— Я разберусь с этим, как только вернусь в поместье, — ответил я.
Скоро мы приехали на рынок и прогулялись по нему. Я выбрал хороший кусок свежего мяса, купил хлеба, овощей и отыскал лавочку, где китаец торговал лучшими сортами чая со своей родины. Взял немного разных сортов, и заодно вдруг понял, что неплохо знаю китайский язык.
Похоже, пуля в голове уничтожила далеко не всё… Или же нейронные связи постепенно восстанавливаются, ведь я стал вспоминать кое-что о семье и другие вещи из жизни прошлого Владимира.
— Откуда вы так хорошо знаете мандаринский диалект, господин? — спросил лавочник.
— Я шесть лет жил в Тибете. Выучил не только местный язык, но и ваш.
— У вас очень хорошее произношение, господин, — китаец сложил руки перед собой и поклонился. — Это честь, говорить с вами на моём родном языке. Вот, возьмите этот чай в подарок. Отличный шэн пуэр, его собирают рядом с деревней, где я вырос.
— Благодарю, — я с улыбкой принял блинчик прессованного чая.
Воспоминания о Тибете и Китае натолкнули меня на одну мысль. После Владивостока я собирался поохотиться на крупного монстра, у которого неизбежно будет сильная магическая аура. Это значит, огнестрельное оружие будет бесполезно, и нам пригодится кое-что другое.
Поэтому я заехал в оружейный магазин и приобрёл там несколько многозарядных китайских арбалетов. На родине они назывались чо-ко-ну.
Скорострельное, но неточное оружие. Впрочем, этот недостаток легко компенсировать, если заряжать магические болты.
После этого мы отправились в особняк Базилевского.
В начале улицы стояли два мрачных типа в потёртой одежде. Явно люди Зубра. Вот и славно, я так и думал, что кто-нибудь наблюдает за домом юриста…
Артём встретил нас на пороге:
— Наконец-то, ваше благородие! Я уж думал, что-нибудь случилось.
— Всё отлично, — ответил я, доставая из-за пазухи пачки денег.
— Ого… Ого! Ничего себе! Да ну на! — всё громче восклицал Артём с каждой новой пачкой. — Откуда⁈ Вы что, банк ограбили?
— Всего лишь сходили туда. Ты пришил гербы на куртки? — спросил я.
— А то! — рыжий продемонстрировал истыканные иголкой пальцы.
— Молодец. Теперь садись на лошадь и проедься по разным пристаням. Найди человека, у которого есть свой паром и заплати ему, — я вытащил из одной пачки несколько купюр и вручил их парню.
— И что у него попросить? — уточнил Артём.
— А вот это самое важное… — сказал я.
Объяснил Артёму всё, что ему нужно было знать, и тот уехал. А мы с Базилевским отправились в гостиную, попросив Игната заварить нам только что купленного зелёного чаю.
Я рассказал Филиппу Евгеньевичу, как собираюсь покинуть Владивосток. Он выслушал меня, задумчиво поправил очки и сказал:
— Дерзко. Вы уверены, ваше благородие?
— Уверен. Враги такого точно не ожидают.
— Вы правы — кивнул Базилевский. — Что ж, тогда я позвоню Артуру и отдам необходимые поручения…
Помощник юриста обещал, что всё сделает, как надо. А ближе к вечеру вернулись мои дружинники — немного усталые, но довольные.
— Докладывайте, бойцы, — сказал я, встречая их во дворе. — Как всё прошло?
— Отлично, ваше благородие, — улыбнулся Секач, слезая с лошади. — За нами постоянно следили.
— За нами тоже! — смеясь, сказали другие солдаты.
— Вот и славно. Отдыхайте, можете помыться — здесь есть водопровод.
— Ещё поди, и вода горячая? — тёмные глаза Ночника заблестели.
— Конечно. А на кухне — мясное жаркое, которое для всех нас приготовили, и свежий хлеб. Отдыхайте, вы заслужили.
— А рыжий где? — спросил Секач.
— У него особое задание, — улыбнулся я.
г. Владивосток
Пристань у бухты Сухопутная
— Ах ты рыжий подонок, — процедил Паук, почёсывая татуированную шею и наблюдая за Артёмом. — Слышь, Бурый, может, мы его где-нибудь в переулке кокнем? Командир обрадуется.
— Жубр шкажал, в городе никого не тжогать, — прошамкал Бурый.
Зубов у него во рту было меньше, чем пальцев на руках, которых тоже было всего девять. Хотя шепелявил он явно не поэтому, а потому, что когда-то давно получил в лицо кувалдой.
В любом случае разобрать, что он говорит, порой было почти невозможно.
— Что?
— То! Жубр шкажал…
— Да понял я, — отмахнулся Паук. — У тебя что изо рта, что из задницы одинаковые звуки выходят.
— Шлышь, ты… — нахмурился Бурый, сжимая здоровенные кулаки.
— Да шучу я, шучу.
На пристани было много народу, в том числе бедняков, ищущих работу или просящих милостыню. Пауку неприятно было это признавать, но здесь ему было гораздо уютнее, чем в центре города или тем более возле того квартала, где жил юрист Градова. Среди красивых каменных особняков он чувствовал себя тараканом, который забрался на стол во время званого ужина.
— О, смотри! Артём с каким-то дедом разговорился… Чего это он, деньги ему дал?
— Угу, — промычал Бурый.
Артём тем временем отправился к коновязи, где оставил свою лошадь. Наёмники, которые стояли в тени возле рыбацкой лавки, исподлобья за ним наблюдали. Паук снова почесал немытую шею и задумчиво взглянул на старика, которому рыжий дал денег.
— Надо этого деда допросить, — сказал он. — Походу, рыжий заплатил, чтобы тот их по морю из города вытащил. Как думаешь?
— Угу, — снова промычал Бурый. Если ему указывали на невнятную речь, он обижался и потом только и делал, что мычал.
— Ладно, не дуйся. Пошли, побазарим с этим дедком.
Артём уехал, и наёмники направились к старику, который уже в третий раз пересчитывал деньги.
— Здорово, дядя, — сказал Паук и сплюнул сквозь зубы. — Как сам? Чем вообще занимаешься?
— Ну, здорово. А вы-то кто такие? — старик поспешно спрятал деньги в карман и насупился.
— А мы от Зубра, слышал про такого? — наёмник заткнул большие пальцы за пояс.
— Слышал… — дед отступил на полшага.
— Вот и молодец. Короче, дело такое: этот парень, который тебе сейчас денег дал, нам должен. Чуешь, откуда ветер дует? Всё просто. Либо ты нам бабки отдаёшь, либо рассказываешь, чего рыжий от тебя хотел. Как больше нравится?
— Да вы обалдели, что ли? — возмутился старик. — Я сейчас полицию позову!
— Хрен успеешь, — Паук шагнул к нему и щёлкнул выкидным ножом. — Я тебе раньше брюхо вспорю, а Бурый в море бросит.
— Угу, — согласился Бурый.
— Знаешь, как приятно, когда солёная вода прямо в рану течёт? — продолжал нагнетать Паук. — Давай, мля, рассказывай, пока я добрый!
Дед глянул на людей, ходящих по пристани, и сделал вывод, что вряд ли кто-то успеет прийти ему на помощь. Нож находился слишком близко от его живота, один тычок — и будет поздно. Поэтому старик приподнял чуть дрожащие ладони и сказал:
— Да ничего такого, ребята… Паромчик у меня самоходный, вот он стоит. Рыжий ваш сказал, надо девять лошадей и шесть человек перевезти.
— Когда? — спросил Паук, шевельнув ножом.
— Сегодня ночью. Сказал, ровно в два приедут.
— Ровно в два, значит, — проговорил Паук и опять поскрёб шею. — Эй, Бурый. Давай дуй за город, расскажи Зубру, что к чему. А ты, старый, сделаешь всё, как мы скажем, понял? Пошли-ка, поглядим на твой паромчик повнимательнее…
Ночью Паук, Бурый и ещё восемь человек из банды Зубра затаились в трюме парома среди старых пустых ящиков и пропитанных мазутом тряпок. Здесь было жарко, как в бане, и темно, как в заднице, но наёмникам приходилось терпеть.
Они ждали, когда Градов со своими людьми ровно в два часа зайдут на борт, ничего не подозревая. Затем надо будет ещё немного подождать, когда паром отойдёт достаточно далеко от города. И уж затем можно будет вылезти и спокойно всех перестрелять.
Градовские точно не будут ожидать нападения. Так что им всем хана.
— Ш-ш-ш! — прошипел Паук, прикладывая палец к губам. Хотя никто, конечно, не увидел его жеста.
Сверху донеслись звуки. Шаги, фырканье лошадей и гулкий стук копыт по металлической палубе. Приглушённые разговоры и смех.
«Давайте, веселитесь, пока можете, — подумал Паук, сжимая в руках обрез. — Недолго вам осталось».
Заработал мотор парома, наполнив трюм грохотом и дребезжанием. Вскоре судно мягко тронулось и закачалось на волнах.
— Меня ща стошнит, — просипел кто-то.
— Тихо! — шикнул Паук.
Минут пятнадцать они подождали, а затем Паук достал из кармана спички и зажёг одну.
Это был условный сигнал. Следуя за крошечным огоньком, наёмники медленно направились к лестнице, ведущей наверх, и собрались возле неё. Немного помедлили, а затем кто-то спросил:
— Ну, идём?
— Градова живым взять, — шёпотом напомнил Паук. — Зубр сказал, можно ноги сломать, но убивать нельзя. Поняли?
— Угу, — один за всех утвердительно промычал Бурый.
— Всё, пошли!
Паук первым зашагал вверх по лестнице. Он рассчитывал вырваться на палубу и сразу кого-нибудь убить, чтобы потом сказать Зубру: я был первым!
Командир наверняка его похвалит.
Глубоко вздохнув, Паук рывком открыл люк и выскочил наружу.
Вокруг было темно. Море казалось чёрным, как нефть, а звёзды в небе почти не давали света.
Зато электрические фонари, висящие на бортах, позволяли прекрасно разглядеть палубу.
И здесь не было ни Градова, ни кого-либо из его людей. Паром был полон полицейских.
— Я-я… — протянул Паук.
— Смотри-ка, вот и они, — сказал один из легавых и направил на него револьвер. — Оружие бросить, руки вверх. Вы арестованы.
— Ублюдки! — в гневе выкрикнул наёмник, бросая обрез и поднимая руки над головой. — Ну, Градов, ты у меня попляшешь…
— Может, и попляшет, но лет через семь, не раньше, — пообещал легавый. — Именно на столько ты отправишься в тюрьму.
Полицейские рассмеялись, в то время как наёмники безропотно сдавали оружие.
Пригород Владивостока
В то же время
— Едут, капитан! — доложил по радио дозорный, стоящий на границе города. — Шесть конных, направляются в вашу сторону!