— Ураган утих только что, — почесав бровь, ответил Моргун. — Значит, сейчас вернутся. Да вон они.
Воевода обернулся и увидел двух всадников, которые ехали со стороны аномалии. Они отправлялись потревожить вихревик — по приказу Владимира, надо было заставить врагов поверить, что аномалия стала активнее, чтобы они как можно сильнее её опасались.
Ещё несколько дружинников находились в дозоре по периметру купола, другие отдыхали. Никите приходилось балансировать людьми, чтобы выполнять все поставленные задачи, и это утруждало порой значительно больше, чем работа лопатой.
— А вы чего это бездельничаете? — строго спросила баба Маша, приближаясь.
— На запах вылезли, Бабуль, — с улыбкой ответил Трояк.
— Ишь ты, носатый какой! Ладно, подкрепитесь и опять за работу. Я уж не знаю, зачем Володенька велел вам эту нору вырыть. Но раз господин приказал — должно быть сделано.
Бабуля поставила котёл с ароматной похлёбкой на землю и вытащила из-за пояса свой расписной половник. Служанка подала тарелку, а Мария Николаевна до краёв наполнила её супом.
— Первому воеводе, — сказала она.
— Спасибо, — кивнул Никита, принимая похлёбку, и уселся на мешок с землёй.
Он успел съесть одну ложку, когда заметил, как к ним приближается птица. Сначала он не обратил на неё внимания, подумав, что это обычная ворона. А затем понял, что птица гораздо крупнее. Ворон, а не ворона.
Но в этих краях такие не водятся…
Никита чуть не уронил тарелку. Поставив её на траву, он встал и направился навстречу летящей птице.
— Куда собрался? Стряслось чего-то? — проворчала Бабуля.
— Всё в порядке, воевода? — спросил Трояк.
Добрынин не ответил. Он смотрел на ворона и понимал, что это тот самый. Магическая птица Градовых, которых раньше использовали для связи и разведки. Никита думал, что во время войны они все были уничтожены. Неужели…
Ворон, заметив его, начал снижаться. Воевода поднял руку, и пернатый уселся точно на неё.
— Нашенский, что ли? — удивилась баба Маша.
— Да, — улыбнулся Добрынин. — Господин вернулся.
— Здравствуй, Никита, — из клюва ворона вдруг раздался голос Владимира. — Да, я вернулся. И я тебя слышу, но у нас мало времени. Докладывай.
Никита ощутил, как по спине пробежали мурашки. Он сжал кулак свободной руки, чувствуя, как от волнения дрожат пальцы.
— Тоннель почти готов, — начал он, — мы уже за центром аномалии, осталось ещё метров пять. Размер, как ты приказывал. Земля плотная, но мы справляемся, — воевода бросил взгляд на дружинников, которые столпились вокруг, забыв про ужин.
Даже Бабуля замерла с половником в руке, её морщинистое лицо стало неподвижным, как каменная маска.
Ворон повернул голову, его острый клюв блеснул в закатных лучах солнца.
— Хорошо. А как дела с провокациями?
— Сегодня днём снова тревожили вихревик, — Никита кивнул в сторону двух только что вернувшихся всадников. — Враги явно нервничают — их патрули стали появляться чаще, но близко к аномалии по-прежнему не подходят. Думаю, они действительно верят, что она стала активнее.
— Хорошо, — сказал Владимир. — Продолжайте. Скоро прилетят ещё два ворона. Они принесут вам дальнейшие приказы и всё необходимое. У нас все живы, везём трофеи и хорошие новости. Как у вас?
— В порядке, — ответил Добрынин. — Двое были ранены, когда мы прикрывали твой отход. Никто не погиб.
— Передай раненым и всем остальным мою искреннюю благодарность. Их служба будет вознаграждена. Скоро увидимся.
— Подожди! Я должен ещё кое-что рассказать. У нас появились помощники, — сказал воевода. — Местные…
— Мана кончается, — перебил Владимир. — Поговорим позже.
Птица исчезла, просто растворившись в воздухе, и Никита поймал череп, оставшийся после неё. На ощупь он был тёплым, а вырезанные на нём символы тускло светились, медленно угасая.
— Ну что, — нарушил молчание Трояк, — теперь точно поработаем с удвоенным усердием, да, воевода? — в его голосе звучала та же решимость, что и в словах Владимира.
Никита посмотрел на дружинников — на их запылённые, усталые, но радостные лица. Бабуля цокнула языком и снова зачерпнула супа.
— Я же говорила, — проворчала она. — А вы переживали все. Садитесь, поешьте как следует! Господин приказал закончить тоннель.
— Да, — сказал Добрынин. Он убрал череп в карман и поднял с земли свою тарелку. — Остался последний рывок, и Владимир вернётся домой.
Воевода сделал большой глоток похлёбки, которая за время разговора успела остыть, но теперь казалась ему вкуснее любого царского угощения.
Он посмотрел на запад, где последние лучи солнца догорали на горизонте. Завтра в это время здесь будет Владимир. И тогда всё изменится.
В нескольких километрах от поместья Градовых
В то же время
Я разорвал связь. Ворон на руке Никиты сейчас должен был исчезнуть, оставив после себя только артефактный череп. Я решил оставить ворона ему, чтобы в случае чего воевода мог быстро связаться со мной.
Я открыл глаза и огляделся. Мы с отрядом находились в сосновой роще в нескольких километрах от поместья. Добрались сюда по бездорожью — это отняло больше времени, чем хотелось бы, зато по дороге мы не встретили ни одного вражеского патруля.
Как и обещал, я призвал ещё двух воронов. Приказал им взять заранее приготовленные мешочки, в которых лежало немного кристаллов и всё остальное, что было необходимо для выполнения моего плана. Вороны подхватили груз и улетели.
— Прохладно становится, — пробурчал Артём, кутаясь в одеяло. — Жаль, костёр нельзя разжечь.
— Нельзя, — сказал я. — Повсюду враги.
— Знаю, знаю… Ну и как же мы через этих врагов домой вернёмся?
— У меня есть план. Завтра ночью мы уже будем в усадьбе, — сказал я, достал ещё один вороний череп и вложил в него кристалл маны. — Пока можете отдохнуть. Секач, дозорные выставлены?
— Так точно, ваше благородие, — ответил он.
Я кивнул, активировал артефакт и снова сконцентрировался, чтобы смотреть глазами птицы. Обычные вороны плохо видят в темноте, но у меня-то был магический. В магограмму, вырезанную на черепе, внесли нужные символы для того, чтобы улучшить зрение ворона. Всё-таки чаще всего их использовали для разведки.
Я собирался изучить, насколько враги усилили гарнизоны вокруг поместья, и особенно меня интересовали укрепления, расположенные за вихревиком. Ведь именно мимо них нам придётся пробраться, чтобы оказаться за куполом.
С одной стороны, мне претило красться. С другой — я прекрасно понимал, что проехать напролом, как в первый раз, уже не получится. Теперь враги готовы, и я не добьюсь ничего, кроме гибели.
А гибель в мои планы не входила.
Враги превосходили нас численностью и были уверены, что мы никак не сможем преодолеть кордон вокруг поместья. Когда я в очередной раз обведу их вокруг пальца, это будет сильный удар по самолюбию. Ведь до сих пор, несмотря на то что род Градовых считали проигравшим, я одерживал победу за победой.
Одержу и в этот раз.
А затем — выиграю всю войну.
Как только я обрету магическую силу, враги ощутят мой гнев и содрогнутся…
Глава 18Артефакты
г. Владивосток
Особняк Филиппа Базилевского
Филипп Евгеньевич аккуратно отрезал кусок яичницы и отправил в рот. Сегодня она была просто идеальна — повару удалось приготовить её идеально круглой, а два желтка находились точно по центру. Базилевский постепенно отрезал от круга симметричные кусочки и наслаждался этим процессом едва ли не больше, чем самой едой.
Завтрак был для него ритуалом, а ритуалы, как он считал — основа порядка.
Покончив с яичницей, он положил приборы на салфетку, взял чашку и сделал глоток. Пока Филипп Евгеньевич ел, чай остыл ровно до той температуры, что он считал наилучшей.
Хорошее утро. С таких обычно начинаются интересные и продуктивные дни.
В дверь постучали. Три удара, ровных, как тиканье метронома.
— Войдите.
В столовую проник Семён и подслеповато прищурился, глянув на тарелку перед юристом, а затем сказал:
— Филипп Евгеньевич, прибыл дружинник господина Градова. Он привёл какого-то… человека. Хочет говорить с вами. Сказал, у него послание от барона.
— Хорошо, приведи его, — Базилевский встал, взяв чашку.
Встречать посетителя, сидя за столом с грязной посудой, было бы не слишком вежливо, поэтому юрист переместился в кресло у окна. Семён тем временем забрал посуду и вышел.
Вскоре явился солдат, и Базилевский сразу его узнал. А вот человек, которого дружинник тащил за собой на верёвке, как барана, был юристу незнаком. При взгляде на него почему-то сразу представлялась маленькая, трусливая, облезлая шавка.
Оба мужчины выглядели крайне неопрятно, и от них воняло лошадьми на всю комнату. Филипп Евгеньевич вдохнул аромат чая, чтобы перекрыть неприятный запах.
— Доброе утро, господин, — солдат поклонился.
Его спутник — или, скорее, пленник — тоже неловко согнул спину и продолжил озираться по сторонам. Его глаза метались туда-сюда так быстро, будто он надеялся отыскать путь к спасению.
— Доброе, — кивнул Базилевский. — Напомни, пожалуйста, как тебя зовут?
— Штиль, — обронил дружинник.
— А настоящее имя есть?
— Дмитрий. А это, — дружинник поддёрнул верёвку, — Антон.
Юрист опять кивнул и сделал глоток чая. Пленник шмыгнул носом и вытер его грязным рукавом. Солдат молчал, будто ждал чего-то.
— Ты пришёл с какой-то целью, Дмитрий? — поторопил его Базилевский.
— Барон просил передать слово в слово следующее, — Штиль набрал в грудь воздуха и напрягся, словно собирался поднять что-то тяжёлое: — Филипп Евгеньевич, я прошу вас начать разрабатывать дело против графа Муратова. Пленник — член банды Зубра, и он готов сознаться, что граф нанял их для моего убийства.
— Подожди, — юрист приподнял ладонь, видя, что солдат собирается продолжить, и посмотрел на Антона. — Это правда? Граф Муратов вас нанял?