Раньери четко дал понять, что уважает меня как игрока, и считал, что я способен преуспеть, играя под его руководством. Я тщательно все обдумал, размышляя о том, каково это – подписать контракт с «Челси». Я никогда не болел за них, но и ненависти не испытывал. Я был фанатом «Вест Хэма». Фанаты «Вест Хэма» испытывали здоровую неприязнь к фанатам «Челси», разжигаемую обычным соперничеством двух команд из одного города. У клубов была определенная история противостояния, но уже очень долгое время ни один из клубов не считался доминирующей силой, и особых поводов для волнений не было. Принимая во внимание отличие в географическом положении и тот факт, что «Челси» в последнее время тратился чуть ли не больше всех в Англии, фанаты «Вест Хэма», похоже, были сосредоточены на более традиционных соперниках вроде «Тоттенхэма». Тем не менее это решение было для меня непростым. Я рос с любовью к «Вест Хэму», который считал себя крупным лондонским клубом, и мысль о том, чтобы играть за другую команду, прежде даже не приходила мне в голову. На то не было причин. Всю свою жизнь я жил «Вест Хэмом» и наивно полагал, что никогда из него не уйду. Ну, точно не в другой столичный клуб. Всем было хорошо известно, кто я и откуда, и я гадал, как меня примут фанаты «Челси». Как ни крути, я поддерживал другой клуб, а теперь должен был играть за них.
Между «Вест Хэмом» и «Лидсом» не было принципиального соперничества. Я покидал клуб, где вечно попадал под раздачу за то, кем являлся. Мне не хотелось переходить туда, где рисковал навлечь на себя такое же отношение по тем же причинам. Последнее, чего бы мне хотелось в моем положении – попасть из огня да в полымя. Я просто не знал, примут ли они меня.
Я поспрашивал мнения своих одноклубников, с которыми общался наиболее плотно – Стива Ломаса и Джона Монкура – им я доверял. Меня смущало, что в «Челси» был довольно глубокий состав, многие игроки которого были звездами, и в случае перехода мне пришлось бы попотеть, чтобы пробиться в состав. С другой стороны, такая конкуренция дала бы мне возможность стать сильнее. Монкс и Ломи были уверены: зная, что я хотел прогрессировать, они посоветовали отодвинуть вопрос с фанатами на второй план. Главным было то, что в «Челси» в окружении лучших игроков я мог и сам стать лучше. Это суждение, высказанное многоопытными коллегами, мнение которых я уважал, имело большой вес. Хотя, возможно, они просто хотели выпроводить меня, чтобы избавиться от лишнего конкурента за место в центре поля!
Предложение от «Челси» поступило почти в самом конце трансферного окна, но, как только я познакомился с Раньери и осмотрел стадион, все закрутилось очень быстро. За меня заплатили 11,1 миллиона фунтов. Я пытался осмыслить, что это значило, но, откровенно говоря, происходило столько всего, что мне было трудно собрать мысли в кучу. Даже контракт я подписал не в установленный день. Нужно было пройти медосмотр – процедура была стандартной, хотя этим летом мне и вырезали грыжу. Слухи уже просочились, но официальное заявление поставили на следующий день. На пресс-конференции Колин Хатчинсон – генеральный директор клуба – рассказывал о том, что я был куплен на замену Густаво Пойету и Деннису Уайзу, которые только что покинули клуб. Слушая его речь, я осознал, что задача выйдет непростой. Пойет был настоящей легендой «Челси» и побил не один бомбардирский рекорд, хотя, конечно, чем-то подобным я занимался в «Вест Хэме». Мне дали восьмой номер, прежде принадлежавший Пойету, что меня несказанно обрадовало. Это был мой счастливый номер, а при переходе в новый клуб нет никакой гарантии, что тебе так повезет. Я ответил на несколько вопросов, но в целом пресс-конференция показалась мне несколько пугающей и странной. Мы вышли на поле «Стэмфорд Бридж», чтобы сделать несколько снимков. Я оглядел стадион, который уже был мне неплохо знаком, поскольку мне уже приходилось на нем выступать.
Колин передал мне мою новую футболку, и со всех сторон защелкали затворы фотоаппаратов. Посмотрев на синюю майку, я на какое-то мгновение осознал, как сильно изменилась моя жизнь – я взял новый курс на будущее. «Вест Хэм» остался позади, где-то далеко на востоке. Все это казалось немного нереальным, похожим на сон – но в то же время абсолютно естественным, даже раскрепощающим. У меня было отличное предчувствие. Раньше я страшился, что почувствую себя совершенно не в своей тарелке, но зря – я чувствовал себя как дома. Я сделал глубокий вдох и мельком взглянул на себя в полностью синей форме. Я выпрямился и высоко поднял голову. Я ощутил нечто, чего не испытывал уже довольно долгое время: я снова гордился тем, что играю в футбол.
Съемка подошла к концу, но оставалась еще одна формальность: мне нужно было познакомиться с президентом клуба. Люди называли Кена Бейтса «Мистером Челси». Им он и был, хотя все, что касалось самой игры, он доверил тренерам и Колину. Прежде я с ним знаком не был, но благодаря его частым появлениям в прессе можно предположить, какой он. У него была репутация человека, твердо придерживающегося своей точки зрения и не терпящего возражений, и потому я немного забеспокоился, когда Колин сказал, что мы приглашены на ланч в ресторан Fishnets в Челси Виллидж.
Кен Бейтс, несмотря на невысокий рост, производит впечатление сильной и властной личности, и этот образ ему идет. Я был немного взволнован. Не каждый день лицом к лицу встречаешься с кем-то, кто только что отвалил за тебя одиннадцать миллионов, но он был чрезвычайно дружелюбен, и в конце концов мы стали довольно близки. Странно, но я чувствую, что многим ему обязан, потому что он с готовностью отдал за меня такие деньги. Я не отвечал за ситуацию на трансферном рынке – а за меня была заплачена рыночная цена – но, когда за тебя были отданы деньги, естественно испытывать легкое волнение. В себе я не сомневался, но со стороны Кена Бейтса это был огромный акт доверия, и к тому же очень дорогостоящий.
Но между нами что-то щелкнуло, и он с самого начала проявил ко мне особый интерес. Он не особенно вмешивался, но иногда в раздевалке мы получали небольшие замечания о том, что ему нравится, а что не очень. Если возникала проблема, он немедленно давал это понять. К счастью, мне удавалось сохранять его благосклонность – по большей части.
Впервые я влип в неприятности перед последним матчем сезона, в котором нашим соперником был «Мидлсбро». Мы всей командой находились в отеле, когда он увидел меня и предложил присесть. Я сразу же понял, что это неспроста. Он спросил, был ли я в ночном клубе в предыдущую субботу. Он говорил спокойно, как и всегда. Я признался, что ходил в клуб, но был несколько озадачен и обеспокоен тем, куда движется наша беседа.
– Ты пил в клубе, – сказал он.
– Да, я отдыхал и немного выпил, – ответил я.
– Вышибала в клубе – мой знакомый, и он сказал, что ты пил очень много.
Меня загнали в угол, и я не знал, что ответить.
– Господин президент, не так уж я был и пьян. Я встречался с друзьями и немного выпил, – сказал я, но он меня прервал:
– Послушай. Я заплатил за тебя 11 миллионов и сто тысяч фунтов и не хочу, чтобы ты меня подводил.
Он говорил в своей манере – прямолинейно, но сильно не давил. Сейчас я оглядываюсь на эти события и уважаю его еще больше. Он хотел, чтобы я знал, что он в курсе всего, что происходит, но также и хотел, чтобы я отвечал за свои поступки. То же самое случилось, когда я дал интервью мужскому журналу. Это был мой первый и последний раз. Мне задали несколько вопросов о раздевалке и шутках, которые в ней приняты, и все обернулось кошмаром. В статье были намеки сексуального характера, и один из таблоидов зацепился за это и вывернул все наизнанку. Это была моя ошибка, но до меня дошли слухи, что президент был очень недоволен. Меня не вызвали на ковер, но однажды я шел по коридорам «Стэмфорд Бридж» и услышал хорошо знакомый голос.
– Фрэнк! Подойди, пожалуйста.
«Черт, – подумал я. – Меня прижали».
Я чувствовал себя провинившимся школьником. Я знал, о чем пойдет речь, и прежде, чем он заговорил, я дал понять, что сожалею и что такое больше не повторится. Однако он не собирался устраивать скандал. Напротив, он был очень взволнован. Он сказал, что я выше того, чтобы давать подобные интервью, что мне стоит думать, прежде чем говорить – думать о том, как мои слова могут быть истолкованы. Он был прав, а я не знал, что ответить. Он сделал мне своего рода выговор. Я почувствовал, что он скорее разочарован, чем зол на меня. Он принял меня под свое крыло, а меня подловили и поставили в неприятное положение, и это ранило его.
Он искренне интересовался своими игроками, и ни в коей мере не оскорбляя множество иностранных футболистов, которые великолепно служили «Челси», он, казалось, особенно заботился о благополучии английских ребят. Когда Джоди Моррис и Джей Ти влипли в неприятности в ночном клубе Wellington год спустя, он публично защищал их, поддерживал и первым возвестил о том, что их оправдали.
Кен был очень преданным человеком и ожидал такого же отношения. Он управлял клубом как частью своей семьи, а его жена Сюзанна вносила материнскую лепту. Она выражала живой интерес к женам и девушкам игроков и очень помогла мне, когда я только пришел в клуб. Сюзанна была очень деликатной, чем разительно отличалась от Кена. Она очень заботливая, и в этом смысле напоминала мне мою маму.
Под конец своего первого сезона в «Челси» я начал встречаться с Элен Ривас. Элен – испанка, и, хотя она прекрасно владеет английским, ей порой бывает непросто включиться в некоторые беседы, особенно с малознакомыми людьми. Кен и Сюзанна знали о серьезности наших отношений и пригласили нас на ужин в итальянский ресторан La Famiglia рядом со «Стэмфорд Бридж». Я переживал по поводу предстоящей встречи. Мы пришли в отель Chelsea Village, и нам сказали подняться в апартаменты Кена. Он был галантен и провел для нас экскурсию, после чего мы спустились и сели в такси. Кен разговаривал с водителем в своей бесцеремонной манере, спрашивал, болеет ли тот за «Челси». Бедолага ответил, что он фанат «Тоттенхэма» – ответ неверный, и Кен доставал его, пока мы не приехали. Нас усадили за хороший столик – естественно – и официант разлил напитки. К блюду мне подали бокал красного вина, которое я очень хотел попробовать на вкус, но к которому боялся прикоснуться, ведь Кен мог не одобрить. Я думаю, он это заметил. Я отпил буквально один глоток, но в разгаре вечера он заказал напитки всем, кроме меня. Мне это показалось уморительным. Кен – отличный собеседник, прирожденный рассказчик. К несчастью, он болтал о футболе и говорил так быстро, что Элен с трудом удавалось прослеживать линию разговора, и она занервничала. Сюзанна обратила на это внимание и сменила тему разговора, чтобы Элен было комфортнее.