— Ты что делаешь? — ошарашенно хмыкнул Лармес.
— Подержите, пожалуйста, этого мальчика под надёжным присмотром, — и я без особого напряжения вздёрнула мирного в вертикальное положение, выдавив из него тихий жалкий всхлип. — Он пытался подбить меня на убийство капитана, дал какой-то яд. К тому же, похоже, он не здесь рехнулся, а является частью какой-то группы, потому что свято уверен, что за ними сюда должны прилететь.
— О как! — только и сумел выдать Ларс. — Ну, раз так, присмотрим в лучшем виде, — сообщил он и слегка сдавил голову мирного в области затылка. Тот тут же потерял сознание. — Но лучше так, а то кто знает, что он может выкинуть. Что за яд-то? — уточнил он, когда ошарашенный Рес забрал у меня обмякшее тело.
— Извини, не спросила, — хмыкнула я, вручая ему бумажку. — Только осторожнее, этот предупредил, что его вдыхать опасно. А я пойду капитана проведаю, как бы не оказалось, что этот народный мститель тут не одинок в своих наклонностях.
— А что он к тебе-то полез? — наконец, прорезался у напарника дар речи.
— Решил, что шер-лорд меня притесняет и вообще всячески унижает моё достоинство, — хмыкнула я. — Что, действительно так со стороны выглядит?
— Не знаю уж, куда там тебя капитан притесняет и как именно унижает, — ухмыльнулся Ларс. — Но, учитывая, что выглядишь ты как представительница мирной ветви, я даже могу понять этого альтруиста. Впрочем, оправдание слабое. Ладно, ты полезай, а мы пойдём к остальным. Если что — зови, но, пожалуйста, не так громко, ладно?!
— Я постараюсь, — усмехнулась я и осторожно полезла наверх.
Кристаллы на ощупь оказались тёплые и чуть шершавые, то есть мало отличались от прочих камней. Правда, стоило забраться наверх и сделать первые пару шагов среди бесформенных нагромождений и вздыбленных образований, напоминающих застывшие волны, как появилось ощущение пружинистой мягкости под ногами. Будто шагаешь не по острым граням странных камней, а по толстой моховой подушке.
Райш обнаружился там же, где лежал до этого, ровно в той же позе. О том, что он жив, говорила только мерно вздымающаяся в такт спокойному дыханию грудная клетка; а дотрагиваться и проверять что-то ещё я не рискнула, дабы ничего не испортить.
Правда, стоило внимательно вглядеться в лицо мужчины, и я едва удержалась от вскрика и желания срочно начать приводить горячего в чувство. То, что я приняла за упавшие на лицо волосы, было тонкими кровавыми дорожками, пролёгшими от глаз и ноздрей мужчины.
Чтобы сдержаться и не позвать на помощь, я крепко закусила костяшку согнутого указательного пальца и осторожно опустилась на колени рядом с расслабленно распростёртым мужчиной. Так, неотрывно глядя на его грудь, и сидела: на лицо смотреть было жутко, а вот наблюдая за мерным и ровным дыханием, было проще уговорить себя, что всё хорошо.
Вдох-выдох, вдох-выдох, медленно, редко, на четыре счёта. Я даже не заметила, когда начала дышать одновременно с ним, точно так же медленно и ритмично, боясь хоть на мгновение отвлечься, будто это могло как-то повлиять на ситуацию.
Я совершенно потеряла счёт времени. Настолько, что внутренние часы будто остановились, и я даже при старании не могла бы вспомнить, сколько я вот так просидела без малейшего движения.
Шевелиться тоже было страшно. Как будто стоит отвести глаза, двинуть рукой — и смертельно опасный хищник, беззащитный и уязвимый сейчас настолько, что мне было не по себе, просто навсегда перестанет дышать.
Как хорошо, что этот мирный настолько боялся горячего и не рискнул попытаться убить его самостоятельно, предпочитая действовать чужими руками. Вот именно сейчас у него, кажется, могло бы получиться. И от этой мысли становилось ещё страшнее.
Хорошо, что к нам никто больше не рискнул подойти. Я, кажется, без разговоров убила бы любого, показавшегося угрозой. Учитывая, что я переживала за состояние капитана практически до паники, угрозой могло стать любое несанкционированное движение в поле зрения.
Вахта моя окончилась внезапно. Райш вдруг надсадно закашлялся и тихо пробормотал, не открывая глаз:
— Пить…
Скорости, с какой я спустилась на твёрдую почву, добежала до импровизированного лагеря, выхватила у кого-то из штурмовиков плошку с водой и с ней же в руках взлетела обратно, мог позавидовать не то что любой человек, — любой космический корабль. И, к слову, я не пролила ни капли.
Придерживая за плечи, аккуратно приподняла горячего, прижимая к губам прохладный край глиняной посудины. Пил он жадно, захлёбываясь; осушил плошку в несколько глотков и, вывернувшись из моих рук, неловко опираясь на собственный локоть, вновь закашлялся. Теперь я видела, как светлую поверхность камней марают мелкие тёмные пятна; кашлял он тоже с кровью.
— Ларговы яйца, — проговорил, или, вернее, прохрипел, горячий. — Уродские каменюки, — буркнул, пытаясь подняться на четвереньки. Я, опомнившись, кинулась помогать, и, против ожидания, горячий помощь принял.
— Спасибо. Как же мне дерьмово, — хмыкнул капитан, с моей помощью поднявшийся на ноги.
— Хорошо, что тут зеркал нет, — качнув головой, я поднырнула под локоть мужчины, обхватывая его за талию и помогая идти. В принципе, я его и понести могу без особых проблем. Но, боюсь, он такого предложения не оценит. — А то бы тебе было ещё дерьмовей.
Шмыгнув носом, Райш утёр его рукой и, глянув на руку, что-то неразборчиво пробормотал. И мы потихоньку поковыляли к «выходу».
— Как результаты переговоров? — осторожно спросила я.
— Нормально, можно улетать, — кивнул он. Потом остановился, недовольно поморщился и протянув руку, без видимого усилия отломил от какого-то сталагмита кусок кристалла размером с половину моей головы. — На, держи. Только осторожно, головой отвечаешь, — строго проговорил горячий.
— Хорошо. Ты только лучше молчи, а то на тебя смотреть-то страшно, а уж когда начинаешь вот так сипеть…
— Сама спросила, — возразил он.
Впрочем, горячий довольно быстро пришёл в себя, и сумел спуститься без моей помощи. Оно и кстати, я не представляла, как ему можно помочь карабкаться по почти отвесной стене.
Глава 31 Райш
Сложно вот так, с ходу, словами описать всю плачевность моего состояния. Я проклинал Ханса, согласившегося меня учить этим психо-техникам, свою самонадеянность и упорство; но эти проклятья, при всей своей прелести, не помогали. Ни самостоятельно стоять, ни самостоятельно идти, ни самостоятельно думать.
С последним было особенно трудно. Ощущение складывалось такое, что мой мозг вынули из головы, тщательно измельчили и влили обратно. Попытка же дотянуться до психополя причинила такую боль, что новых я решил не предпринимать. Утешал себя мыслью «не очень-то и хотелось».
Вот идти самостоятельно хотелось сильно. А ещё хотелось перестать чувствовать себя слабее младенца. Я был благодарен Экси, что она так своевременно оказалась рядом, но с трудом перебарывал собственную злость по этому же поводу. Одно дело — осознавать собственную слабость и пытаться её побороть, и совсем другое — когда твою слабость видят окружающие, особенно — тха-аш.
Мысль о том, что я вот сейчас в таком виде предстану перед отрядом штурмовиков, да ещё перед толпой мирных, повергла меня в ужас. И она же подстегнула, заставила организм мобилизоваться и вновь обрести способность к самостоятельному прямохождению. Что там, я даже сумел аккуратно спуститься с кристаллического конгломерата на твёрдую почву, а не рухнуть мешком.
— Ну, наконец-то! — поприветствовал наше явление замыкающий Лармес. Он вместе с троицей штурмовиков обнаружился в непосредственной близости от места нашего спуска. — Мы уж волноваться начали. Чем вы там занимались столько времени? — хохотнул он, заинтересованно меня разглядывая.
— Тем самым, — процедил мрачно, почти ненавидя штурмовика за его довольную бодрую физиономию. — Когда там сдача нормативов? Много вам осталось?
— Через пару нормочасов, должны уложиться, — пожал плечами боевой.
— Вот и укладывайтесь, — скомандовал, ни на кого не глядя, и побрёл к импровизированному лагерю.
Хотелось есть и спать, причём желательно — одновременно. Понятное дело, организму для восстановления одинаково нужно и то, и другое, но… ненавижу болезненные состояния! А так плохо мне было, пожалуй, всего пару раз в жизни, во времена бурной юности, когда мои останки по кусочкам собирал какой-нибудь талантливый хирург. С первым я так и не познакомился, а вторым был Млен.
Я уже почти дошёл до места, когда меня нагнала Экси и командирский рык Лармеса, организующего горные работы. Вокруг тут же поднялась страшная суета, люди спешили приступить к делу. Не выдержав, я рыкнул на какого-то подвернувшегося под руку штурмовика. Парень рефлекторно шарахнулся, а в следующий момент мне под мышку поднырнуло хорошо знакомое живое тепло.
Я опять недовольно поморщился от двойственности собственных эмоций. С одной стороны, такое прикосновение и попытка успокоить были приятны: за меня волнуются, мне хотят помочь. А с другой ужасно раздражали: «я что, сам справиться не могу? Не надо относиться ко мне как к слабому ничтожеству, которому нужна помощь извне!»
Так что снова пришлось промолчать. К тому же весьма своевременно дорога кончилась, и я сумел присесть на твёрдую землю рядом с единственным оставшимся неподвижным человеком — видящим Тарнасом. Впрочем, нет, не единственным; ноги вальяжно рассевшегося боевого были возложены на какого-то неподвижного человека. Приглядевшись, я его опознал: тот самый мирный, который меня всё это время раздражал.
— Это что такое? — без возмущения, скорее удивлённо уточнил я.
— Ты только обещай не убивать его сразу, — хмыкнул Тарнас. Возникшее после этих слов подозрение заставило меня очень пристально и недобро покоситься на Экси, и после этого тихонько зарычать, с гастрономическим интересом разглядывая бессознательное тело.
— Да не приставал он ко мне, — вздохнула девушка. — Он просто хотел воспользоваться моим свободным доступом к твоему телу и отравить тебя.