Однако страдания и несправедливости во множестве были и есть и в центральном стволе, разница в том, что они не бывают бессмысленными и бесполезными. Конечно, через тернии к звездам, это единственный путь, вот только не всем «параллелям» суждено добраться. Хотя это весьма приблизительное упрощение. Почему? Потому что, реальности не множатся по пустякам, каждую секунду, час или даже год. Это должно быть фундаментальной значимости событие. Как гибель динозавров, или Великий Потоп, или что-то очень мерзкое, как победившая животных конкурентов насекомая раса саранчи. Да, да, есть и такая, вам повезло, что вы, что… это долго объяснять, из-за устройства транспортера, вы могли и не туда! Вляпаться. Или попасть в бесконечно действующий парк юрского периода, где не вымерли, но закостенели в развитии динозавровые племена. Или на поверхность океана-соляриса, где многотерпеливый праведный Ной, случись ему, никогда бы не высадился на вершине Арарата, а напротив, утоп в водах вместе со своим голубем и прочими тварями земными. Но продолжим. Еще более кардинальный случай. Допустим, в первые микромгновения возникновения Вселенной, не образовался бозон Хиггса, или образовался, но не распался вовремя. Оттого, где-то в параллельном мире сейчас летает бесформенная обреченная на вечное невозникновение масса, которую и материей-то не назовешь. И будет летать, как мусор, отстой, осадок, до… чего? До скончания веков? Ах, это все равно – был ему ответ Пальмиры.
А здешние питекантропы? Леонтий вдруг и пожалел бедняг, отринутых по закону этого подонка Ариовиста вместе с его подлым центральным стволом. С другой стороны, разве законы мироздания и люди, открывающие их, могут быть подлыми? Еще как! Ответил он себе. И бутерброд всегда маслом вниз! Чем не подлость? Тогда, придумайте, как сия поганка еще называется!.. Вас интересуют здешние? Вернула его к предмету обсуждения Пальмира. Это все очень далеко во времени от нас и от вас, может, расстояние в десятки миллионов лет. Потому – никакие соплеменники Аг-ры не питекантропы. Это очень слабая, очень больная параллель, погрешность ее развития даже не просматривается в истоках, известно только – тут однажды, в некоей «точке невозврата», оказался нарушен по формирующей реальность вероятности базовый закон неубывания энтропии. То есть, конечно, здесь она тоже возрастает, но в биологическом измерении слишком сильно – иначе говоря, чтобы было понятно: любое органическое действие в этом мире связано с чрезмерными энергетическими затратами. Поэтому и явная отсталость – ведь еле-еле выживают, хотя тоже криво и косо движутся вперед, через пень-колоду, так сказать. Мало жизненной, потенциальной энергии, и вообще свободной энергии маловато. Оттого кривые елки, гнилые палки, пародия на эволюционное течение, едва проклюнувшийся разум. А ведь все отделившиеся реальности, в которых возникло «четвертое» измерение (единственная, в которой не возникло, о ней… рассказать нечего), они абсолютно временно-равноправны между собой. Тут вы правы, в этом смысле действительно параллельный мир, не прошлое и будущее, только настоящее, никто никого не обгоняет, и никто не отстает, машина времени действительно невозможна и действительно не существует, ни у нас, ни у вас, нигде вообще. Дерево растет только вперед и вверх. Без исключений.
То есть, нам повезло? Что мы не гнием заживо, что у нас не расплодились микробы чумы величиной с коров?.. В некотором смысле, в некотором смысле… А как же тогда? А как? А? А? А?
Я знаю, у вас мириады вопросов. Но, во-первых, сейчас некогда. Во-вторых, переварите хотя бы эту, горизонтальную, первоначальную правду. И в-третьих, когда у вас в голове устаканится, как вы говорите, тогда сформулируйте совсем немного непустых вопросов, которые вы, в самом деле, хотели бы задать.
Зато я, кажется, понял. Всю глубину моих собственных представлений – «просто такая жизнь». Кажется, я сознаю, отчего она такая, и почему так говорится. Ах ты, черт!.. Не мучайте себя напрасно. Вы все же живы. И не в пещере. Да, вы не первые, и не лучшие, и не господа Вселенной, и тем более, не венец творения. Вам присуща странная и непомерная гордыня. Но главный ствол в этом не виноват. Простите.
Но наша параллель, в смысле рода людского, не отомрет? Не выродится? Не сгинет без следа? По крайней мере, скоро? Вам от этого не холодно и не жарко, я понимаю. Но все же? Мы обречены в будущем или у нас есть шанс?
Не знаю. Теперь конкретно не знаю. Поэтому я и Филон здесь. Кто мы и что мы, я вам уже сказала, мы добровольцы. Вы не то, чтобы вероятно погибнете. Но… Видите ли, физическая и биологическая гибель еще не самое плохое. Бывает жизнь, которая хуже смерти. И еще. Запомните, пожалуйста. Если у вас когда-либо возникнут вопросы на наш счет. Или вы усомнитесь, что сделали правильный выбор в нашу пользу, а не приняли правду вашего друга. Кроме меня и Филона вы НИКОМУ не нужны, там, у нас, в главном стволе, вы НИКОМУ не нужны. Вы все. Это пока самое главное. Вы запомнили? Да, я запомнил. Тогда возвращаемся. У вас будет время до завтрашнего вечера, больше никак нельзя. Что, как?!!! Да, до вечера. Собраться в дорогу, привести в порядок дела. Ровно в двадцать один ноль-ноль. В квартире. Мы отбываем. Втроем. Куда? Мы обязательно скажем вам, когда решим. Да вы и сами узнаете. По факту – так, кажется? И прошу вас, постарайтесь не ссориться с моим напарником. Нам придется долго быть вместе, возможно. Это было бы невыносимо. Хорошо, но… Поверьте, у вас будет время на любые расспросы. И время на раздумье. До завтра, до двадцати одного ноль-ноль. Мы поймем, если вы… Нет, нет, что вы! Я приду. Я только хотел спросить одно – почему новые религиозные течения?
А вы все-таки умудрились задать единственный вопрос, на который мы не хотели бы давать вам ответ. По крайней мере, сейчас. Но вы получите его. Я обещаю.
Во первых строках моего письма…
«…как уже говорил, вернее, писал вам ранее. Наверное, послание мое выйдет несколько сумбурным. Но я сам лишь отчасти тому виной. Скорее, сложившиеся обстоятельства. Я расскажу вам, непременно, но позднее. Когда обстоятельства эти станут уже далеким моим прошлым. Я отправляюсь в путь, в дальний, наверное, и надеюсь на возвращение, обязательно надеюсь. Впрочем, на нашей с вами взаимной симпатии и переписке путешествие мое вряд ли скажется отрицательно. Интернет вездесущ, как микроб простуды, и уж точно не проблема…
…хотя о проблемах мне лучше помолчать. Что тут точно, а что приблизительно! Одно знаю – что ничего теперь не знаю наперед…
…вы даже не представляете себе, как я ценю. Да-да! Как я ценю! Ваше вдруг возникшее ко мне доверие. И я, наверное, понимаю, до какой степени вам невыносима ваша прежняя невозможность высказать, обнажить, разложить по частям свою историю. С чего я это взял? Ну, как же! Вы не просто пишете, говорите, рассказываете о себе. Вы пишете, говорите, рассказываете ТОЛЬКО о себе. Не из эгоизма, отнюдь нет, я это понял сразу, когда прочел ваш мне ответ. Вы – словно поток, который не смог бы себя сам вместить, даже если бы захотел. Поэтому вы – безостановочно о своей жизни, словно боитесь не успеть, или боитесь передумать, или… или наконец перестали бояться, меня и себя. Я ни в коем случае не хочу сказать, будто вы равнодушны к моим откровениям – хотя какие там!… о завуче Ежовой что ли?… или о моей «подкустовной» слабохарактерности, так это ведь не тайна, смешной секрет Полишинеля, я и не скрываюсь – я о другом. Вы слышите меня, но отвечаете своеобразно, для вас моя честность перед вами надежный повод продолжать. И это нужно – и вам и мне. Словно бы вы исповедуетесь, но не священнику, а другу, хотя никогда не видели его лица, будто бы в настоящей исповедальне – может, так оно и должно быть. Доверие не вывеска, и не гримаса маскировки, доверие – это…
…знаете, мне проще привести здесь свою несмелую догадку, чем холодно и логически верно попытаться определить такое неуловимо тонкое понятие. Доверие – это вечное ожидание предательства. Да-да! Не подумайте, будто я сошел с ума, или решил поиграть в парадоксы, чтобы произвести впечатление, как делают порой некоторые мои пишущие коллеги. Именно, ожидание предательства… которое никогда не случается. Ну, или случается по независимым от предающего причинам. Или по незнанию – что чаще бывает. В общем, если выражаться точнее, доверие есть ожидание умышленного предательства. Которое никогда не случается, пока длится это доверие. Потому что, когда случается, доверие умирает скоропостижно само собой. А значит, прекращают свое существование и само ожидание, и его вечность. Прекращают существование, а не заканчиваются, к примеру, потому что вечность – это тоже всего лишь человеческое ощущение. Вопрос остается лишь – с кем вместе мы готовы к такому ожиданию? С кем согласны рисковать этим ожиданием, а с кем нет. Здесь и сокрыта вся суть доверия. В нашем выборе второй, а то и третьей стороны. Мы как бы говорим себе: я знаю, знаю, мир вокруг зыбок и неоднозначен, и ничего нельзя узнать наверняка, найти точку опоры, которая ни при одном условии не пошатнется, такой точки просто нет, но… я придумаю ее для себя, увижу в том человеке, или во многих людях, в которых захочу, и больше ни в ком другом, а потом буду ждать, исполнится или не исполнится мое ожидание плохого конца, с надеждой, что все же нет, с надеждой и только, потому что еще я знаю, чего боюсь в ожидании своем более всего…
…а все же и у меня в детстве была тяжелая семейная история. Алаверды мне, так сказать. Хотя моя история менее всего походит на праздничный тост. Тяжелая, да. Но не ужасная. Знаете ли, в обычной жизни полным-полно подобных ежедневных катастроф. Они так часто встречаются на каждом нашем шагу, почти в каждом доме за почти каждой закрытой соседской дверью, что мы давно не замечаем их катастрофичности, только лишь мимоходом признаем их неминуемую каждодневность. Всякий раз, всякий день, с кем-нибудь, подумаешь! Даже кинофильм по совокупности сходных историй-характеров и тот, не интересно снимать. Потому что, не о чем. Это как фотографировать видимую сторону Луны, висит и висит себе в небе, и Каин несет бесконечно свою неизменную вязанку дров – так считалось в средневековье, будто лунные пятна изображают собой подобную назидательную картину…