Спустя две недели после ареста Берковица я сидел в офисе Питера Мичелмора, столичного редактора «Пост», и пытался пробудить в нем интерес к теме Джона «Уитиса» Карра и студии иллюстрации «Карр». Главные офисы «Пост» размещались в доме № 210 на Саут-стрит, недалеко от Сипорта, вблизи Бруклинского моста. Отдел городских новостей отражал финансовые проблемы газеты – на столах стояли старые пишущие машинки, а в помещении царил беспорядок.
Мердок переманил на работу в «Пост» нескольких австралийских авторов и редакторов – людей, которых он хорошо знал по своим зарубежным делам. Мичелмор, представительный седовласый мужчина лет пятидесяти, был одним из них.
– Думаю, из этой штуки с Джоном Карром может выйти неплохой материал, – сказал он после того, как я объяснил ему свое открытие.
Мичелмор вызвал к себе обозревателя Стива Данливи, еще одного австралийца, и поручил ему поработать вместе со мной над развитием истории. Данливи было около сорока, и он только что дописал книгу «Элвис: Что случилось?», которая вот-вот станет бестселлером [82]. Элвис Пресли умер буквально на днях, но Данливи для работы, к счастью, достаточно было пары его бывших телохранителей.
Данливи решил отправиться в мою квартиру в Уайт-Плейнс, где нам предстояло подробно обсудить дело.
– У нас будут адские проблемы с копами, приятель, – предупредил он. – Им это совсем не понравится.
Данливи рассказал, что стучался в дверь Сэма Карра на следующее утро после ареста.
– У него был пистолет под полотенцем, и он направил его прямо на меня. Я чуть не свалился замертво прямо на месте. Копы говорят, что в этом доме полно оружия.
Я показал Данливи свою расшифровку постскриптума в письме Бреслину. Он согласился, что текст попал в десятку, но также дал мне понять, что его публикация даст основание обвинить нас в спекуляциях, а этого никому из нас не надо.
– Копы станут все отрицать. Сначала нам нужно побольше узнать о Джоне Карре. Ты знаешь, где он сейчас? – спросил Данливи.
– Нет. Возможно, где-то в Северной Дакоте.
В конце встречи мы договорились постараться разузнать что-нибудь о местонахождении Джона Карра. Данливи собирался поспрашивать у своих источников в городе, а я должен был сделать все, что смогу, в Вестчестере.
Спустя неделю мне передали сообщение от Питера Мичелмора, просившего заехать к нему в офис.
– Думаю, мы можем узнать кое-что о Карре, – сказал он.
– Как?
– У нас есть свой человек в больнице.
– В округе Кингс? У вас есть доступ к Берковицу?
– Да, – ответил Мичелмор, но отказался говорить, через кого.
Я знал, что Берковица тщательно охраняют, изолируя от других заключенных и пациентов.
– Должно быть, врач, или охранник, или кто-то в этом роде, – сказал я. – Фантастика! Возможно, мы что-нибудь нащупаем.
В подобном развитии событий была своя ироничная справедливость. Полиция больше не имела доступа к Берковицу, в то время как я, человек со стороны, внезапно добрался до него – пусть и не напрямую.
На самолюбование, однако, времени не было. Мичелмор попросил составить список вопросов, которые его источник мог бы задавать Берковицу по одному или два за раз. Данливи тем временем использовал часть полученной от меня информации для того, чтобы составить письмо предполагаемому Убийце с 44-м калибром. Мы решили, что в этом послании не стоит упоминать Джона Карра: планировалось, что источник в больнице лично задаст Берковицу этот вопрос и понаблюдает за его реакцией.
Мне нравились Данливи и Мичелмор. Мичелмор был сдержанным профессионалом, а Данливи – сущим дьяволом, очень умным и проницательным. Главной трудностью в общении с ним для меня были попытки хоть как-то его притормозить. Порой казалось, что внимание Стива измеряется наносекундами. В нем также иногда проявлялся «заголовочный склад ума» – склонность рассматривать все через призму того, как это выглядело бы набранным огромным шрифтом на первой полосе. Со своей стороны, он считал меня чересчур методичным и слишком охотно верящим в то, что отдельные разрозненные факты имеют отношение к расследованию. Впрочем, наши противоположности неплохо сочетались, и мы сумели развить в себе взаимное уважение друг к другу.
Нью-йоркский еженедельник Мердока «Виллидж войс», который часто критиковал «Пост», однажды назвал Данливи «Сыном Стива». Я ухватился за это прозвище и стал использовать его в наших разговорах.
Через три дня после второй встречи в «Пост» я передал Мичелмору список вопросов. Они в основном касались писем Сына Сэма, Джона Карра и передвижений Берковица во время нападения на Московиц-Виоланте.
– Он должен был быть в парке, – объяснил я Мичелмору. – Так что же он делал на 17-й Бей как раз перед тем, как раздались выстрелы?
Такое противоречие стало новостью для Мичелмора, но своих соседей я сводил с ума тем же вопросом уже давно. Вечерами после ужина я отправлялся с ними куда-нибудь, чтобы расслабиться, и каждый раз мы обсуждали это дело. Как правило, я начинал рисовать на земле карту, чтобы показать одновременное присутствие Берковица в парке и на улице.
– Это невозможно! Тут что-то не так, очень сильно не так, – говорил я.
Том Бартли, редактор отдела новостей объединенной группы изданий «Ганнетт Вестчестер-Рокленд ньюспейперс», традиционно играл роль Фомы неверующего.
– Ты, должно быть, неправильно прочитал [ «Таймс»]; не может быть, чтобы так все и было, – повторял он снова и снова, вечер за вечером.
Отношение Бартли меня задевало. Здоровый скептицизм – это одно, но его поведение было больше похоже на «Не пудри мне мозги своими фактами». И раз уж он работал журналистом, мне казалось, что он должен испытывать к делу больший интерес.
Снова и снова я указывал ему на несоответствия в истории, но никак не мог до него достучаться.
– Рано или поздно это дело развалится, и вы с «Ганнетт» будете выглядеть глупо, – наконец сказал я после двух недель тщетных усилий. – Берковиц живет в районе, где вы торгуете своими газетами, но никто не хочет расследовать, что произошло.
У Бартли на все был готов ответ.
– Ты не дал мне ничего, что не могло бы оказаться простым совпадением, – заявил он, указывая на меня прутиком, которым я нарисовал на земле схему места убийства Московиц.
Именно такие замечания пробуждали во мне гнев, после чего разгорались жаркие споры.
– Да он просто тебя подкалывает, – вмешался однажды вечером другой наш сосед. – Не ведись на это. Он не понимает, о чем, черт возьми, говорит.
В этот самый миг собака соседа решила усесться на вычерченную на земле карту.
– Вот и все! – воскликнул я. – Это знак от проклятого пса-демона. У Берковица был такой, а теперь и твой туда же. – Я рассмеялся. – Я сдаюсь! Он сделал это в одиночку!
Бартли взревел от радости:
– По крайней мере, он не наложил на твои изыскания кучу – а он ведь мог, еще как мог!
– Посмотрим, тупоголовый ублюдок, – ответил я. – Посмотрим.
Напряжение спало, и мы переключились на тему, не вызывавшую разногласий, – паршивый сезон, который наверняка предстоял «Джайентс» [83].
Бартли, несмотря на всю его браваду, постепенно обратился в мою веру. Уже в следующем году он стал мне верным союзником, и мы вместе написали для изданий «Ганнетт» серию статей об этом деле. Но до того момента он регулярно меня бесил.
Рисование карт в пыли не было моим единственным относящимся к делу занятием, пока я ждал ответа от контакта «Пост» в больнице округа Кингс. Убедившись, что в письме Бреслину действительно спрятаны важные подсказки, я получил от Мичелмора копию неопубликованного письма, адресованного Боррелли, и попробовал применить к тексту ту же систему словесных ассоциаций.
В квартире Берковица полиция нашла книгу «История кладбища Вудлон». Расположенный на северо-востоке Бронкса Вудлон – красивое место, на обширной территории которого среди бегущих ручьев и извилистых дорожек растут тысячи деревьев, а в озере плавают лебеди.
Изучая письмо Боррелли, я подумал, что отдельные его фразы могут намекать на конкретные захоронения в Вудлоне. Раз эта книга была у Берковица, значит, вполне возможно, в какой-то могиле что-то спрятано.
На кладбище Вудлон похоронено множество известных американцев, включая Джорджа М. Коэна [84], Бэта Мастерсона [85], Ф. У. Вулворта [86], Нелли Блай [87], финансиста Джея Гулда, Оскара Хаммерстайна [88], Дэймона Раньона [89] и прочих. В офисе управления кладбища наверняка имелась карта, точно указывающая все эти места.
Три сентябрьских субботы подряд я бродил по Вудлону вместе с другом Бобом Сигелом и его сыном Ларри в поисках надгробий и усыпальниц, которые могли быть связаны с текстом письма. На второй неделе мы привлекли внимание смотрителей.
– Эти ребята, должно быть, завидуют, какие у нас важные предки, – сказал Ларри. – Или просто собираются арестовать нас за разграбление могил.
– Ага, – ответил я. – Вторжение похитителей тел.
Поиски оказались тщетными. Мои выводы оказались неверны – абсурдно неверны, – и мирный Вудлон наверняка содрогнулся в ужасе от того, что мы там делали. В скором времени Великая авантюра с поиском улик на Вудлоне подошла к концу.
Тем временем Стиву Данливи повезло больше. Берковиц худо-бедно ответил на его письмо, и «Пост» планировала опубликовать полученный текст в понедельник, 19 сентября. Разрабатывая историю студии иллюстрации «Карр», Данливи также нашел двух бывших друзей Берковица из района кооперативной застройки. Оба согласились с тем, что особенности размещения текста в письме Бреслину абсолютно не соответствуют манере Берковица, и заявили, что почерк ничуть не похож на его. Это были важные кирпичики, укрепляющие стену моих подозрений.