Тем паче сегодня его самого запросили быть персонально в двух местах – раздраженно на переговоры или ругательно на ковер, это как посмотреть. У Климчука – понятно зачем, Леонтий предугадал наперед, что современные его сказочные персонажи, такие далекие от диснеевских мультяшных пупсиков, вызовут цепную реакцию, хорошо, если не взрывную – ему просто-напросто с Гошкой повезло. Однако теперь, минуя юротдел «Кукарачи» – приятные хлопоты, по чести говоря, – предстояло Леонтию еще одно личное посещение. Еще одной редакции, на сей раз уже газетной, по схожему поводу. Отвага «обновленного себя» выходила боком, но вдруг и в «российке» повезет. Гена-Валет имел репутацию человека безусловно вспыльчивого и запальчивого, зато не являлся главным редактором, и тем паче хозяином периодического издания с государственным уставным капиталом, что значительно упрощало дело – когда отвечаешь за деньги общественные, жесты как-то сами собой становятся шире, лишь бы укладывались в бюджетные рамки. У «российки» рамки были ничего, подходящие. А Гена-Валет был редактором полемического интернет-портала «Карта бита» (что опять-таки шутка), далекого от международной внешней и межпартийной внутренней политики. Его «битая карта» полемизировала в основном в русле тем пафосно-бытовых – надобно ли сечь непослушное дите, и есть ли смысл в тибетской медицине, если луна находится на ущербе; популистика, бля, без нее даже программе «Время» не выдюжить – говаривал Гена и был прав. Потому Валет приглашал частенько Леонтия. За ним закрепилась слава как раз бытийствующего журнального жизнеописателя. Хотя Леонтию зачастую делалось обидно и порой хотелось. Писать о горячих точках, пылающих войной на картах мира, или высказывать свое мнение с трибун общественно-политических программ: быть или не быть пролетариям всех стран под эгидой БРИКСа? Но его даже откликнуться на присоединение – воссоединение, точнее сказать, – метрополии с крымской своей частью, и то не пригласили. И на собственном его понедельничном эфире не велели – не лезь и не принижай, тут вопрос и масштаб имперские, твое же дело грядущий чемпионат по пляжному волейболу – готовь сани летом! Или бери надел – умеренная социальная темка: нарочная неспособность старушек-пенсионерок справиться без посторонней помощи с электронными коммунальными платежами – куда смотрит персонал квартальных «сбербанков»! Даешь виртуальный ликбез для тех, кому за шестьдесят! Не тот профиль, и уровень моральной жесткости не тот, Леонтий это понимал о себе, но все равно, хотелось.
Валету он тоже отправил этакое, кое-что, необычное, чреватое, вот и получил персональный вызов. На ковер, не на ковер, но козью морду ему вполне могли устроить. Статья заказная, ожидаемая, плановая, его задачей было лишь – выразить чужую точку зрения, с приукрасами и выкрутасами, можно и с легкими шутками-прибаутками. Гена к подобным заказам относился ответственно, об авторской самостоятельности и слышать не желал, судил по опыту – возможно, справедливо. Излюбленным высказыванием Валета по всякому, в разной степени подходящему поводу было: «Я видел тьму журналистов, которых никто не покупал, но за всю жизнь НИ ОДНОГО, который бы не продавался!» Да как же это так? – будто бы изумленно вопрошал не раз Леонтий. А свобода слова, а репортерская честь и честность? Как же оголтелые либералы и полные интеллектуалы? Никак. Отвечал Валет. Та же дешевая водка, только паленная с ворованной этикеткой. Им тоже платят, но под иным соусом и другие кооперативные товарищества. А ты думал? Честные разве лишь те непродажные, которые еще не раскупленные. В их свободной воле пока что выбор себе хозяина и то… это у самых талантливых. Все прочие – невольничий рынок в кино видал? Видал. Есть товар ходкий, а есть лежалый, в нагрузку. Зачем вообще спрашиваешь? На себя посмотри, и заодно на меня. Но Гена-Валет по поводу высказанной им изнаночной правды жизни отнюдь не переживал. У него была позитивная философская позиция. Ну, заказ, ну сверху, подумаешь! От нашего ведь, родного правительства, не от британского и не от американского, чего стыдиться? И некоторым, неназванным вслух деятелям культуры, особенно заслуженным, тоже вранье не к лицу – дескать, не было никакого пожелания от президента, исключительно своей сознательностью живем. А чего плохого? Чай, не Обама-то попросил, и не под дулом же пистолета! Заказ, он заказу рознь. В этом месте своей речи Гена всегда нарочито чихал – в подтверждение безусловной истинности своих слов. А и был в них смысл. Леонтий не протестовал, не было доводов, собственный его опыт – такая жизнь! – говорил больше в пользу мировоззрения Валета, хотя, конечно, каждый пишущий мысль должен стремиться к идеалу. Вопрос, к какому. Вопрос из вопросов.
Сыр-бор, похоже, выходил с Геной из-за невинной вроде бы статейки. И не статейки даже, отзыве на происшедшее безобразное событие. Отлупили ребенка, ученика. Его же сотоварищи – и выложили в интернет. История, каких немало в последние «обайфоненные» времена. Максимум, на что юные фашиствующие долболобы могли рассчитывать в соцсетях, так это на вялые скучающие протесты, обязательные по программе, с «доколе» и «кудакатитсямолодежь». Дальше – рассмотрение инцидента милицейским участковым, традиционный отказ в возбуждении уголовного дела, призывы к примирению и к покаянию, внушения и взыскания со стороны учительского состава. Но! В проверенный сценарий вмешалась мама избитого мальчишки. И радикально, надо сказать, вмешалась. Взяла мужнин охотничий дробовик, затем решительным шагом к дому заглавного обидчика – все происходило в частном секторе некоего пригорода, – да и выпустила целиком заряд, без предупреждения, без стенаний и рассусоливаний, прямехонько в брюхо хулигана-документалиста. Потом перезарядила, навела снова, прищурив глаз. И пока истекавший кровью дюжий десятиклассник валялся перед ней в пыли, пока бежали к нему в помощь близкие соседи и родные папа-с-мамой – с опаской и стараясь не задевать словесно полоумную бабу с заряженным ружьем, – сказала примерно следующее. Еще раз и огонь будет на поражение, она шутить не станет, за своего сыночка порвет в клочки по закоулочкам, вообще сначала хотела облить сволоту кислотой, серной или азотной, но под рукой случилось то, что случилось, гаденышу повезло, это на первый раз, и пусть запомнит. Пусть все запомнят. С тем ушла. Гордо… Потом началось. Суд мамашу оправдал, опять с «доколе» и «кудакатитсямолодежь», во-первых, вдова заслуженного «МЧСника», одна растит ребенка, между прочим отличника и общественно активного учащегося, во-вторых, ее сыну, и без того некрепкого здоровья, в свою очередь нанесен телесный ущерб (сломанный нос и ушиб ребер), и ни тебе компенсаций, ни даже извинений. Говорят, папаша раненного долболоба еще подсмеивался, дескать, навалял наш рембо соседскому ботану. Досмеялся – сын теперь до конца дней своих инвалид, дробь в клочья разнесла качку селезенку. В-третьих, и самых важных, семейные разделы десятков печатных изданий, как местных, так и центральных, подняли такой зеленый шум, упирая на неконтролируемое состояние родительского аффекта, что у бедняги прокурора не оставалось иного выхода, как потребовать для преступницы всего-то двух лет с отсроченным отбыванием в колонии общего режима, иначе говоря, условно. Не дали ни одного, ни условно, никак. Только выплата материального возмещения долболобу в размере… по правде сказать, малосущественном. Хотя и тех денег родичи его в глаза не увидели, забыли и замяли, у сумасшедшей мамаши с дробовиком ни у кого не хватило духу ломаный грош потребовать.
И вот теперь генкиному порталу предстояло выступить с продуманной полемикой в защиту семейных ценностей, охраняемых государством, о бедных вдовах и матерях, вынужденных с оружием в руках защищать своих чад – и как итог: вновь призвать органы милиции к делу обуздания хулиганов, их учету и приведению в специальные детские комнаты для психологической обработки. Валет давно знал о разводе Леонтия, о политике Калерии в отношении его и дочери, знал и о трогательной любви к Леночке, потому борзописец Л. Годо показался ему самой подходящей кандидатурой для ведения темы. Нет, Леонтию вовсе не предлагалось призывать отцов и матерей к оружию, наоборот, нужно было косвенно осудить, но и указать строго: альтернатива-то где? А беспредел неправильно воспитанных долболобов вот он. Хотя и они тоже дети, а дети это святое. Что предлагать? Как что? Воспитательные программы и полезные занятия в бойскаутских организациях, лекции и экскурсии, обмен опытом за рубежом, личные примеры в воспитании юношества, главное, бережно-бережно, утирая подросткам сопли и ни в коем случае не покушаясь на эти самые ценности, которые семейные.
Леонтий все так бы и написал. Еще пару недель назад. Не будируя широкую публику, но опять же, неустанно держа перед глазами и в уме Леночку, и что он, пожалуй, тоже бы взял дробовик, будь он хотя бы охотник-любитель. И озаглавил бы свой опус как-нибудь вопросительно-назидательно. «Семья СЕМЬ Я?» или все тем же бесконечным «Кто в ответе за Кудакатитсямолодежь?» Но вышло у него то, что вышло. Неувязочка возникла сразу же, как только бойкие его пальцы выбили на клавиатуре лэптопа следующую шапку: «Недоросли и Филантропы» – и подзаголовок: «Третья Российская Беда?» А дальше покатилось, поехало, само собой. Основная мысль запальчивой тирады состояла в том, что:
Ситуация с детишками и семейными ценностями ненормально утрирована. Иначе говоря – у людей здравый ум заходит за позитивный разум, когда обстоятельства жизни касаются их потомства. У соседей в разрешенное время гудит дрель за стеной, все равно, прекратить! чудовища поганые! МОЙ ребенок пугается, пропадите вы пропадом хоть в грязи, свое чадо, обернутое в вату, важнее – задерганное лаской, нервное, уже в раннем детстве морально убитое, в будущем психический инвалид. Или: упаси боже случайно толкнуть, задеть локтем, наступить на изнеженную ножку – а-а-а-а! малое создание в вопли и сопли, родитель с кулаками на негодяя обидчика, как же, порушили святыню – а святыня глядит хитрыми глазенками, потенциальная мразь и брехливая притворяшка. Короче – если рядом свой или что много хуже, чужой ребенок, все! Замрите и не дышите, а лучше сразу занять коленопреклоненную позу. До абсурда. Доходит иногда. Леонтий не поскупился на пример. Как невменяемая мамаша орала на лестничной площадке, когда выносили ногами вперед восьмидесятилетнего старика, из своего дома выносили, не было денег ни на какое ритуальное агентство, одинокая дочь, кассирша метрополитена, хоронила отца, скромно, по низшему разряду, а что делать? Так вот. Орала эта мамаша в голос – убирайте вашего мертвяка, мой сыночек – тоже уже будущий долболоб двенадцати лет, – боится покойников, у ребенка будет стресс, чтоб ваш старый черт второй раз сдох и ты, паразитка, с ним заодно! Хоть в помойку, не мое дело! А чтоб гроб на лестничной площадке не стоял! В окно кидай, нечего тут таскать! Прочие соседи принижено молчали. Что тут скажешь, дети дело святое. А нужно было – нужно было и мамашу, и мальчишку за шиворот, и носом! Носом! В гроб, в холеру, в печенку, в геенну огненную! Уважение к мертвым, тем более к старикам – вот где святое по-настоящему!