став взрослой.
– Лесли, расскажите мне о дереве. Представьте, что вы и ваша мать деревья. Начните со слов: «Я сухая и коричневая».