Бон сказал: “Приятель, позволь мне помочь тебе с этим”. Дальше я оставил свою сумку в номере, вышел, а там Бон уже подхватил невесту, и они исчезли в нашей комнате! Он хлопнул дверью, а я стою там, не могу войти к себе и думаю: “Бон развлекается с невестой. Мне лучше спуститься вниз, взять запасной ключ, вернуться наверх, освободить женщину и спасти Бона от ареста!” Это была классика…»
Не все находили такое пьяное поведение Бона милым. Барри Бергман говорит: «Я сказал Бону, что он умрет молодым, если не бросит пить. Но он ответил: “Я живу одним днем”. Он был абсолютно сенсационным человеком. Очень добрым, заботливым и любящим. Но он не мог ничего с собой поделать. Он был алкоголиком». В то время Бергман уже общался с Ангусом. «После многих концертов группа возвращалась в гримерку, встречалась с фанатами, собирала их у себя или что-то типа этого, черт возьми. [Но] Ангус не пил. Только горячий чай и кока-колу. Я тоже не пил. Я никогда не пил и не принимал наркотики. Поэтому он и я ходили куда-нибудь поесть и поговорить. Ангус прекрасный человек. Он очень умный парень. Случайные девочки и все такое его никогда не привлекали. Он хотел по-настоящему заниматься делом… А вот Бон был тусовщиком».
Они выступали на разогреве у Thin Lizzy в Royal Oak Theatre, в Мичигане, 13 сентября. Непростой нрав AC/DC снова дал о себе знать. Когда не прошло и половины сета, музыканты подверглись нападению со стороны отряда охранников в форме, которые бросились на сцену, пытаясь остановить шоу. Когда первый прибывший офицер совершил ошибку, схватив Бона за руку, он получил удар в голову и рухнул на пол. В этот момент остальная часть группы бросили свои инструменты и присоединились к общему бою на сцене. Как обычно, Бон подружился с Thin Lizzy и их командой («Он приходил в нашу гримерку и притворялся, что мы ему нравимся, чтобы пить наше пиво», – рассказывал позже гитарист Lizzy Гари Мур), и нападение было остановлено благодаря вмешательству представителей управленческой и звукозаписывающей компании Lizzy, которые были там.
Проблемы начались, когда Яна Джеффри, который все еще работал в качестве их звукооператора, ударили кулаком и буквально вытащили от микшерного пульта после «отказа» выключить звук. По словам сотрудников службы безопасности, группа нарушила местное постановление, согласно которому любой звук свыше 100 децибел является просто «шумом» и должен быть прекращен. Странный парень, который тогда «следил за порядком» на шоу, «заместитель децибела», как его называли, по-видимому, поставил уровень звука в микшерном пульте AC/DC, превысив 125 децибел, и потребовал, чтобы Ян что-то с этим сделал. Неправильно поняв слово «громкий», которое кричал ему на ухо незнакомец, Ян ответил: «Да, и мы только начинаем!» На что «ЗД» ответил резким ударом по спине с ноги. «Меня насильно вынесли через дверь! Я вырвался на свободу, побежал вокруг здания и вернулся, чтобы увидеть, как Малькольм смотрит на меня: “Какого черта ты делаешь? Почему ты не за пультом?” Я крикнул: “Они меня вышвырнули, потому что было слишком громко!” В этот момент Малькольм бросает гитару и начинает громить все мониторы! Все ребята из Tasco, которые отвечали за мониторы, разозлились, и между ними и нашей командой началась большая драка», – рассказывал Ян.
Яну удалось вытащить Малькольма и остальных из этой рукопашной драки и вернуть их в раздевалку. Но Малькольм все никак не мог успокоиться. Он требовал от Яна: «Покажи мне, где они!»
Он подошел к промоутеру, который действительно не имел ко всей этой ситуации никакого отношения, и ударил его по лицу. Именно тогда была вызвана полиция. В конце концов, промоутер согласился решить конфликт мирно в обмен на то, что группа заплатит 20 000 долларов, чтобы покрыть стоимость поврежденного оборудования. В итоге, музыканты возобновили свое выступление перед 1700 зрителями.
«Братья Янг, при своем небольшом росте, были крепкими, как гвозди, – говорит Джеффри. – Малькольм был гораздо больше, чем Ангус. Но Ангус – странный персонаж. Я бы не стал как-то его обижать, это точно. Если было что-то, из-за чего у них срывало крышу, размер переставал иметь значение. Они не думали о том, какими могут быть последствия. И в этом все музыканты группы были похожи между собой».
По его словам, единственным, кто действительно противостоял Малькольму, был Бон. Но не силой. Просто он был приятным персонажем, обладающим высоким авторитетом. «Каждый раз при разговоре с Боном мы знали: это нужно сделать, и это нужно сделать сейчас. У него были свои дела с Малькольмом и Ангусом, но если Малькольм хотел быть напористым, Бон позволял ему таким быть, а затем говорил: “Зачем это нужно? В этом нет необходимости”», – отметил Джеффри. Он добавил, что Бон всегда отталкивался от этой точки зрения. И он никогда не поднимал руку ни на кого из группы. Если кто-то хотел ударить его, он смотрел на него и говорил: «Тебе не нужно этого делать, черт возьми». В результате Бон и Малькольм действительно ни разу не подрались, хотя зачастую были близки к этому. «Пару раз я видел, что ситуация действительно становилась угрожающей, но они умели вовремя останавливаться».
Когда участники AC/DC не выясняли отношения друг с другом, они наводили страх на группы, у которых выступали на разогреве. Покойный Ронни Джеймс Дио, тогдашний фронтмен Rainbow, вспоминал, как Малькольм Янг застал его врасплох, когда две группы гастролировали вместе. «Впервые я увидел Малькольма, когда он вошел в нашу гримерную в поисках пива. При этом AC/DC должны были выходить на сцену примерно через пять минут. Он никогда не говорил “привет”, просто: “Где пиво?” Я помню, как [басист Rainbow, шотландец и известный любитель драк] Джимми Бейн что-то пробормотал себе под нос. Следующее, что я помню: Джимми пошел присесть, а Мал вытащил стул из-под него. Этим они и были похожи. Молодые и дерзкие. Им приходилось бороться за все…» Или, как сказал бы Гарри Мур: «Они были чертовски нереальными. Раньше люди говорили о том, что Thin Lizzy – это сенсация, но это было не так! Вот AC/DC – действительно сенсация, без шуток. Особенно страшными могли быть братья. Они делали все, чтобы “взорвать” нас. И, на самом деле, им это удавалось. Единственным, на кого у меня не было времени, был Бон. Он казался достаточно приличным парнем, но он все время был очень пьян. Однажды он был настолько пьян, что едва мог говорить, а потом продолжил выступление, и его пение было великолепным. Очень странно…»
Примерно в это же время у Фила Радда появились серьезные признаки «дорожной лихорадки». Фил любил не только выпить, но и хорошую крепкую траву. Добавьте обильное количество кокаина, который теперь был постоянным сопровождающим музыкантов в любом громком американском туре 1970-х – как, впрочем, и до сих пор. Радд, который всегда был клубком нервной энергии, начал трещать по швам. К сентябрю AC/DC проложили себе путь на американском Среднем Западе, 50 концертов в туре на 66 концертов. В какой-то момент они сыграли десять вечеров подряд без перерыва, это был очень тяжелый график, о котором ни один артист такого же уровня и не мечтал. Умственное и физическое состояние Фила было таким ужасным, что его приходилось обследовать в больнице между шоу, где ему иногда вводили очень много успокоительного, чтобы он мог хотя бы немного отдохнуть. Позже Сильвер рассказывала Клинтону Уокеру, как Бон, в частности, «был довольно взволнован тем, как они просто поддерживали состояние Фила и заставляли его выступать»… То есть у коллег Фила по группе не было никакого реального беспокойства о его долгосрочном благополучии.
Таким же было и отношение AC/DC к алкоголизму Бона. Никому не было дела до того, что он убивает себя, до тех пор пока он мог выходить на сцену и петь.
Другие не согласились бы с этим мнением, но кто точно очень заботился о состоянии своего старого друга, так это Винс Лавгрув, который присоединился к туру в Атланте в августе в качестве гостя Бона, а позже написал об этом статью для RAM. Наблюдая за игрой группы в Симфоническом зале Атланты, Винс очень впечатлился. Он писал: «Личный водитель, шикарный отель, лучшие фанатки, которых я когда-либо видел. Я имею в виду, что это была настоящая жизнь. И если кто-то ее заслуживал, то это точно Бон… Он говорил, что будет жить так, и у него получалось делать это стильно». Лавгрув сказал, что посмотрел на Бона новыми глазами, когда тот после шоу переоделся в потрепанные старые джинсы и в дорогое леопардовое пальто длиной в три четверти, а затем схватил бутылку скотча, которая всегда ждала его за кулисами в раздевалке. Это, как объяснил Бон, была только шутка, как он сам называл это, он был «в образе волка в волчьей шкуре». Он играл роль рок-звезды, посылая всех к черту. Они вместе ехали на такси обратно в свою «шикарную» гостиницу "Plum Tree Inn", и Винс вспоминал, как сидел с Боном в его роскошном номере: «Бон, я, австралийский фотограф, несколько поклонниц и странный Сиди, выходящий из дома в попытке найти какое-нибудь веселье». Единственное веселье в ту ночь, писал Лавгрув, произошло после того, как всем вокруг стало скучно, и два старых товарища по группе «стали баловать себя историями о старых добрых днях».
Именно в этот момент Бон начал рассказывать Винсу, как он «устал от всего этого». «Мне это нравится, – сказал Бон. – Но я хочу иметь какой-то дом, какую-то стабильность. Постоянное напряжение от гастролей – это чертовски утомительно. Я был в дороге тринадцать лет. Самолеты, отели, поклонницы, пьянки, люди, города. И всем вокруг от тебя что-то нужно». Для Бона рок-н-ролльная жизнь была «всем, что у него есть», рассказывал он Лавгруву. Но он больше не мог «выносить остальное дерьмо, которое с этим связано». Восстанавливая в памяти ту ночь более 25 лет спустя, Винс вспомнил, как Бон рассказывал ему, как «получил лучшее предложение, которое помогло бы ему успокоиться и больше не быть в дороге». Бон «заболел» идеей когда-нибудь вернуться в деревню. «Он сказал: “Я хотел бы успокоиться, жить обычной жизнью, как кто-либо другой, и просто играть на гитаре”».