– А почему твоя сестра не занимается этим профессионально?
– Она очень хороший пиарщик. Мама и папа всегда полностью полагаются на нее и на Вай. Они всегда сильно заняты. А в семье вести дела гораздо легче. С теми, кому доверяешь.
Ее любящие, снисходительные, великодушные, но по-детски непосредственные родители.
– А как насчет тебя? Что ты для них делаешь?
– Я фотографирую. Это все, на что я гожусь. – Дейзи не смогла скрыть горечь.
– Странно, у меня сегодня сложилось иное впечатление. Они были поражены, увидев тебя, – все эти заклания тучных тельцов и слезы умиления.
– Просто я нечасто показываюсь дома и не допускаю их в свою жизнь. Это сводит с ума мать, она до сих пор не верит, что я умею обходиться без нее.
– Почему бы и нет?
– То, в чем преуспели сестры, у меня занимало вдвое больше времени. Я позже начала говорить, ходить, читать. У меня отвратительный почерк, я ненавидела математику. В школе всегда были трудности с поведением, еще я любила поболтать.
– Ты и еще половина населения страны.
– Но у этой половины, вероятнее всего, нет таких старших сестер, как Роуз и Вайолет. Думаю, нет такого учителя, который не просил меня быть немного более похожей на сестер. Почему моя работа не отличается тем же качеством, мои манеры не столь же хороши? К тому времени, как меня исключили, мои недостатки уже были высечены на скрижалях истории. Я была чем-то вроде семейного котенка: очень миленький, но многого ждать не приходится. Ну, разумеется, мое исключение тоже делу не помогло.
– Тебе, наверное, приходилось не просто.
– Мне все это казалось унизительным. – В память врезалось именно ощущение потерянности. – Подробности и комментарии появились в газетах. Знакомые выражали сочувствие родителям, словно моя жизнь оборвалась во цвете лет. В шестнадцать! Вот мама и папа снова постарались сделать то, что для них привычно. Стали тратить на меня деньги и замазывать трещины. Обещали устроить в другую школу или, как мама предлагала, дать возможность поработать в ее модельном агентстве. Я могла бы стать светской львицей или моделью. Просто не подходила для чего-либо еще.
– Но ты не стала ни тем ни другим.
– Я отказалась. Кажется, самое худшее в том, что вся семья восприняла произошедшее несерьезно. Они ни разу не спросили, что я чувствую, чем хочу заняться. Кем хочу стать. Я слышала, как отец говорил маме, что я никогда не сдам никаких экзаменов, и не стоит об этом даже говорить. – Она пыталась не допустить болезненных воспоминаний, нарушающих душевное равновесие. Очень больно осознавать, что даже собственные родители не верят в тебя. – Не хотелось, чтобы они исправляли мои ошибки. Я решила сделать это сама. Поступила в местный колледж, затем в художественную школу. Окончательно рассталась с домом в первом семестре. Я испытывала потребность доказать им и себе, что не нуждаюсь в заботе. И вот чем все это закончилось.
– Мне кажется, это только пошло тебе на пользу.
– Забеременеть после одной-единственной ночи? Возможно, в чем-то они были правы.
– Беременность? Ну да. Но у тебя правильный взгляд на события. Ты рассказала мне, а это можно считать чертовски смелым поступком. Ты жертвуешь собственными мечтами ради малыша. Думаю, это делает тебя особенной.
– Ну, пусть так. Конечно, требуется определенная храбрость, чтобы стать графиней или спать с королем для дальнейшего социального продвижения.
– Так и есть. На чем мы остановились, когда позвонила твоя сестра?
Дейзи снова почувствовала сладостное притяжение, исходившее от него, сквозившее в каждом движении, складке губ, мерцании глаз, игре мышц на плечах.
– Ты говорил о своем желании нарушить закон. – Она чувствовала, но не собиралась туда. Не сегодня, не сейчас, когда в душе царит смятение чувств.
– Трусишка.
Все так мягко, нежно, полно обещаний. Затем он выпрямился, пристальное внимание куда-то ушло.
– На чем я остановился? Ты готова осмотреть оставшуюся часть нашего дома? Давайте перенесемся в восемнадцатый век и начнем исследовать георгианское крыло замка. Только должен предупредить, оно довольно большое. Мне кажется, можно придерживаться первого и второго этажей, и на сегодня хватит. Третий этаж практически пустует, а чердаки никто не трогал на протяжении нескольких лет.
– Чердаки?
Трепет восторга мурашками пробежал по коже. В детстве она обожала бродить по чердакам своего дома, исследуя ящики с семейными драгоценностями. Правда, открывать в недавно отремонтированном доме было почти нечего. Фотографии, рассортированные по датам? Да. Диадемы с брызгами бриллиантов или тайные любовные письма? Нет. Но в доме, который дышит историей, ей непременно удастся что-нибудь найти.
– А ты не станешь возражать, если я разок загляну на чердак?
– Разок? Думаю, тебе стоит воздержаться от этого не меньше шести месяцев. Моя семья очень склонна к собирательству, мне даже приходило в голову создать каталог всего, что накоплено ими. Только подозреваю, что большую часть составляет разная рухлядь. К тому же подобных залежей здесь много по всем углам. Дому требуется модернизация. Не знаю, есть ли у тебя таланты в этой области, но, пожалуйста, чувствуй себя совершенно свободно, если считаешь, что нужны изменения. До тех пор, пока они соответствуют заявленному историческому облику здания.
– А мне-то уж пришло в голову выкрасить весь фасад в розовый цвет и добавить бетонную пристройку. – Настроение Дейзи начало заметно улучшаться. Дом с двадцатью спальнями и таким же количеством приемных, плюс бильярдные комнаты, кабинеты и галереи – это вряд ли маленький проект. Взяться за такую работу – значит обрести цель, собственное место. Может быть, удастся превратить Хоуксли-Касл в дом. В свой дом.
Глава 5
Доброе утро, проголодалась? – Себ обернулся к Дейзи, проскользнувшей в кухню на цыпочках, словно она не хотела беспокоить его своим присутствием.
– Ужасно хочется есть. Я все ожидаю, когда начнется тошнота. – Она чуть ли не извинялась, будто он поймал ее на мошенничестве, поскольку у нее нет болезненных ощущений. Ему приходится принимать на веру эту беременность, хотя Дейзи предоставила много шансов получить подтверждение.
– Может, тебе посчастливится вовсе ее избежать. Как спалось?
– Хорошо, спасибо. Оказалось, пятисотлетние кровати на удивление удобны.
Проблема с ее размещением преследовала его с тех пор, как она согласилась переехать. Пришлось хорошенько подумать, ведь она не гостья. Себ не был готов делить личное пространство с кем бы то ни было, несмотря на то что некая часть его существа жаждала узнать, каково это – прилечь рядом с такими вот длинными гладкими конечностями. К счастью, георгианские дома создавались, кажется, именно с учетом подобной проблемы. Когда он впервые взял отпуск и приехал в Хоуксли, чтобы попытаться навести порядок и распутать беспорядочное состояние дел после отца, то выбрал для себя комнаты деда и бабушки, а не собственную детскую. К его нынешней комнате примыкала другая, которая принадлежала старой графине с того времени, как супруги с меньшим постоянством стали разделять супружеское ложе, спальню и ванную. Из окон открывался чудесный вид на озеро и дальние леса и поля. Покои несколько поблекли, поскольку последний раз их декором занимались в середине прошлого века. Но мебель, относящаяся к старому наследию замка, несла отблеск былого очарования.
– Эта ведет в мою комнату. Ты можешь ее запереть, если хочешь, но я этого не делаю.
Прозвучало как приглашение. Или предупреждение?
Он никогда не обращал внимания на эту дверь. Вплоть до прошлой ночи, когда она замаячила перед глазами, а ему меньше всего хотелось ее замечать. Он знал, что Дейзи по другую сторону. Стоит лишь повернуть дверную ручку. Его челюсти невольно сжались, хотя он по-прежнему продолжал хранить видимое спокойствие. Невозможно отделаться от видения – небольшая, деревянная, ничем не примечательная дверь в соседнюю комнату.
– Ты запирал дверь?
– На задвижку.
– Правильно, а то не дай бог какому-нибудь привидению эпохи Регентства придет в голову заглянуть среди ночи.
Дейзи налила в чайник воды. Обычное повседневное действие и такой большой шаг.
– Думаю, задвижка нужна не для привидений, для которых она не может служить препятствием, а для тех, у кого другое на уме. Кофе?
– Сюда, пожалуйста. – В целом вполне домашняя благопристойная сцена.
– Я скучаю по кофе. Не имею ничего против отказа от алкоголя или голубого сыра, который ненавижу, но обходиться без скини-латте – безумное и изощренное наказание.
– Мы могли бы приготовить кофе без кофеина.
– Мне кажется, тогда теряется основное достоинство напитка. Я лучше заварю лакрицу. – Она с большим энтузиазмом бросила взгляд на полную тарелку. – Выглядит просто замечательно, спасибо.
– Я подумал, у нас впереди напряженный день, нужно, чтобы на все хватило сил. Регистрация назначена на десять, к врачу я тебя записал на одиннадцать. Думаю, так будет удобно. Кроме того, стоит посвятить прислугу и персонал в наши планы.
– Прекрасно. – Громкий раскатистый звон раздался по всему дому, заставив завибрировать все окружающие предметы. От неожиданности Дейзи подскочила. – Боже правый, что это было?
– Дверной звонок. Должен признать, он несколько резковат, но дом так велик, что это единственный способ узнать о посетителе. К тому же он не столь навязчив, как дворецкий. И обходится гораздо дешевле.
– Это горгона? Если я превращусь в камень, очень надеюсь, ты снова придешь на помощь.
Он постарался сдержать усмешку, услышав подходящее прозвище. Однако в груди этой горгоны билось поистине золотое сердце. Холодная внешность миссис Саффолк требовала времени, чтобы разглядеть и оценить по достоинству прекрасные душевные качества.
– У работников есть ключ от задней двери. Между офисами и жилой частью здания только две работающие двери, которые я запираю на ночь.
– Интересно об этом узнать. Не хочется окаменеть в собственной кровати.