Агатин собрал остатки воли и с силой оторвал от себя девушку.
– Так, стоп… Не будем путать экстремальные туры с курортными вояжами… Давай-ка мы лучше… на лыжах прогуляемся. Только не обижайся. Никуда от нас «это» не денется. Не успеем оглянуться, как нас на всех отсюда эвакуируют.
– Нет … ничего, я не сержусь. Просто соскучилась очень. Дай мне пять минут… Я скоро. Встречаемся у палатки трактористов.
Прогулка получилась приятная. Ветра не было, по–весеннему, если можно было так выразиться, находясь в считанных километрах от Северного полюса, пригревало солнышко. Градус эмоций поднимался и от того, что впервые за все дни, прошедшие с начала отпускного тура, Гарри и Алевтина остались один на один друг с другом.
Девушка дурачилась как могла. Норовила свалить жениха в сугроб; понарошку наступала ему на лыжи; потом начала прятаться за торосами; потом вообще сбросила лыжи, взобралась на торос и начала обсыпать Гарри сверху пригоршнями снега. А когда арктические салочки закончились, она уловила удобный момент и обсыпала любимого уже горячими поцелуями.
В лагерь влюбленная парочка вернулась ближе к обеду. Лыжная прогулка пошла Агатину на пользу. Он успокоился и смог окончательно убедить себя в том, что его миссия как следователя завершена. В кои веки выдалась возможность провести отпуск с любимой девушкой, да еще с таким романтическим антуражем, а он, самонадеянная дурилка, возомнил супергероем и с головой ушел в борьбу с мировым злом. Не уж, хватит. Надо хотя бы оставшиеся дни посвятить себе и Алевтине.
Перемены в его настроении не остались без внимания Федорчука. После обеда он дождался младшего товарища на выходе из камбуза и пригласил отойти в сторонку.
– Знаешь, Гарри, хочу извиниться перед тобой. Я действительно не прав, подвел тебя с этим отлетом. Прости… Однако и по–другому я тоже поступить не мог. Не знаю какое решение примут эти столичные сыщики, но я просто уверен: чем глубже наша экспедиция уйдет в работу, чем шире будет ее география, тем сложнее будет ее свернуть. По крайней мере, не получиться у энтих рвачей организовать нашу эвакуацию быстро.
– Понимаю, Александр Кузьмич… Я тоже малек лишнего на себя взял, извините.
– Ну, и хорошо. Спасибо, что понял…. А Алька-то светится от счастья! Хорошая дивчина. Смотри не упусти. Если вовремя лад дать, хорошая жёнка получиться, – совсем по-отечески подбодрил Федорчук.
– Да, уж… Такая красавица под боком, а я в «войнушку» решил поиграть… Хватит. Вечером прилетят москвичи, сдам им свою «папочку» с делом и буду из Алевтины человека делать, – мужчины рассмеялись, пожали руки и пошли по своим палаткам на священный для каждого полярника послеобеденный отдых.
Вот только вторая половина дня, прошла совсем не так, как мечталось Агатину и Федорчуку: вторая авральная смена не смогла продолжить очистку ВПП, потому что кто-то в обеденный час пробил в нескольких местах радиатор трактора; от Чавадзе пришло сообщение, что они не смогут вернуться в Ледовый лагерь, так как на вертолете отказал насос гидросистемы несущего винта; а конец вторых после гибели Пэра Петерсона суток ознаменовался пожаром: сгорел склад с запасами провизии, инструментами и запчастями, часть амуниции водолазов и парашютисток, а, самое страшное, – взорвались почти все бочки с авиационным и дизельным топливом, которые стояли рядом со спецконтейнером. И, судя по всему, незадолго до детонации его кто-то вскрыл.
От романтической атмосферы к вечеру не осталось ни следа.
Конец иллюзиям
Вот кто-кто, а столичный куратор из Географического общества, однозначно обладал малютовской «фантазией». Сказать, что во время очередного радиосеанса он пусть и виртуально, но не распял на дыбе Федорчука, значит не сказать ничего. Когда Кузьмич доложил о неготовности ВПП к приему самолета со следственной группой и датским консулом, ему дистанционно ампутировали все конечности и органы, включая те, что так боялся отморозить в якутской тундре штурман вертолета. Печень начлага «набилась иголками дикобраза», «пятая точка» дымилась тротиловыми шашками, а голова, лично «обглоданная» высоким столичным начальником «коченела без ушей, носа и глаз в ледяной полынье».
Как оказалось, разрешение на взлет спецборта куратор дал за час до тревожного звонка Федорчука, поэтому крылатую машину и ее VIP-пассажиров пришлось с бо-ольшим скандалом возвращать назад на столичный аэродром с полпути.
Наглые диверсии скоро вернули Агатина в реальность. Мечты о беззаботном отдыхе растаяли как мираж. Как, впрочем, и наивная версия о том, будто гибель Петерсона и пропажа ключа от контейнера стали следствием трагических случайностей или действий подкупленных воришек-любителей.
Теперь самый радикальный сюжет – спланированное уничтожение эксклюзивной разработки датских инженеров и срыв многомилионной сделки – «материализовался» окончательно.
Реализовать такой дерзкий сценарий могла только группа матерых преступников. «И все они здесь – на Ледовой базе. Все заодно и против меня», – испугал себя собственным же выводом Генрих Агатин. Он находился по одну сторону баррикад, а по другую…
За непроглядной пеленой по-прежнему оставались те, кто сгубил Петерсона. Кто вывел из строя последний трактор и лишил лагерь практически всех запасов продуктов и топлива. Кто мастерски замаскировался под своих и делает все, чтобы замести следы нескончаемой череды преступлений.
Пожалуй, единственной, кому сейчас мог довериться Агатин, была его юная подружка. Полностью, полагаться на оперативно-розыскные способности Алевтины вряд ли стоило. Но пять лет учебы в лучшем милицейском вузе страны давали Генриху повод надеяться хотя бы на первичную базу необходимых в данной ситуации знаний.
«Уж явные не состыковки в моем расследования она должна заметить. Да и с природным чутьем у женского пола получше дела обстоят», – решил Гарри.
Свежий взгляд на собранные факты, помноженный на интуитивный анализ, – вот чего в этот момент действительно не доставало Агатину. Он вспомнил, как читал в одном из учебников, что после долгой работы над тяжелой интеллектуальной темой ум самого гениального человека перестает функционировать с прежней продуктивностью. Как писал автор, «колеса» вертятся, но не производят свежего помола: «ум сыт по горло».
И, действительно, от колоссального объема информации, бесконечных мозговых штурмов, «железобетонных» алиби подозреваемых, логических умозаключений и исключений, голова у Агатина шла кругом. А какого-то внятного осмысления общей картины случившегося, равно как и вариантов дальнейших поисков преступников, не было.
«Глубокий ступор», – выписал себе диагноз сыщик.
После ужина Агатин немного пришел в себя. Собрав остатки воли, он уединился в палатке и еще раз тщательно проштудировал сделанные за последние два дня записи. Результатом очередного мозгового штурма стал еще один вымученный разворот тетради с фигурками, схемами и краткими выводами по каждому подозреваемому.
С этой шпаргалкой некогда грозный преподаватель криминалистики пришел перед самым отбоем к своей любимой ученице:
– Алевтина, выйди на минутку, – в женскую палатку в столь поздний час он постеснялся заходить. – Аля, слышишь меня?
– Слышу. Сейчас оденусь, подожди немного, – отозвалась девушка под хохоток своих соседок.
В ожидании ученицы, которой в текущих обстоятельствах больше подходил статус официальной невесты, Агатин еще раз пробежался по сжатым формулировкам своих выкладок. Как ни крутил сыщик свой «логический многогранник», а получалось каждый раз одно и тоже – в числе явных подозреваемых оставалось не меньше 8 человек: начальник Ледовой базы Федорчук, японский геофизик Игараси, экспедиционный врач Деев, все три парашютистки и оба тракториста.
На вечернее свидание Алевтина вышла, как и подобает влюбленной девушке: яркий лыжный костюм, пышная меховая шапка и длинный шерстяной шарф, эффектно спадающий по обе стороны точеной талии.
– Ну, неугомонный мой? Чего изволишь на ночь глядя? – от ученицы пахнуло ароматом любимых духов, и Гарри на какое-то мгновение растерялся.
– Ты, красавица, обороты-то сбавь, – взяв себя в руки, осадил он подругу.
– Сейчас вообще назад вернусь, – обиделась девушка.
– Экзаменовать тебя буду, – «жених» перешел на более снисходительный тон, взял любимую крепко за руку и повел в сторону от палаток.
– С вами, товарищ учитель, да под покровом полярной ночи, я готова хоть на три билета ответить! – громко отрапортовала Алевтина, чтобы ее услышали подружки.
Из женской палатки послышался громкий гогот. Смущенный сыщик покрепче ухватил локоть спутницы и скоро увлек ее за собой в сторону ближайших к лагерю торосов.
Назад парочка вернулась час спустя. Агатин полностью доверился Алевтине и в подробностях представил детали своего расследования. Почти все время, за исключением нескольких уточняющих вопросов, девушка внимательно слушала и только после озвученного списка из восьми потенциальных «злодеев» категорично возразила:
– Не верю я, чтобы кто-то из этих людей мог решится на все эти преступления.
– Не понял… – опешил Агатин.
– Какие у этих них мотивы? Деньги? Для истинного полярника эти бумажки никакой цены не имеют! Или, например, как по-твоему мои парашютистки радиатор трактора дырявили? Ты ручки их нежные видел?
– Аля, да я сам уже ничего не понимаю! Подсознательно чувствую, что не могли они в этом участвовать. А факты снова и снова приводят меня к этой восьмерке. Просто не знаю, что делать!..
– Давай-ка, Гарик, я твою тетрадку еще сама покручу.
– Только, пожалуйста, осторожно. Соседкам своим не показывай ничего. Теоретически у них были все возможности и Петерсона подкараулить, и трактор раскурочить, и склад поджечь. У нас, если верить классику, одна баба коня на скаку останавливает. А втроем так и бульдозер вам не почем, – попытался шуткой завершить позднее рандеву Агатин.
– Хорошо, любимый. Буду читать с фонариком под одеялом, как в детстве. Девчатам скажу, что ты в мою честь любовную поэму написал, – хихикнула в ответ Алевтина, горячо поцеловала в губы жениха и, спрятав поглубже в комбинезон тетрадку, побежала в сторону своей палатки.