– Да уж, скорей бы все это закончилась, – вздохнула Инга.
– Скорей бы… А пока прошу с пониманием отнестись к моим последним распоряжением, которые всецело связаны с подготовкой к встрече самолета, – Генрих достал из внутреннего кармана блокнот, в котором загодя набросал план встречи высоких гостей.
Начал сыщик с того, что отобрал у Чавадзе ключи от вертолета. На все расспросы отвечал коротко: «Не сейчас, потом все объясню. За полчаса до встречи самолета ключи верну. А пока – простите, я вынужден принять такие меры…».
С возвращением на базу основного вертолета, задача возможного поиска парашютистов заметно упрощалась: даже если группу отнесет на несколько километров от Ледового лагеря, по радиомаякам, да еще и с воздуха их можно будет найти за несколько минут.
Возвращать «донорский» насос на резервный Ми-8 пока не стали. Второй экипаж по-прежнему находился в резерве и по приказу Агатина занялся ремонтом вышедшего из строя агрегата с борта №1.
Деев получил задачу готовить медпункт под датского криминалиста.
За труп Канева отвечал греческий друг усопшего Алексис Фасулаки, который должен был до самого прилета следственной группы дежурить у опечатанного технического бокса.
Алевтину и парашютисток Агатин отправил в помощь Галине Васильевне.
Радист Ходкевич, без особых разъяснений выдворенный из радиорубки, вместе с водолазами составляли дежурную смену на случай экстренной ситуации.
«Вроде всех озадачил, – подбил итог своих вводных Агатин. – До сеанса связи с экипажем самолета еще около получаса. Надо бы и с Алевтиной переговорить. Глядишь заметила чего-нибудь интересное…».
– Ну, девчата, – обратился он к парашютисткам, – вы тут Галине Васильевне помогите. Только Алевтину я на 10 минут у вас заберу. Не возражаете?
– Вот так всегда: одним ложки да поварешки, а другим – женихи и амуры, – хихикнула Ирина.
… Уводить как раньше в дальние торосы девушку Агатин не стал. Конечно, там больше гарантий не быть подслушанным возможными сообщниками Федорчука, которые могли оставаться в Ледовом лагере. Но уж больно жалко было снова морозить любимую, которая итак изрядно пострадала от холода во время дневного перехода.
Алевтина еще какое-то время упиралась, пока Агатин просто не взял ее за руку и не провел в отдельную палатку, пустовавшую после гибели Петерсона. Как только они оказались одни, Гарри сказал:
– Я точно знаю кто стоит за ограблением Петерсона… И знаю, почему Герман повесился, – огорошил девушку Агатин.
– Говори!
– Это – Александр Кузьмич, – Алевтина громко ойкнула, но чуть погодя вновь встала на защиту Федорчука:
– Не может быть! Когда мы улетали, Герман был жив! – закричала Алевтина.
– Тихо! Тихо! – попытался успокоить девушку Гарри. – Жив… Конечно, жив. Но этот гад перед самым отлетом такую перспективу Герке нарисовал, что парень сам полез в петлю…
Девушка осела на раскладушку.
– Что же это такое делается?.. С виду такой хороший человек…
Генрих присел рядом с невестой и обнял ее за плечи. Они немного помолчали, а затем Алевтина тихо произнесла:
– Ты только не перебивай меня. Я сейчас толком не могу сформулировать свои мысли. Но мне кажется Буткус все-таки связан с ограблением Петерсона, – неуверенно начала девушка.
По словам Алевтины, в Мобильном лагере ей удалось переговорить с Родионом Пожарским. Под каким-то предлогом она оказалась один на один с парнем в походной радиорубке и, пустив вход природное обаяние, попыталась расспросить радиста о том, как складывалась их кочевая жизнь.
Первое, что удивило Алевтину, парень практически ничего не знал о том, что последние три дня на Ледовой базе активно велись поиски пропавших вещей Петерсона. Возможно, Буткус умышленно оберегал от лишних переживаний молодого напарника. Как говориться, меньше знаешь – крепче спишь и больше работаешь.
– «Допустим», – сказала я себе. Но потом, оказалось, что Родион не вспомнит подробности последней встречи с Петерсоном. То есть: вообще что-то внятное не способен рассказать… Единственное, что отложилось у него в памяти, как Пэр приехал к ним на стоянку и привез сменный потяг для упряжки, – продолжала Алевтина.
– И как Родион это объясняет? Ну, что он ничего не помнит… – уточнил Гарри.
– Говорит, что пьяный был. Мол, выпили на троих бутылку «Белуги», и он сразу отключился…
– И как же он потом всю ночь упряжкой управлял? Как до Полюса добрался? – Агатин снова почувствовал кураж.
– Ну, типа, Буткус его к саням привязал и всю ночь как маленькое дитя тащил за собой к Полюсу.
– И что у нас тогда получается?
– Я же говорю, пока никак не могу уловить взаимосвязь этого рассказа со всей нашей историей. Но чувствую, что-то тут нечисто…
– Согласен. Так давай попробуем разобраться вместе… Итак, из трех собутыльников двое в стельку пьяные. При этом один из них наотрез забыл все, что было с ним в течение всего ночного перехода, а другой – насмерть замерз в сугробе, не доехав до своей палатки всего нескольких десятков метров. А третий участник – наоборот, бодрячком: жив-здоров, всю ночь прет как ни в чем не бывало по тяжелейшему маршруту и утром рапортует о завершении сложнейшего ночного перехода. Действительно, все очень странно выходит…
– И вот что еще, – воспользовалась паузой девушка. – Только не ругайся…
– Ладно тебе. Выкладывай все до конца…
– В общем… Я перед отъездом в Мобильный лагерь побежала за торосы «по-маленькому» и случайно подслушала разговор Буткуса и Федорчука.
– Так-так…
– Многого я не услышала. Но сначала Федорчук сильно ругал Буткуса. Даже драться чуть не полез… А потом Буткус что-то ему ответил и тот сразу успокоился. Я как раз ближе подобралась и слышу: «Саня, да сколько можно на дядю горбатиться? Там ведь не одна, там 47 жемчужин было! Понимаешь какие это деньги…»
– А Федорчук что сказал?
– Ничего он, по-моему, не сказал. Замолчал, успокоился и в снег сел. А я уже тогда совсем струхнула и назад к вертолету побежала…
– Ты, прям как разведчица в тылу врага. Я же тебе говорил, не рискуй, не лезь на рожон…
– Да я не специально, само как-то вышло, – повинилась девушка.
– А вообще, ты – умница. Если не посадят меня, точно на тебе женюсь.
– Гарик, любимый, – потянулась девушка Агатину навстречу.
– Так, обмороженные, держим себя в руках. У нас через 30 минут самолет на посадочный курс выйдет. Надо вертушки и радиорубку распечатывать. Отдыхай пока, вечерком еще покумекаем, что бы значила эта встреча закадычных друзей за торосами.
Посланники большой земли
Десантирование прошло благополучно. Самолет точно вышел на глиссаду и сбросил ценных специалистов прямо над лагерем. Ориентируясь на сигнальные ракеты, Агатин сам вывел упряжку к месту приземления и за два рейса доставил гостей в штабную палатку.
Всего экспедиция пополнилась четырьмя новыми членами: датским криминалистом Тиджеем Хансеном, следователем из Главной прокуратуры полковником Степаном Польских и двумя атлетичными инструкторами, которые работали во главе парашютных тандемов.
Полковник Польских, крепкий, по-спортивному сложенный мужчина под два метра ростом, как только вошел в штабную палатку сразу взял инициативу в свои руки:
– Как я понимаю, вы и есть Агатин? … – громкий, басистый голос московского начальника выдавал его волевую харизму.
– Я, – сдерживая волнение ответил Гарри.
– Проведите господина Хансена к телу гражданина Петерсона. Где он находится?
– В медпункте, вместе с телом Артура Буткуса… Я посчитал, что будет лучше…
– Не надо ничего считать и просчитывать, милейший, – грубо прервал Агатина полковник. – Вы тут уже натворили дел, хуже не придумаешь… Сейчас нас в первую очередь интересует Пэр Петерсон. Это ясно?
– Ясно… Прошу следовать за мной. Мы уже все подготовили к проведению процедуры осмотра, – попытался было вернуть расположение следователя Генрих.
– Господин Хансен, – обратился Польских к датскому криминалисту. – Прошу за мной.
В медпункте, скоро оглядев трупы погибших, глава следственной группы обратился к Агатину с новым вопросом:
– Товарищ Агатин, где мы можем переговорить? Желательно, наедине. Я хотел бы заслушать ваш доклад и объяснения граждан Федорчука и Филиппова, – на слове «граждан» Польских сделал акцент. – Не пойму, почему они до сих пор сами мне не представились…
– Переговорить можно в палатке погибшего Пэра Петерсона. Она сейчас пустует и подготовлена к вашему размещению. Но … пообщаться втроем пока не получится…, – осторожно уточнил Агатин. – Александр Кузьмич и Николай Иванович. В общем … их сейчас здесь нет…
– Как нет? – оторопел следователь.
– Они в Мобильном лагере. Федорчук обещал быть к утру, а к Филиппову, по всей видимости, придется слетать на вертолете, – спокойно, как только это было возможно, ответил Гарри.
– Агатин! – посланник большой земли взревел так, что датский криминалист уронил медицинский кофр на пол. – Да вы в своем уме? Кто!!! Вам!!! Разрешил отпускать из расположения лагеря главных виновников всей этой… всего этого бардака? А если они сбегут? Нам с кого спрашивать за смерть Петерсона? С вас? Вы?! Вы по этапу хотите пойти?!
Как и предполагал Агутин, столичный следователь начал сходу отрабатывать утвержденный сверху и единственно спасительный для высоких чинов сценарий: возложить всю вину за случившее на штатных руководителей экспедиции. В подробностях, судя по всему, никто не собирался разбираться. Главное – продемонстрировать полную лояльность датчанам, найти «козлов отпущения» и валить на них все: замерзшего иностранца; сгоревший спеконтейнер; самоубийства и несчастные случаи.
В какой-то другой ситуации, Агатин бы воспротивился этому «заказному» расследованию. Но с учетом того, что заочный приговор высших московских чинов совпадал с его личными выводами о прямой причастности Федорчука к преступлениям, театрально вытянулся по струнке и рявкнул: