— Мне жаль, — сказал я.
— Не о чем жалеть. Он погиб в бою, как всегда и мечтал. Что ж, ну а после Орловки мы отступали и несли потери, снова отступали и снова несли потери. Капитан Роттер предал нас и переметнулся на сторону врагов. Нас атаковали исподтишка в десяти километрах от поместья… Это стало последней каплей.
Никита качнул головой, наверняка вспоминая то сражение:
— Все, кто выжили, оказались здесь, и я принял командование. Большая часть людей потом ушла, остались только самые верные. Нас окружили, но с помощью Очага мы отбивались. А потом всё закончилось, и вот мы до сих пор сидим в осаде.
— Враги не пытались пойти на штурм?
— Пытались, конечно. Но у нас Очаг третьего уровня, сам понимаешь, — сказал Добрынин.
Я точно не понимал, что это означает, но суть улавливал. Судя по всему, Очаг обладал настолько большой силой, что даже армии трёх родов не смогли пробиться к усадьбе.
— Они даже подкопы пытались сделать, кроты хреновы, но защита Очага и под землю уходит, — Никита обвёл рукой круг. — Только кажется, что она в виде купола, а на самом деле это сфера.
Мы немного помолчали. Я обдумывал всё, что сказал Никита.
— Все земли, кроме тех, что под защитой Очага, захвачены? — на всякий случай уточнил я.
— Да. Девяносто процентов владений, — мрачно подтвердил воевода.
— И судя по тому, что я видел, они спокойно пользуются материальными и людскими ресурсами, — сказал я. — Так ответь мне на один вопрос, Никита: зачем они вообще официально продолжают войну? Только не говори, что с нашей стороны некому подписать капитуляцию. При желании это мог бы сделать ты или кто угодно ещё.
— Базилевский, например, — согласно кивнул Добрынин. Не успел я спросить, кто это, как он продолжил: — Всё очень просто. Враги хотят получить Очаг.
— И что им мешает?
Никита открыл было рот, когда в дверь вдруг быстро постучали и тут же, не дожидаясь ответа, распахнули её. На пороге появился Артём — с улыбкой до ушей и подносом в руках.
— Бабуля велела вам перекусить, пока похлёбка готовится! — объявил он, ставя поднос на стол. Воевода еле успел убрать карту. — Сказала, если не поедите, она вам уши надерёт.
— Она может, — усмехнулся Никита.
На подносе стоял пузатый чайник, тарелка с хлебом, варёные яйца и несколько щербатых мисочек с разными вареньями.
— Вот это из крыжовника вообще обалденное! — заявил Артём, тыча пальцем.
— Ты что, попробовал варенье для господина, пока нёс его? — нахмурился Добрынин.
— Не-ет, — как-то неуверенно ответил рыжий. — Баба Маша меня там, на кухне угостила.
— В благородном доме надо вести себя соответствующе, Артём, — строго продолжил Никита.
— А я что, я прилично себя веду. Вот, это вам от меня, — парень бросил на поднос несколько карамелек и поспешно отступил к выходу. — Побегу, мне ещё надо морковку дочистить, а то у Бабули рука тяжёлая. Она меня уже пару раз половником огрела! — уже в коридоре сказал он и рассмеялся. — Ну, пока.
Дверь захлопнулась. Никита посмотрел на меня, сдвинув брови, а я только рассмеялся:
— Не злись. Откуда ему знать, как вести себя со знатными? Возможно, до меня он их в жизни не видел.
— Я не злюсь. Просто если ты хочешь его оставить, надо будет обучить манерам.
— Пока что перекусим. А где вы берёте хлеб? — спросил я, намазывая на ломоть земляничное варенье.
— Среди местных ещё есть сочувствующие, иногда у них получается протащить для нас продукты. Очаг их пропускает. В усадьбе, кстати, осталось несколько слуг — те, кто не успел или не захотел бежать. Помогают нам по хозяйству.
На несколько минут в комнате воцарилось молчание. Только увидев перед собой еду, я понял, что голоден как волк. Варенье было не слишком сладким, наверняка без сахара, а хлеб уже подсохшим, но мне было всё равно.
Тем более, ароматный чай со смородиновыми листьями искупал все недостатки трапезы.
Утро тем временем окончательно вступило в свои права. Яркий солнечный свет проник через окно, и за ним я увидел, как дружинники во дворе упражняются с холодным оружием. Мимо них в сторону леса прошли двое мужчин с топорами и пилами.
Когда мы съели всё, что было на подносе, Никита подлил нам ещё чаю и спросил:
— Так на чём мы остановились?
— На том, что враги хотят получить Очаг, — ответил я.
— Точно. Знаешь, я думаю, что главная причина войны была именно в нём. Всё остальное — это так.
— Почему?
Воевода глотнул чаю, глядя на меня поверх чашки, и поинтересовался:
— Ты совсем не помнишь, как работают Очаги и в чём их суть?
— Нет, — мотнул головой я.
— Тогда расскажу, что знаю. Слушай.
г. Хабаровск
Бар «Железный кулак»
Бар утопал в полумраке. Свет керосиновых ламп едва пробивался сквозь сизый дым, окутывающий столы, заваленные пустыми стаканами и засаленными картами. За столами сидели компании мужчин, а в углу, на кожаном диване, восседал Николай Зубарев по прозвищу Зубр.
Его массивная фигура, обтянутая кожаным плащом с меховым воротником, напоминала медвежью. Рядом, прислонённая к стене, стояла его двустволка по имени Громовержец. На прикладе была мастерски вырезана голова оскалившегося медведя, и этот образ вторил облику Зубра.
Сверху приклад был покрыт зарубками, каждый из которых рассказывал свою историю. Здесь — перестрелка с полицейскими в тайге, там — подавление рабочего бунта в порту…
Зубарев одной рукой гладил приклад, словно живого зверя, а второй поглаживал бедро сидящей рядом женщины, время от времени запуская ладонь под юбку. Каждый раз, когда он так делал, она смеялась, наигранно и хрипло.
Рядом, сгорбившись на табурете, сидел приспешник Зубра Антон, или Тоша, как все его называли. Тощий, с лицом, изъеденным оспой, он напоминал шакала, ждущего объедков. Его пальцы нервно перебирали края засаленной куртки, а глаза бегали по залу, словно он ожидал удара сзади.
Если бы Тошу спросили, зачем он вообще работает на Зубарева, тот бы вжал голову в плечи и пробормотал что-то вроде: «Тебе какое дело? Ща я Зубру расскажу, что ты вопросы всякие задаёшь, и мы тебя, сука, закопаем!»
Он был из тех людей, что готовы терпеть любое к себе отношение, лишь бы находиться рядом с кем-то, кто сильнее. В ругани и побоях Тоша даже находил странное удовольствие, как будто ощущал, что за строгостью главаря скрывается своя любовь.
Очень необычная и жестокая, но всё-таки любовь.
По крайней мере, так думал сам Антон, хотя и боялся себе в этом признаться.
Он бросил одновременно стыдливый и похотливый взгляд на декольте женщины, что сидела рядом с Зубаревым, и громко сглотнул.
— Говори уже, чего там у тебя, — глубоким басом потребовал Николай, не отрывая взгляда от своей двустволки.
— Командир, — зашептал Тоша, наклоняясь так близко, что Зубр почувствовал запах гнилых зубов. — Ребята с поисков вернулись.
Зубр медленно повернул голову. Взгляд его глаз, холодных как лёд, заставил Антона отстраниться.
— Продолжай.
— Борька с Васей… их нашли. В могиле на том самом месте, где должен был клиент лежать. Артёма нигде не видели. Зато… — Тоша проглотил комок в горле. — Видели ихнюю машину, когда она через Михайловку проезжала.
За столом повисла тишина. Зубр перестал гладить и приклад, и бедро женщины. Посмотрел на неё и приказал:
— Погуляй.
— Если что, я рядом, милый, — хрипло промурлыкала та и ушла, виляя бёдрами.
Николай перевёл взгляд на подчинённого, и того разом прошиб пот. Когда командир смотрел вот так, ничего хорошего ждать не стоило.
— Дальше, — глухо произнёс Николай.
Тоша заёрзал на табуретке и пролепетал:
— Ну-у, нашли, значится, Борю с Васей. Мёртвые оба.
— Ясное дело, живые в могиле не отдыхают, — в голосе Зубарева появились рычащие нотки, и Антон невольно вздрогнул, как будто его ударили током. — Дальше?
— Борьки башку разрубили, да и Вася не лучше… Лопатой их, походу.
Зубр встал. Диван заскрипел, словно вздохнул с облегчением. Тоша замер и даже дышать перестал, когда фигура командира нависла над ним.
— Башку разрубили? — голос Зубра пророкотал, как гром. Разговоры в баре разом затихли. Бармен, чистивший стакан, замер, будто превратился в столб.
— Н-ну… — Антон попытался улыбнуться, но получился затравленный оскал. — Может, звери…
Двустволка взмыла в воздух, и приклад ударил по столу, как молот по наковальне. Стаканы заплясали, пиво расплескалось по столешнице.
— Звери⁈ — Зубр резко наклонился, хватая Тошу за плечо. Тот застыл, чувствуя, как пальцы впиваются в кожу. — Какие, на хрен, звери⁈ Артём, этот рыжий щенок, предал нас! А это ты, сука, его привёл!
Николай швырнул Антона на пол. Тот упал, ударившись головой о лавку, и завыл, прикрывая лицо руками:
— Командир, да я ж откуда…
— Заткнись! — Зубр изо всех сил топнул рядом с головой приспешника. Тот сжался в позе эмбриона. — Все сюда! Сейчас же!
Наёмники, сидящие за карточными столами, стянулись к освещённому центру зала, как тараканы.
— Вы слышали? — закинув Громовержца на плечо, Зубарев прошёлся вдоль ватаги, вонзая взгляд в каждого. — Градов жив. И этот… — он плюнул на пол, — Артём, предатель, с ним. Они убили Бориса и Васю, украли нашу тачку и смылись.
— Вот уроды! — воскликнул парень с татуировкой паука на шее.
Командир посмотрел ему в глаза, и парень тут же опустил взгляд.
— Мне такое не нравится, — констатировал Николай. — Отряд Зубра всегда выполняет заказы. Всегда!
«А если граф Муратов узнает, что мы провалились, он поджарит всех нас до хрустящей корочки, — мысленно добавил он. — С такими, как он, шутить нельзя».
Тишину разрезал скрип двери. В бар ввалился Герман по кличке Кальмар с красным и потным лицом.
— Командир! — он тяжело дышал, держась за косяк. — Щас только с одним из фон Берговских базарил. Они со своими с блокпоста ехали, который у градовского поместья…
— Что там? — Зубр шагнул к нему, забыв про остальных.