чертовски жесткими».
Для братьев рисовали не самое радужное будущее. Их перспективы ограничивались судоверфями, заводами и пособием по безработице. И после того, как однажды после школы Ангуса сбила машина, отец всерьез задумался о переезде в Австралию по «схеме десяти фунтов» (10 фунтов за взрослого, дети бесплатно).
Шла зима 1963 года, худшая в истории и получившая название «Великие заморозки». Сугробы лежали на уровне верха входных дверей, трубы прорывались из-за льда. Мысль о том, чтобы уехать подальше, в тот момент была для семьи Янгов своего рода озарением. Единственным, кто не хотел переезжать, был Алекс, которому в тот момент было 23 года. Он был уверен, что скоро именно в этом месте взойдет его звезда. Остальные Янги не испытывали ни малейшей доли сомнения, что сделали все правильно, когда приземлились в аэропорту Сиднея. Другие пассажиры смотрели на них с удивлением и опаской, кажется, из-за восьмилетнего Ангуса, который всеми силами старался произвести впечатление на окружающих, круша все на своем пути в зоне получения багажа.
Семья переехала как раз в то время, когда австралийская зима вступала в свои права. Янги заселились в свой новый дом и понемногу начинали осознавать реальное положение дел. С момента их приезда дождь шел шесть недель подряд. Они даже шутили, что привезли его с собой из Шотландии, хотя над этими шутками никто особо не смеялся.
Первые месяцы семейство было вынуждено жить вместе с другими иммигрантами в похожем на барак хостеле «Виллавуд Мигрант» (сегодня там находится следственный изолятор). Жилье располагалось в бедном районе пригорода. Утром в доме можно было обнаружить змей, ящериц и огромных черных пауков, ползающих среди вещей. «Они держали нас в этих деревянных лачугах, а еще постоянно лил дождь, – вспоминал Малькольм. – Утром над полом стояло два дюйма воды, в которой плавали черные гусеницы».
Уильяму и Маргарет начинало казаться, что они совершили огромную ошибку. Так думали и все остальные, хотя в глубине души все равно ждали, что рано или поздно дождь закончится и наконец-то придет обещанная новая жизнь.
Однажды ночью эти двое настолько отчаялись, что заплакали, прижимая к себе детей. Что они наделали?
Зачем перебрались из одной ямы в другую?
Затем наступило утро, и в каждом члене семьи снова проснулся дух клана. Никому нельзя было плакать во время раздачи молока. «Возвращаться уже слишком поздно», – сказала старшая сестра Маргарет, которая удерживала семью вместе и старалась всех воодушевить.
В то время как старшие члены семьи переживали о текущем положении дел, Джордж, которому тогда было почти 18 лет, сам нашел свое место в изменившихся реалиях. Он легко заводил новых друзей в общей столовой, и ему не терпелось открывать новые горизонты.
Людей, которые впоследствии изменили его судьбу и, на удивление, судьбу его младших братьев, Джордж встретил в прачечной. Это были двое голландских иммигрантов – Дингман Вандерльюс и Йоханнес Ванденберг. Как и Джордж, они оба играли на гитаре:
Йоханнес, будучи более талантливым, более одаренным из них, мог с легкостью воспроизводить рудиментарные соло, а Дингман, менее умелый, но более ритмичный, прекрасно управлялся с басом.
Джорджу было непросто каждый раз выговаривать их имена, поэтому он называл приятелей Дик и Гарри. Вскоре голландцы, наконец, заметили, что окружающим действительно неудобно произносить их полные имена, и стали представляться исключительно как Дик Даймонд и Гарри Ванда.
Привыкший к «командному духу», который царил в Кранхилле, Джордж начал всюду водить Дика и Гарри за собой. Они, в свою очередь, очень быстро осваивались и с легкостью открывали для себя новые места в Виллавуде. А что они особенно любили, так это бывать на станции «Лейтонфилд», смотреть, как приходят и уходят поезда и представлять, что и они сейчас уедут отсюда.
Со временем парни начали постоянно брать с собой гитары. Теперь они быстро собирали толпы зрителей, в основном молодых девушек. Один из местных по имени Стив Райт, недавно прибывший из Англии, был недоволен тем, что этим троим достается столько внимания публики, и немедля сцепился с Джорджем. Тот с трудом сдержался, чтобы не ударить его обо что-то головой, но в итоге просто рассмеялся. Это был обыкновенный ответ тому, кто проявлял глупость и пытался задеть его. Такой же пылкий, как и младшие братья, но с холодной головой на плечах, Джордж решил не воевать со Стиви, а подружиться, и через какое-то время тот уже пел вместе с ним, Диком и Гарри.
Они сделали отличные рудиментарные версии песен Beatles и других групп из Топ-40. Да, некоторые до сих пор воспринимали Австралию как глубинку, настоящий край света, но все было не так: там работали радио и телевидение, как в любой другой цивилизованной стране. Правда, австралийские звезды рок-н-ролла пятидесятых и ранних шестидесятых имели на местных зрителей такое же влияние, как знаменитости из Британии и Америки.
Когда в хостеле начали организовывать так называемые «вечера темнокожих и рокеров» (как радостно объясняли организаторы, при их создании они вдохновлялись мультиэтническим составом постояльцев хостела), Джордж и его новые лучшие друзья тоже просились выступать. Единственной проблемой было отсутствие барабанщика. И тут появился новый участник программы иммиграции Гордон Флит. Ему было уже за двадцать. Нельзя сказать, что у него была привлекательная внешность, но группе Гордон понравился: он умел по-настоящему держать ритм и громко играть на ударных.
Когда семья Янгов наконец смогла перебраться в свой собственный небольшой домик, находившийся около полицейского участка на улице Бурлей, 4 в Барвуде, богатом пригороде Сиднея, Стиви Райт переехал туда вместе с ними. «Растворился в клане Янгов, – позже говорил он. – Я любил их, а они любили меня».
К тому времени у группы уже было название – The Easybeats, придуманное по мотивам Merseybeat, но, конечно, обладавшее собственным духом. Парни уже становились известными, выступая на сценах местных пабов и клубов, и в 1964 году подписали свой первый контракт с менеджером. Его звали Майк Войган. Молодой и амбициозный, в прошлом – агент по недвижимости, он был знаком с одним бесценным человеком в музыкальном бизнесе – продюсером Тедом Альбертом.
27-летний Тед был сыном Алексиса Альберта, номинального главы J. Albert and Son, одной из старейших и наиболее влиятельных музыкальных компаний в Австралии.
Тед пошел по стопам своих успешных родственников и занял топовые позиции практически с первых записей – Billy Thorpe & The Aztecs, которые дали компании первый национальный австралийский хит летом 1964 года, исполнив каверы песни Leiber and Stoller Poison Ivy.
Тогда Beatles были свергнуты с первого места в сиднеевских чартах, это выглядело так, как будто группа путешествовала с туром по Австралии первый и последний раз. Это был успех, который мгновенно сделал Торпа национальным героем масштаба Неда Келли.
В последующие годы он и его группа продолжали «выезжать» на успехе предыдущих хитов, пока не пришло время новой истории Теда, The Easybeats.
Он был рад прослушать новую группу своего приятеля Майка Войгана в театре 2UW, принадлежащем Альбертам. Тед был поражен тем, насколько хорошо эти молодые музыканты играют, и сразу предложил группе записать сингл For My Woman, написанный Джорджем и Стиви. Песня была сделана в среднем темпе, по стилю напоминала Rolling Stones и особенно выделялась за счет ярко звучащей ритм-гитары Джорджа и психоделического гитарного соло Гарри, которые перекрывали «сырые» ударные и излишний занудно повторяющийся трехстрочный текст. С радостным волнением For My Woman увидела свет в марте 1965 года. Однако вместо того, чтобы мгновенно стать хитом Джорджа (как и было в мечтах семьи Янг), первый сингл The Easybeats оказался провалом.
Несмотря на все это, Джордж и Стиви пришли к Теду с еще одной своей песней She’s So Fine. Она не особо отличалась от предыдущей композиции: короткий текст был наложен на плохо запоминающуюся мелодию. Исключение составлял более быстрый и отрывистый темп, который позже будет использован и развит AC/DC в таких хитовых риффах, как, к примеру, Whole Lotta Rosie. Тед, которого с детства приучили никогда не сдаваться, записал и выпустил песню в мае 1965 года. Три недели спустя она стала хитом номер один во всей Австралии. Еще месяц спустя она все еще оставалась таковой. The Easybeats наконец-то добились успеха.
На протяжении последующих двух лет The Easybeats стали в Австралии чем-то вроде Beatles в Британии: первая местная легенда, пребывающая на той же волне успеха, что и такие зарубежные звезды, как Элвис и, разумеется, сами The Beatles.
Хотя Тед и не был Джорджем Мартином, у него было прекрасное чутье, то, что больше всего ценится в музыкальном бизнесе, и интуитивный дар отбирать материал с коммерческим звучанием, а затем оттачивать его для записи. Благодаря этому у The Easybeats с самого начала был свой узнаваемый стиль, что позволило достаточно быстро выстроить собственную базу фанатов. Так же, как и у The Beatles, все важнейшие хиты группы были оригинальными песнями. Писали их Джордж и Стиви. Со временем Гарри тоже стал вовлекаться в этот процесс. Между 1965 и 1966 годами Джордж и Стиви написали для The Easybeats четыре хита, занявшие первые строчки хит-парадов, затем еще три хита, вошедшие в Топ-10, и также еще несколько популярных песен.
Парни были настолько активными, что издание Oz стало называть группу Easyfever, а Райта и Янга – «австралийскими Ленноном и Маккартни». Подобно Леннону и Маккартни, у ребят было достаточно материала, чтобы писать песни не только для себя, но и для других артистов. Одним из таких хитов стала Step Back, которая была написана для Джонни Янга (не имеющего, кстати, никакого отношения к семье Янгов). Сингл еще долго занимал первые строчки хит-парадов 1966 года.
Несмотря на ошеломляющий успех, Джордж никогда не терял своей шотландской стойкости. Во время одного из дневных промо-выступлений для радио в Сиднее толпа рабочих начала выкрикивать оскорбления, обзывая участников группы гомосексуалистами. Джордж продолжал играть и игнорировал их. Когда один из выкрикивающих попытался ударить Стиви кулаком в спину, Джордж все же решил вставить свое слово, дал ему по яйцам и оттолкнул его ближайшего соседа с одного удара.