Из Мобильного лагеря пришла ежеутренняя телеграмма. Филиппов докладывал об успешном ночном переходе, о результатах глубоководных исследованиях океанских вод в географической константе «90°00′00″» и о том, что вертолет Чавадзе один одинехонек теперь коченеет на арктическом морозе в 6 километрах от места их новой стоянки.
Для спасения винтокрылой машины предлагалось сделать следующее: разобрать на резервном вертолете часть винта, снять на время насос гидросистемы и доставить Чавадзе. Иосиф Шалвович божился, что его экипаж за 3-4 часа сможет провести замену вышедшего из строя агрегата. Родной гидронасос командир борта №1 обещал оживить по возвращению на базу, где специально для таких случаев был оборудован обогреваемый технический ангар и имелись все необходимые инструменты.
Собственно, ничего оригинального в этой идее не было – ровно по такому же нехитрому пути пошли трактористы. Правда, риск в случае с авиационным «донорством» был значительно выше: при неудачном исходе и с учетом нынешнего расстояния между Ледовым лагерем и Мобильной базой, экспедиция могла на несколько дней остаться без воздушного транспорта.
Прикинув все «за» и «против», Федорчук согласился с предложением Филиппова и Чавадзе и дал команду второму экипажу разбирать гидросистему резервного Ми–8. Доставку донорской детали к Чавадзе он решил возглавить лично.
Агатин узнал об этих утренних вводных постфактум, вернувшись в лагерь после неудачного свидания. Вначале он хотел вновь отругать Кузьмича за самоуправство. Но, памятуя как неудачно сложились прежние диспуты, решил поступить хитрее. Нахмурив для вида брови, он начал расспрашивать старшего товарища, как будет осуществляться транспортировка гидронасоса и планируется ли заезд в Мобильный лагерь.
– Придется заехать. Филиппов просит, чтобы я временно открепил японца от нашей стационарной лаборатории и взял с собой. Вроде у Иваныча все отладилось. Говорит, надо, мол, повысить статус исследований до международного уровня, – Кузьмич важно поднял указательный палец к небу. – Стратег у нас Филиппов… Да, еще он просит два комплекта водолазного снаряжения и резервные аккумуляторы для спутниковых телефонов…
Внешне Агатин сохранял спокойствие. Но интеллектуальное естество вмиг ощетинилось интуитивными рецепторами: два главных подозреваемых вместе уезжают из лагеря – это может быть неспроста.
– Ну, что, лады? – Федорчук показательно вытянувшись по струнке и уточнил, – Можно начинать сборы, товарищ начальник?
– Александр Кузьмич, а может я тоже с вами махну? Все равно в ближайшие сутки наши столичные «друзья» не прилетят, все возможные улики я собрал, свидетелей опросил…
– Милый! Да в любом другом разе, я сам бы тебя позвал. Но кто тогда в лагере за старшего останется? А если чего пять полыхнет или от без присмотра народ в загул уйдет. Нельзя, дружище… Не поймут нас с тобой боссы наши столичные …
– Это, точно. Если опять какой форс-мажор…
– Во-Во… Ты это… Если не доверяешь или сомневаешься в чем, не стесняйся, говори, – почувствовал колебания Агатина Федорчук. – А давай мы с собой Алевтину возьмем? Она давно вокруг меня крутиться, все на вертолете просит покатать… Ей – развлекуха, а у тебя полный контроль за ситуацией.
– Не знаю даже. Надо ее саму спросить. У этих красавец по семь пятниц на неделе…
– О-о… Да я смотрю, зозулята, вы опять поссорились. Ну, ты дурного в голову-то не бери. Еще столько у вас этих перебранок будет. Коли по каждому случаю страдать, «страдалка» иссохнет, не дождавшись самого интересного …
– Одну ее боюсь отпускать, – неожиданно признался Агатин.
– Так давай я ей Ингу в пару возьму? Свиристелки наши легонькие, в одни сани вдвоем спокойно сядут… Слушай, а действительно – идея-то хорошая. Мы и Ольгерда поддержим. Родные люди встретятся, поговорят, попустит их обоих… Все хорошо будет – поверь ветерану ледового фронта, – складно подытожил свою идею Кузьмич.
– Тогда так и решим: вы с Игараси и моя Алька с Ингой. Сколько может занять ваша спасательная операция? – уточнил Агатин.
– Я думаю, к вечеру управимся. До Филиппова сейчас около 25 километров. Значит до самого вертолета, судя по присланным координатам, чуть меньше 20. С учетом встречного дрейфа, загруженности саней и состояния ледовых полей – это где-то часа три-четыре езды будет. Николай Иванович говорит, что отправит «летунов» к Ми-8 под присмотром Ольгерда, когда мы будем на подходе. То есть ближе к обеду мы должны быть у вертолета, – прикинул Федорчук. – Ну, пусть на замену уйдет еще часа три. Итого – часов пять-шесть пополудни. В общем если все сложиться, как обещает Иосиф, Ми-8 вернется на базу к ужину.
– Как возвращаться будете?
– Думаю, лучше будет, если Чавадзе залетит за девчатами прямо в Мобильный лагерь. Я их и японца к Филиппову вместе с Ольгердом сразу отправлю. Не коченеть же им все это время у вертолета. Всяко будет уютнее им в гостях у Николая Ивановича. Да и Буткусам будет лучше поговорить в спокойной обстановке… На то, чтобы долететь до новой стоянки Филиппова, Иосифу понадобиться минут 10, не больше. Подхватит красавиц наших – и вперед, на фирменные семутенковские котлетки…
– А вы?
– А я с упряжками подтянусь на следующий день…
– Только завтра?
– Ну так трое саней я в вертолет никак не впихну. Ты сам посчитай: Чавадзе, Шторм, бортмеханик ихний и Алька с Ингой. Максимум еще двое саней и два собачьих экипажа в салон влезут.
– А сразу назад на собачках никак нельзя?
– Слушай, после такого перехода ездовым надо отдых дать. Я у Филиппова переночую, подкормлю их хорошенько, а с самого утра – честное комсомольское! – сразу назад и рвану. Налегке да на свежей упряжке я еще и к завтраку успею, – похвастался Федорчук.
– А как же ночной переход? Ведь Филиппову, как я понимаю, надо опять нивелировать суточный дрейф? Значит и вам тоже придется идти с ним всю ночь?
– Это, когда Родька с Ольгердом вдвоем были, надо было пахать каждую ночь. А теперь, когда у них пять человек, можно организовать смену стоянок более рационально. Как сказал Филиппов, он теперь будет работать на одном месте по двое суток, а затем сразу за один «увеличенный» переход покрывать весь накопленный снос к югу. Имея команду из пяти здоровых мужчин и возможность распределить походный скарб между пятью упряжками, пройти даже 20 км за день ничего не стоит.
– Ладно, только обязательно будьте в «Ледовом» к завтраку. Обещаете?
– Клянусь, мой командир! – хохотнул Федорчук.
– Ну тогда, пошли уговаривать мою спесивую красавицу, – улыбнулся в ответ Агатин.
Алевтина предложение о поездке в Мобильный лагерь встретила с радостью. Скорее всего, восприняла его как знак примирения. Мол, понял все-таки наставник свою неправоту; дает возможность лично убедится в алиби Буткуса и Пожарского: пожалуйста, опрашивай, уточняй, сверяй, подтверждай свои наивные гипотезы.
На самом же деле, о версии с причастностью членов мобильной группы к ограблению Петерсона в тот момент Гарри совсем не думал. Такой сценарий он досконально отработал в первый же день, а после разговора с Федорчуком и его доводов списал как совершенно нереальный.
Его интерес теперь все больше крутился вокруг самого Федорчука и Игараси. Со вчерашнего дня именно они были главными кандидатами на роль неуловимых злодеев. Собственно, на этом моменте он и акцентировал свое задание, провожая Алевтину в поездку:
– Аля, я неисправимый болван, ничего не могу с собой поделать. Если можешь прости меня за сегодняшнее утро. Но мне сейчас, правда, не до романтики.
Девушка неестественно улыбнулась и демонстративно двинулась в сторону упряжки.
– Подожди, не психуй… Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь. Я же вижу, что ты это чувствуешь. Но сейчас нам обоим надо сосредоточиться на другом: воры, мародеры, шпионы, убийцы – называй их как хочешь – да только эти упыри по-прежнему среди нас и готовят новые пакости. Я прошу тебя: будь осторожна. Не суйся никуда, не провоцируй никого своими расспросами и подозрениями. Хорошо?
– Попробую… – с наигранной обидой буркнула в ответ Алевтина.
– А вот за Кузьмичом и японцем следи в оба, – совсем тихо, почти в самое ухо сказал Гарри. – Старайся, чтобы они были постоянно у тебя на виду. Есть у меня подозрение, что эта совместная поездка организована не только для спасения вертолета.
– Гарик, я же тебе говорю – это не они, – тут же попыталась отстоять свою позицию девушка.
– Ладно, ладно… Некогда мне сейчас с тобой спорить. Оставайся при своем мнение. Но в любом случае будь осторожна и приглядывай за этой парочкой… И еще одно… Я тебя люблю, – наконец, признался Агатин.
Алевтина зарделась от счастья.
– Теперь – обязательно буду, – она обхватила руками его шею, ловко подтянулась и жарко поцеловала в губы. – До вечера, любимый.
Спустя полчаса после отъезда «малой спасательной партии имени Кузьмича», Корней Ходкевич получил «молнию» из Москвы. Куратор радировал, чтобы к 21.00 лагерь был готов к встрече следователя и датского криминалиста. На случай не готовности ВПП, предусматривался резервный вариант: десантирование обоих специалистов на парашютных тандем-системах.
Новость с большой земли сразу улучшила настроение Агатина. Конечно, ему очень хотелось лично разгадать «криминальный ребус» и самому разоблачить преступников. Но, в то же время, он ясно понимал, как сильно за последние сутки возросли ставки в этой истории. Всем естеством своим он сейчас чувствовал, что любая необдуманная инициатива или, наоборот, нерешительность и бездействие могут привести к еще более непоправимым последствиям.
Третья жертва
Ледовый лагерь смерть, казалось, облюбовала. Ближе к обеду выяснилось, что еще одним членом экспедиции стало меньше – в чудом уцелевшей от пожара технической палатке нашли мертвым тракториста Германа Канева: его обезглавленное тело лежало в самом центре брезентового «бокса».
Первым делом подумали о белых медведях. Но версия «несчастного случая», которую на эмоциях озвучила перепуганная в смерть Галина Семутенко, была быстро списана в архив бабских баек.