в гостиную. Минут через двадцать, сначала я хочу выпить чаю.
Капитан явился ровно тогда, когда Эмилия допила последний глоток. Постучавшись, он молча вошёл.
Это был человек, который вызывал у Эмилии смешанные чувства. С одной стороны, его мужественный профиль и крепкая фигура вынуждали сердце графини биться чаще. С другой стороны, его по-звериному жестокий взгляд и жуткий рубец на щеке заставляли её содрогаться.
Роттер, казалось, весь состоял из противоречий. Исполнительный, и в то же время непокорный. Красивый, но отталкивающий. Образец офицерской чести с виду — а внутри изменник, который предал Градовых в решающей битве.
Войдя в гостиную, капитан посмотрел Карцевой в глаза. Всего секунду, но этого хватило, чтобы кожа графини покрылась мурашками.
«Животное, — подумала Эмилия. — Грязный пёс, который уже однажды вцепился в руку хозяина. Зачем я держу его рядом с собой? Хотя знаю, зачем… Мне нравится, когда столь мерзкое и беспощадное чудовище кланяется мне и называет своей госпожой».
Роттер встал по стойке смирно и склонил голову, прижав подбородок к груди.
— Ваше сиятельство. Сегодня утром вы ещё великолепнее, чем обычно.
Комплимент вызвал у Карцевой улыбку. Она элегантным жестом откинула влажные волосы и спросила:
— В чём дело, капитан?
Взгляд Роттера скользнул по её ногам, коснулся приоткрытой груди. Но при этом он был столь безразличен, что это оскорбило графиню.
— Докладываю, что приказ выполнен. Видимость усиления во владениях противника создана. Мы отправили туда роту новобранцев и на всякий случай снабдили их боевыми артефактами. Они смогут защититься, если дружинники врага вновь решат атаковать.
Капитан избегал произносить вслух фамилию Градовых. Противники, враги, неприятели — он подбирал все мыслимые синонимы, лишь бы не называть фамилию.
— Хорошо. А почему доклад принёс ты, а не воевода? — поинтересовалась Карцева.
— Он попросил меня.
— Странно. Он же тебя терпеть не может.
— Мало кто может меня терпеть, — ответил капитан. — Кроме вас, прелестная госпожа.
Прелестная, да ещё и госпожа… Этот мерзавец точно знает, как умилостивить графиню.
— Я могу идти? — спросил Константин.
Эмилия осмотрела мощную фигуру капитана и, помедлив, спросила:
— Скажи, что ты думаешь о новом бароне Градове?
Уголки губ Роттера опустились вниз. Он дёрнул щекой, и шрам на ней изогнулся, будто змея, готовая к броску.
— Бароне? — переспросил капитан. — Он получил титул?
— Вчера. Так что ты думаешь о нём?
— Ничтожество, — обронил Константин. — Блеклая тень своего отца. Магический инвалид. Позор для рода. Он никогда не сможет стать таким же, как прошлый барон.
— Ого, как любопытно, — улыбнулась Эмилия. — Мне кажется, или прошлого барона ты вспоминаешь с уважением?
— Александр Петрович был великим человеком.
— Тогда почему ты предал его?
Взгляд Роттера остекленел, будто его душа покинула тело. И без того твёрдые черты лица стали каменными, к дыханию примешался утробный рык. Капитан стал похож на демона — волна безумной ярости разошлась от него, как магия.
Это продолжалось всего мгновение, но заставило графиню напрячь Исток.
«Воистину чудовище, — подумала она. — Хотела бы я посмотреть, как он сражается. Наверняка кровавое и увлекательное зрелище».
— Я. Никого. Не предавал. Ваше сиятельство, — произнёс Роттер. Каждое слово как топор палача, перерубающий чью-то шею. — Я спас своих людей. От неминуемой гибели.
— Но тебя всё равно считают предателем, — сказал Эмилия. — Ты договорился с моим отцом, отступил с поля битвы и открыл фланг Градовых для атаки нашей конницы… И это привело к тому, что мой отец погиб, а Михаила Градова взяли в плен. Интересно получилось, не правда ли? — графиня усмехнулась. — Может, в этом и состоял твой хитрый план? Обезглавить род Карцевых?
— Нет, госпожа. Я думал о своих людях.
— И твоим людям это по нраву? Никто не жалеет, что они теперь служат мне?
— Те, кто жалел, уже не с нами, — ответил Константин таким тоном, что Эмилия решила не уточнять, что с ними случилось.
Ничего хорошего, это уж точно.
— Ты сложный человек, капитан, — улыбнулась она, закинула ногу на ногу и мельком взглянула в зеркало. — Загадочный. Но мне бы не хотелось узнать тебя поближе. Думаю, что если заглянуть в твою душу, можно потерять рассудок.
— Точно подмечено, ваше сиятельство, — невозмутимо сказал Роттер. — Вы позволите идти?
Графиня молча шевельнула рукой. Константин поклонился и вышел.
Эмилия выдохнула с облегчением.
Порт Суходол
В то же время
Паром причалил к Суходолу с ленивым скрипом, будто нехотя. Я вышел из машины навстречу, потянулся, вдыхая солёный воздух. К запаху моря примешивался аромат дизельного топлива, рыбы и лошадиного навоза. Не самое изысканное сочетание, но в чём-то даже приятное, полное жизни.
Порт кишел людьми: грузчики в потёртых куртках таскали ящики, торговцы орали с причала, предлагая вяленую рыбу и чай из термосов. Лошадиный топот сливался с гудками машин, которые медленно съезжали с парома.
Базилевский не зря выбрал этот рейс. Наши кони, словно обычные рабочие клячи, стояли в общей толпе, жуя сено из деревянных корыт.
— Все на месте, — Артём, пересчитав животных, кивнул. — Девять голов, как и должно быть.
Ночник, прислонившись к капоту автомобиля, щурился на толпу.
— За нами вроде не следят. Коршун исчез ещё у Владивостока, — прошептал он.
— Всё равно смотрите в оба, — сказал я, разминая затёкшую шею. — Враги наверняка уже знают, что мы покинули город. Нас ищут.
Дружинник кивнул и исчез в толпе, слившись с ней, как тень. Остальные внимательно оглядывались, пока доставали из багажника сбрую и седлали коней.
— Артём! — позвал я.
— Тут я, — откликнулся рыжий и перекатил во рту карамельку. — Хотите, ваше благородие? — парень достал из кармана горсть уже знакомых мне круглых конфет.
— Не хочу. Где ты всё время берёшь конфеты? — спросил я.
— Ну-у, как бы вам сказать… В детстве я ограбил кондитерскую фабрику, до сих пор запасы остались, — отшутился Артём.
— В прошлый раз ты рассказывал про радугу. А если серьёзно?
— Если серьёзно — люблю я сладкое, ничего не поделаешь. Вот и приходится всё время конфетки с собой таскать.
— Видимо, нормального ответа я не дождусь. Ладно, есть задание.
— Слушаю, — кивнул рыжий.
— Продай машину. Дальше мы отправимся верхом.
— Машину продать? Кому? — удивился парень.
— Без разницы. Деньги не важны, просто избавься от неё. Сразу скажи, что у нас нет на неё документов.
— Ну-у… Ладно, сейчас.
Артём снова перекатил во рту карамельку, почесал рыжую голову и оглядел пристань. Немного подумав, он решительно направился к мужчине в приличном костюме и шляпе-котелке. Тот раздражённо притопывал ногой и смотрел то на карманные часы, то на дорогу.
Я усмехнулся про себя. Рыжий безошибочно определил себе «жертву». Обеспеченный по виду мужчина явно очень торопился, а тот, кто должен был за ним приехать, опаздывал.
Артём подошёл к мужчине, и меньше чем через минуту они уже смеялись над какой-то шуткой, а ещё через минуту мужчина подошёл к нам.
Лишних вопросов он задавать не стал. Осмотрел автомобиль, заглянул под капот и сказал:
— Беру.
Вытащив из кармана бумажник, он отсчитал нужную сумму, отдал её Артёму и получил взамен ключи. Заведя мотор, он тут же уехал.
— Удивительно, — сказал я. — За сколько ты её продал?
— Тысячу двести рублей, — протягивая мне купюры, ответил парень. — Она ведь подержанная, и документов нет, так что…
— Мы купили её за тысячу, — усмехнулся я.
— Да? Ну, тогда я молодец, правда? — широко улыбнулся рыжий.
— Конечно. Двести рублей можешь оставить себе. Чтобы конфеты не кончались, — я вернул Артёму часть денег.
— Двести рублей? — он, будто не веря, развернул купюры веером. — Да я столько в жизни в руках не держал.
— Привыкай. Если будешь продолжать приносить пользу, то заработаешь ещё больше. Максим, всё готово? — обратился я к Секачу его настоящим именем.
— Да, можем ехать, — кивнул он, будто не сразу поняв, что я обращаюсь к нему.
Мы отправились на восток. Солнце поднялось высоко и стало припекать, но нас выручал прохладный ветерок с моря.
Как только мы отъехали от порта, технологическое поле ослабло и скоро пропало вовсе. Оно стало гораздо слабее уже за пределами Владивостока, но всё ещё сохранялось.
— Надеть амулеты, — приказал я, вешая на шею свой.
Наконец-то. У технологии есть свои преимущества — например, мне понравились автомобили, и телефон был очень удобным средством связи. Но я всё-таки оставался приверженцем магии и был намерен развиваться в этом направлении. А технологическое поле мешало медитировать и поглощать энергию Космоса.
Именно этим я и занялся в дороге.
После того как я активирую Исток и восстановлю каналы маны, то смогу пользоваться магией. Как я сказал Базилевскому, решением этой проблемы я займусь сразу, как только вернусь в усадьбу. Хочу к тому времени усилить связь с Космосом, чтобы сразу начать использовать его энергию в своих заклинаниях.
Даже если поначалу это будут лишь крупицы — они всё равно дадут преимущество перед стандартными заклинаниями, сформированными только из маны. Вкупе с моим прозрачным Истоком — я стану самым уникальным магом на этой планете.
А со временем — самым сильным.
Но чтобы стать по-настоящему могущественным, необходимо начать готовиться уже сейчас. Поэтому, пока мы не спешили и вели лошадей тихой рысью, я прикрыл глаза и находился в этакой полумедитации.
Моя связь с Космосом была пока что очень неустойчивой, и дело было не только во мне. Мешал барьер, окружавший эту планету.
Один из вопросов, который я хочу задать Светлане — кто и зачем создал этот барьер.
Мы объехали по окраине деревню Речица и повернули на Романовку. Дорога виляла между сопок, то ныряя в чахлые перелески, то выскакивая на открытые пространства, где ветер гнал по небу клочья облаков.