— Все верно, — сухо ответила Вероника. — Мы не такие лодыри и бракоделы, как считают в полиции. А сейчас пошли обедать. Тут рядом лавка, мы обычно там столуемся. Кроме Ярика, его жена обедами снабжает.
Ярослав за своим столом горестно вздохнул, но Игорь отнесся к его вздохам с недоверием. Пахло от его контейнера очень вкусно. Разве что сидеть одному в кабинете ему было скучно. Игорь закрыл ноутбук и, накидывая куртку, заторопился за Вероникой.
А после обеда он поспешил вернуться к работе. Найти что-то, что объединяет все эти дела или хотя бы часть из них, теперь казалось ему делом чести. Об Анне он больше не вспоминал.
Только к пятнице он закончил обработку всех четырнадцати папок и успел уже так отчаяться, что разделил всех жертв на несколько групп по группам крови и цвету глаз. Эти группы не совпадали. Осталась последняя версия, и Игорь поразился, что никто не замечал этого раньше. А может, замечали и уже проверили? Нет, тогда эти дела выросли бы в приоритете.
Игорь снова перепроверил все и подошел к Веронике.
— Ника, кажется, я нашел, — почему-то шепотом произнес он, — что общего у всех дел.
— Иди прямо к Эмилю, — не поднимая головы от бумаг, отозвалась Вероника. — Не, а что ты думал? Доложишь мне, а мне решать, стоит ли это внимания начальства и тэдэ и тэпэ? Пятница сегодня, а с этими проволочками до вторника провозимся, не меньше. А у меня сейчас срочное дело, которое до вторника никак не может потерпеть. Иди, не съест тебя Эмиль.
Игорь кивнул и взял ноутбук со всеми таблицами. С ноутбуком под мышкой он чувствовал себя намного увереннее. Еще увереннее он себя почувствовал, заметив, что Вероника со вздохом отложила свои бумаги и пошла следом.
— Буду моральной поддержкой, — мрачно пояснила она. — Просто сурово похлопаю глазами на заднем плане, на большее не рассчитывай.
Игорь снова кивнул, не в силах вслух признать, как важна ему эта поддержка. Только бы горло не перехватило в кабинете начальства!
Эмиль их уже ждал. Удивиться Игорь не успел, сообразил, что постарался кто-то из коллег. Впрочем, так было даже удобнее.
— Эмиль Владиславович, я обработал все четырнадцать дел. — Игорь откашлялся, ощущая, что во рту пересохло, и тут же почувствовал на плече пальцы Вероники. Успокаивающее прикосновение исчезло, едва он продолжил: — Убийства действительно абсолютно разные. Кроме одной детали.
— Давай без красивых вступлений, Гамлет, — беззлобно буркнул начальник. — Не в театре. Нам тут всем эти дела поперек горла стоят. Только ничего общего никто так и не обнаружил.
— За исключением того, что все эти убийства произошли в нашем районе, в парке или рядом с ним, — вставила обещавшая молчать Вероника.
— Это не общее, — вздохнул Игорь. — У нас нет подробных данных о висяках по другим районам. Но все-таки кое-что общее есть.
Игорь вдохнул поглубже и на одном дыхании выложил:
— Убийца не оставляет никаких улик.
— И? — В глазах начальника Игорь увидел понимание и продолжил:
— Четырнадцать дел, четырнадцать разных способов убийства, жертвы непохожи, некоторые убийства тщательно подготовлены, другие совершены спонтанно, словно в состоянии аффекта. Но ни на одном месте преступления не осталось практически никаких улик. Волос, отпечатков пальцев, частичек кожи, капель крови — все идеально.
— И что? — не выдержала Вероника, подойдя ближе. — В наше время даже самые недалекие знают, что за собой надо все подчищать и работать в перчатках. Спасибо телевидению за это.
Игорь был благодарен ей за эту реплику. Теперь он мог обращаться к ней, и так ему было легче, чем смотреть в глаза начальника.
— Бо́льшая часть этих убийств, это вам любой эксперт скажет, совершены психопатами или людьми в состоянии помутнения рассудка. Но чтобы все они так идеально подготовились? Был бы один почерк, тогда хорошо, очень аккуратный психопат, почему нет. Но все четырнадцать? Странное совпадение.
Вероника молчала, мрачнея с каждым мгновением, и это как бы подтверждало правоту Игоря. Он открыл ноутбук со своими подробными таблицами и ткнул пальцем:
— Смотрите, везде, где жертву задушили, кроме лыжников, повешенных на этих ремнях, нет ни частички веревки или ткани. Кстати, лыжников тоже могли задушить чем-то другим и потом повесить. Там, где жертву зарезали, везде использовалось что-то очень острое, удары наносились очень уверенные, точные.
— А как же Гребенюк? Эксперты насчитали семнадцать ударов топором! — не сдавалась Вероника. — Притом что умер он после первого или второго!
— Почти наверняка с первого, — кивнул Игорь. — Я изучил глубину и направление ударов и предположил, что они только на первый взгляд выглядят хаотичными. Обратился к Александре Глебовне, и она подтвердила, что ее тоже смутила эта нарочитая хаотичность, но свои предположения она в деле не зафиксировала, посчитав, что ей просто показалось, а субъективное мнение к делу не пришьешь.
Вот теперь не выдержал и Эмиль Владиславович. Полковник вскочил из-за стола и начал ходить по кабинету.
— Она не виновата, — наконец произнес он. — Несколько недель назад ее коллегу едва не уволили за формулировки «кажется» и «я бы не удивилась, если бы узнала». Но мне-то сказать она могла! Это же значит, что убийства могли быть копиями чего-то, и тогда мы знаем даже меньше, чем до этого. Осторожный и уверенный убийца, умеющий копировать и состояние аффекта, и, возможно, самоубийства. Нет, это было бы слишком… Слишком невероятно. Игорь Валерьевич, материалы дела у вас далеко?
Он еще договаривал, когда хлопнула дверь, и вскоре Вероника вернулась с папкой.
Они втроем склонились над теми страшными фотографиями, которые сразу так не понравились Игорю, и над отчетом эксперта.
— Да, пожалуй, человек, который бьет хаотично, наносил бы удары иначе, — потер виски Эмиль.
— А здесь все удары под разными углами, словно убийца любуется, — согласился Игорь.
— Как мы упустили это… — Эмиль сел обратно в кресло. Вопрос был риторическим, но Вероника все равно решила ответить:
— Много ударов и много крови. Будь у нас подозреваемый, докопались бы до этого, попытались установить, было ли это состояние аффекта или нет. А так…
Некоторое время они молчали, Игорь был доволен уже тем, что его версию не высмеяли, и терпеливо ждал ответа.
— Но в остальном все равно ведь ничего общего, — наконец прервал молчание Эмиль. — И что это значит? Подражатель? Но кому он подражает? Каким-то персонажам из книг, фильмов, своим шизофреническим снам? Или это просто совпадение?
— Не похоже на совпадение, — уверенно произнес Игорь и добавил: — Мне нужна выборка побольше. В идеале — по всему городу.
Эмиль хмыкнул.
— Да как же, буду я тебе добывать информацию по всему городу, это же надо будет как-то объяснить, а нам и так висяков хватает. Четырнадцать за полгода, ты вообще понимаешь, сколько это?
— Много? — даже сам Игорь понял, как наивно это прозвучало.
— Да дох… — выругался Эмиль и махнул рукой. — Ладно, подумаем. Иди, Шерлок. Займись пока чем-то другим.
— Ты его убедил, и он поможет, просто не сразу, — утешила Вероника, когда они оказались в коридоре. — У тебя и впрямь глаз незамыленный, Игорь! Хорошо бы, чтобы это и правда оказался один маньяк!
— Тогда надо как можно скорее его вычислить и взять, — мрачно добавил Игорь. — Иначе он продолжит убивать.
Глава 13
Когда хлопнула подъездная дверь, Аня сорвалась с места, чтобы посмотреть, кто выходит. «Если Кира Михайловна, то день удастся!» — загадала она. Аня мухлевала. В выходные до десяти утра выходили только собачники и Кира Михайловна, но с собаками на прогулку выходили чуть раньше, и, кажется, она сквозь сон уже слышала хлопки дверью.
Но и мухлеж срабатывал не всегда. Вот и сегодня она с трудом разглядела внизу фигурку тощей соседки с пятого этажа, которую можно было узнать по малиновой шапке и волочащему ее ротвейлеру.
«Проспала, — с горечью подумала про собачницу Аня, которую снова подвело гадание. — Зевает небось. Ненакрашенная и лохматая. Вот встретится ей на обратном пути Кира, будет знать».
От злых мыслей на душе чуть полегчало, и Аня снова упала на кровать. С полки на нее укоризненно смотрели многочисленные балерины, а она гадала, почему до сих пор их не выбросила. Собиралась же, даже плотный мусорный пакет подготовила. А потом жалко стало. Красивые фигурки, может, кто-то собирает… Несколько дней Аня терзалась, разрываясь между тем, чтобы выставить их на барахолке или найти какого-нибудь коллекционера и осчастливить совершенно безвозмездно, как сова из мультика. Все упиралось в необходимость искать, что-то делать.
Аня твердо знала, что, появись на ее пороге кто-нибудь, кому нужны эти балерины, она отдаст их сразу и не задумываясь. Но самой найти такого человека не получалось. Постоянно что-то отвлекало, а потом становилось жаль полок, которые опустеют без всех этих безделушек. В пятницу она даже достала этот злосчастный пакет, как вдруг заявилась мама. Аня зажмурилась, пытаясь отогнать воспоминания.
Сначала звонок. Сразу в дверь. Кто может миновать домофон? У Ани тряслись руки, когда она очень тихо подходила к двери. Прежде чем открыть глазок, приблизила лицо и лишь потом отодвинулась, чтобы не заметны были перепады света.
— Анна, я знаю, что ты дома, — раздалось из-за двери, как только она прильнула к глазку. Со вздохом — облегчения или раздражения, Аня и сама не знала, — она открыла дверь.
— Опять играешься? — недовольно спросила мама, внося свое объемное тело в квартиру, отчего прихожая Ани сразу стала словно меньше и темнее. — В глазок она смотрит, за дверью прячется, будто нужна кому. Скоро тридцать три, а ты, нет чтобы замуж выйти и внука мне родить, все ерундой маешься.
— Что-то случилось, мама? — Аня с тоской подумала, что давно не пила таблетки, прописанные неврологом. От мыслей о мертвом Николае, продолжающем ее преследовать, они не спасали, зато с мамой общаться было легче.