– Ты не должен так говорить. Я вовсе не хочу, чтобы ты солгал ради моего спокойствия.
– Единственный, кому лгал все это время, я сам. Любовь – это так сложно. В ней нет порядка, полно эмоций и трудностей. Я оказался к этому не готов. Но ты, ни о чем таком и не помышляя, вошла в мою жизнь легкой поступью. Все эти шляпки-шапочки, этот рот, – он перевел взгляд на ее губы, пухлые и сочные, без блестящей красной помады, – твоя камера и абсолютная вера в любовь, в меня и в Хоуксли. Все вместе перевернуло мой мир с ног на голову. И не только потому, что мне очень хочется появления этого ребенка.
– Это правда?
– С самой первой ночи я так и не смог избавиться от мыслей о тебе. На следующее же утро узнал у шофера, кто ты, нашел адрес твоего сайта. Сотню раз после этого собирался связаться с тобой, стоило лишь кликнуть. Но не смог, боялся. Никто прежде не казался мне таким близким, нужным и таким недостижимым. А когда ты вернулась…
– Ты смотрел на меня так, словно увидел привидение.
– Я просто не мог поверить в собственную удачу. Хотя тоже был напуган. Ты заставила меня чувствовать. Силой собственного желания. Все это отметало здравый смысл. И чем ближе я узнавал тебя, тем сильнее становились страхи.
– Я такая ужасная?
– Честно сказать, ты самая грандиозная из всех женщин, с кем я когда-либо был знаком, включая и твою мать. Если вы поверите в себя, Дейзи Хантингдон-Кросс, не останется на свете ничего такого, что вам не по силам достичь. Потому что, определенно, ты наиболее мудрая из нас двоих. Мне понадобилось потерять тебя, чтобы осознать чувства к тебе. Сейчас я готов говорить об этом каждый день. И каждый час. Я люблю тебя, Дейзи. И надеюсь, очень надеюсь, что через два дня ты станешь моей женой.
При этих словах весь груз страхов и опасений окончательно рухнул. Каким бы ни был ответ, он навсегда благодарен ей, пусть даже остаток дней придется доказывать правдивость своих слов.
– Ты любишь меня? Думаешь, что я умная?
– Просто ужасно. Ты не единственная, кому видно, что дом нуждается в переменах, чтобы стать, наконец, домашним очагом. Я, конечно, не могу соревноваться в этом с тобой, но постарался внести вклад.
Дейзи остановилась и замерла, глядя на стену. Череда суровых портретов исчезла. Даже портрету деда нашлось более подходящее место в длинной галерее. Их место заняли два больших холста в окружении мелких черно-белых фотографий, изображающих Хоуксли. Замок, рощи, сады. Все фотографии, что сделала она. Глаза расширились, когда одной из них оказалась фотография Себа, сделанная в Оксфорде, где солнечные лучи освещали его сзади. Рядом оказался другой снимок. Дейзи. Также за работой. С камерой на фоне листвы деревьев. Целеустремленный профиль, полная сосредоточенность.
– Боже, откуда у тебя такая фотография?
– Сделал сам. – Себ не смог скрыть гордость в голосе. – Выдался момент передышки между съемками в палатке, повернулся, а там ты. Вот и сделал снимок. Сохранил в компьютере, подумал, может, ты захочешь использовать его для своего сайта, например.
– Снимок очень неплохой, грамотно скомпонован.
– В общем и целом, удачный снимок. Дейзи, я хочу, чтобы любое решение мы принимали вместе. Все, что касается тебя, меня и малыша. Мне хотелось бы помочь тебе превратить Хоуксли в семейное гнездо. Дом, наполненный счастьем и смехом. Я просил тебя выйти за меня замуж три недели назад, полагая, что для этого достаточно разумных доводов. Говорил, что брак – это сделка. Глупец. Я хочу жениться на тебе потому, что люблю тебя и надеюсь, ты меня тоже. Без тебя мне просто не выжить. Ну, что ты решила, Дейзи? – Себ достал кольцо. То самое кольцо, которое сестра Дейзи, словно почувствовав, закончила и прислала в самый нужный момент. Медленно, глядя ей в лицо, Себ опустился на одно колено. – Дейзи Хантингдон-Кросс, окажите мне честь и, пожалуйста, прошу вас, выходите за меня замуж.
– Встаньте! Гости уже приглашены.
– Точно.
– Непростительно, если труды моей мамы пропадут впустую.
– Совершенно недопустимо.
– А увидеть маму с соломкой в виде пениса – это зрелище, которое нельзя пропустить.
– Ну, лично я прожил бы без этого, моя любовь. Но взглянем на все шире и не будем придираться.
– Повтори это снова.
– Не будем придираться?
– Нет, то, как ты меня назвал.
– Моя любовь. – Сердце готово было разорваться в груди, когда он склонил голову, готовый соединиться с ней в поцелуе. – Моя любовь.
Эпилог
Тотова, Дейзи-девчушка?
– Готова, папа.
– А я вот не готов. Я как-то не мог подумать, что так быстро наступит подобный момент, я так скоро поведу тебя к алтарю, вручу другому мужчине.
Вайолет закатила глаза.
– Папа, мы живем в двадцать первом веке. Теперь никто никого никому не вручает. Уж если кто и чувствует себя в этом доме, простите, замке, главой, так это Дейзи. Я здесь всего несколько часов, но уже успела заметить, что бедняга граф у нее под каблуком.
Дейзи показала ей язык.
– Как бы мне хотелось, чтобы у тебя было свадебное платье с оборками, – заметила Роуз.
Сестры выглядели потрясающе в шелковых платьях, выбранных для них Дейзи. Декольте в форме сердечка, мягко присборенный лиф белого цвета, расширяясь, переходил в желтую юбку длиной до колена. Ее собственное платье имел похожий лиф, но, в отличие от платьев сестер, плечи были скрыты кружевом, а юбка, начинаясь под грудью, доходила до самого пола.
– А еще, кажется, я сделала кольцо слишком большим для тебя.
Роуз кивнула на кольцо, украшающее левую руку Дейзи, перекрученную ленту желтого золота, украшенную лепестками из белого золота, чередующимися с маленькими вспыхивающими бриллиантами.
Дейзи улыбнулась, взглянув на кольцо.
– Думаю, ты никогда не создавала ничего столь прекрасного, Роуз. Как тебе удалось? Я так тебе благодарна!
– Похоже, оно будет гармонировать со свадебным венком. – В глазах сестры засияла неподдельная гордость. – Ты очаровательно выглядишь, Дейзи.
– Как думаешь, Себ сможет тебя узнать без твоей обычной шляпки? – Вайолет поправила выбившийся непослушный локон в прическе Дейзи и несколько цветков, приколотых к прическе. – Вот так будет отлично.
– Ты выбрала удачное платье, – заметила Роуз, оглядывая ее с ног до головы. – В нем грудь кажется несколько больше, хотя в остальном на беременность не похоже.
– У меня еще ничего не заметно! – Дейзи все еще не могла говорить о беременности так, чтобы не заливаться краской. Она обо всем рассказала матери и сестрам во время девичника, Роуз участвовала в разговоре по скайпу. Все восприняли новость с восхищением. Дейзи была рада, что ей не пришлось никому лгать, ведь она выходит замуж не только потому, что ожидает появления малыша. Этот брак должен состояться потому, что они с Себом сердцем принадлежат друг другу. Вот так все стало просто и прекрасно.
Себ полагал, что будет очень нервничать. Ему не раз приходилось выступать на публике, но здесь он весь на виду, такой, как есть, в этом фраке и желтом галстуке, готовый дать обет верности на всю жизнь женщине, которую так любит.
Он спрятал подальше кривоватую улыбку. Ну вот, он уже мыслит ее категориями!
Шерри сидела впереди, как всегда блистательная в своем наряде из чего-то плотного и структурированного. Себ совсем мало понимал в моде, но готов был поклясться, что это наверняка настолько дорого, что простым смертным не стоит об этом даже помышлять.
Гул голосов стих, стоило оркестру заиграть мелодию одной из самых знаменитых композиций Рика, песню, сочиненную вскоре после того, как Дейзи появилась на свет. Знакомые аккорды в этот момент казались еще более проникновенными, в особенности когда звучание скрипки вплелось в вокальную партию, воспарившую ввысь.
А потом сердце Себа замерло при появлении Дейзи. Она была вся белоснежная, за исключением рдеющей помады и букетика маргариток. Эти сияющие глаза и трепетная улыбка на губах! Его нареченная, его невеста, мать его будущего ребенка.
Еще два месяца назад он боролся с одиночеством. Теперь у него есть семья, надежды, радость. В его руках будущее!
Себ лишь улыбнулся, когда откуда-то из глубины зала блеснула вспышка камеры. Пусть снимают, печатают снимки в газетах везде и повсюду. Он самый счастливый из всех смертных и хочет, чтобы о его счастье узнал весь мир.